Урок литературного чтения по теме «Л.Н. Толстой. Косточка» (2 класс)

Учитель:

– Ребята, многие из вас, наверное, знают, что Лев Николаевич Толстой был не только писателем, но и педагогом, учителем. В своем имении Ясная По­ляна он велел построить школу для детей и сам иногда занимался с ними. Для своих учеников Лев Николаевич написал “Русскую азбуку” и другие книги.

Среди произведений, которые Лев Толстой сочи­нил для знакомых и незнакомых детей, был ма­ленький рассказ “Косточка”. Послушайте его.

Читаю.

– Понравился рассказ.

– Как вам кажется, вы всё поняли?

Спрашиваю по-другому:

– Поговорим об этом рассказе? Или с ним всё ясно?

– Все так считают? – не унимаюсь я.

– Значит, все, – констатирую я. И добавляю с нажимом: – Запомните, что вы сказали!

Запомнили?

Тогда продолжим разговор. Когда Лев Николаевич Толстой сочинил этот рассказ, он не только про­читал его знакомым детям, но и поместил в свою книгу. А потом “Косточку” часто включали в раз­ные книги для детей.

После этого сообщения задаю им важнейшие во­просы:

– Как вы думаете, зачем Лев Николаевич написал

этот рассказ и включил его в книгу для детей? И зачем я сейчас прочитала его вам?

Детям эти вопросы кажутся несерьезными, потому что ответы очевидны:

– Выходит, если бы вам сегодня не повезло, если бы когда-то Лев Толстой не успел написать и напечатать этот рассказ или я не принесла бы и не прочитала бы вам “Косточку”…

– …вы продолжали бы брать без разрешения, то есть воровать? Не признавались бы в этом? И гло­тали бы сливы с косточками?

– Да? Тогда выходит, Лев Толстой написал этот рассказ зря?

Дети задумываются, и я любуюсь ими, но не спешу на помощь.

Наоборот – строю новую ловушку:

– Скажите, пожалуйста, как обычно писатель изображает действующее лицо, если хочет, чтобы мы НЕ подражали ему, НЕ совершали таких по­ступков, какие совершает этот персонаж? Привле­кательным? Симпатичным? Или непривлекатель­ным? Неприятным?

– А Ваня из “Косточки” вам нравится?

– Вы уверены? А можете найти то место рассказа, где вы почувствовали, что Ваня вам симпатичен?

– Да, я так и почувствовала. Выходит, Лев Тол­стой действительно сделал Ваню симпатичным. Но это означает, – веду я свою линию, – что писа­тель вовсе не хотел, чтобы поступали НЕ ТАК, КАК Ваня? Получается, что рассказ вовсе не учит вас НЕ БРАТЬ тайком?

Выдерживаю небольшую паузу и продолжаю:

– Думаю, Лев Николаевич не стал бы писать рас­сказ ради того, чтобы напомнить вам о таком из­вестном: воровать нельзя. Ведь он был учителем и, конечно, понимал, что вы об этом сами знаете. За­чем же Лев Толстой завещал нам этот рассказ, а я принесла “Косточку” в класс и прочитала с вами?

Теперь пауза длится подольше.

– У меня, как вы догадываетесь, есть предположе­ния на этот счет, и я могу ими поделиться с вами. Но вам, наверное, хочется открыть смысл рассказа самим?

– Тогда я чуть-чуть помогу вам. Но не объяснени­ями, а новыми вопросами и заданиями, – предла­гаю я ребятам.

– Сейчас я прочту начало “Косточки” не совсем так, как у Льва Толстого. Не глядя в свои “Книги для чтения”, постарайтесь заметить, что я изме­нила в рассказе.

Читаю:

– “Купила мать слив и хотела дать их детям по­сле обеда. Ваня никогда не ел слив. Он не удер­жался, схватил одну и съел. Перед обедом мать сочла сливы и видит – одной нет. Она сказала отцу”. Что я изменила в начале рассказа?

– Верно. Но ведь и без того все понятно, правда?

– Ладно, – соглашаюсь я, – так и быть, верну в рассказ слова “...и нюхал их”. После этих слов совершенно ясно, что Ване сливы очень нравились. Верно?

Зачем же Лев Толстой именно это, совсем понятное, здесь пишет: “И очень они ему нравились”? А вслед за этим лишним предложением пишет то, что уж совсем понятно: “Очень хотелось съесть”. И когда мы уже три или четыре раза все поняли, автор повторяет опять ту же мысль: “Он все ходил мимо слив”. Может быть, Лев Толстой не умел писать коротко? Или случайно не заметил, что повторил одно и то же несколько раз? Не убрать ли нам из “Ко­сточки” что-нибудь лишнее? И Льву Толстому поможем писать короче, и читателям будет поменьше читать, и в книге освободится немного бумаги для какой-нибудь пословицы, например?

– Молодцы, ребята! Вы все точно почувствовали. Ведь у автора про Ванины чувства нет ни единого слова! Лев Толстой нигде не пишет: “Ваня переживал, колебался, сомневался, стыдился...” Наверное, потому, что маленький Ваня сам о своих чувствах ничего не может сказать словами. Он, скорее всего, и слов таких пока не понимает: “колебаться, сомневаться, переживать”. Автор пишет только о том, что Ваня делал или не делал: “нюхал, ходил, не удержался”. А мы, представляя себе движения Вани, его поведение, начинаем чувствовать его переживания, колебания, сомнения. Вот как удивительно пишет Лев Толстой! Правда, дважды автор все-таки говорит о чувствах Вани, но только то, в чем и писатель, и Ваня уверены. Автор говорит лишь то, что маленький мальчик мог сам сказать о себе: “И очень они ему нравились. Очень хотелось съесть”.

Кстати, как вам кажется, можно ли было о том, что “очень хотелось съесть”, сказать как-то по-другому? Ну, например, так: “Ваня очень хотел съесть сливу”.

Я поддерживаю это мнение и формулирую то, что второклассники, вероятно, почувствовали:

– Конечно, Ваня именно не хотел есть сливу. Он как раз очень не хотел ее есть! Но... Ему хотелось! Лев Толстой замечательно точно об этом написал. А вслушайтесь в следующее поразительное предложение. Так и чувствуешь, что движения у Вани сначала замедленные, скованные, как будто его кто-то удерживает: “Когда никого не было в горнице, он не удержался, схватил одну сливу и…” И такая долгая подготовка внезапно стремительно завершается коротеньким “съел”! Один звук! Как “бульк”! Хорошо Ваня распробовал вкус сливы? Получил удовольствие?

– Ребята, а может быть Ваня и в самом деле проглотил сливу с косточкой! Как вы думаете?

– Скажите, ребята, вы все представили себе, что переживал Ваня, когда не решался взять сливу, и потом, когда ее съел?

– А как вам кажется, почему с чувствами мальчика такое происходило: сначала колебался, боролся с собой, а потом стало стыдно? Что вы думаете теперь о Ване?

– А какой он человек, вы можете сказать?

– А как вы думаете, сколько ему лет?

После обсуждения приходим к выводу, что герою “Косточки” четыре-пять лет. Его братья и сестры старше. Они, как видно, ели сливы в своей жизни. Но, наверное, сливы в этой семье – редкость. Мама купила их по счету – чтобы всем поровну. Вот почему она перед обедом пересчитала (сочла) их.

– Как, по-вашему, догадалась она, кто взял сливу?

– Вы-то прочли об этом, а как мама догадалась?

– Значит, и отец догадался, кто взял сливу, и старшие дети?

– Зачем же отец об этом спрашивал?

– А как вы думаете, когда Ваня заплакал, а все засмеялись, то это был злорадный смех? Все смеялись над Ваней? Радовались тому, что он проговорился?

– Очень хорошо. А теперь сыграем так. Пускай каждый представит себя в рассказе, в этой семье. Все сели за стол, и ты (каждый из вас) – среди них. Отец и говорит: “А что, дети, не съели ли кто-нибудь одну сливу?” И ты, конечно, сразу догадываешься, кто съел. Так вот, мой вопрос: ты подскажешь отцу?

– Почему же? Отец ведь всех спрашивает. А ты знаешь, что украл сливу Ваня. Очень плохо поступил. Да еще теперь может тебе-то и не хватить! Он у тебя сливу украл. Пускай отец его накажет!

– Почему?

– Неужели вы уже такие взрослые, такие великодушные, что простили бы малыша?

– А приятно прощать маленького?

– А раньше вы о себе знали, что вы такие взрослые, сильные, великодушные?

– Может быть, догадывались.

– Часто у вас бывало, чтобы вы могли это проверить? Часто вам предоставлялся случай кого-нибудь простить: животное, малыша или старенького человека?

– Видите, а сегодня вы смогли убедиться в том, что вы- взрослые, сильные, добрые, великодушные. Сегодня вы – пускай только мысленно! – простили малыша и почувствовали, как приятно прощать. И я о вас узнала, что вы великодушные. И это – благодаря Льву Николаевичу Толстому. Вот какой подарок он нам сделал. Вот что умеет “Косточка”. Вот зачем Лев Толстой написал ее. А напомнить, что брать тайком стыдно, можно и без рассказа. Правда?

И вообще, ребята, мне было интересно и приятно обсуждать этот рассказ с вами. Он мне и раньше нравился, а теперь нравится еще больше. А вам?

– Так стоило его обсуждать? простой рассказ?

– Сложный. В нем много секретов. Наверное, еще остались секреты, которых мы не открыли...

– Перечитаем?

Все слушают с таким вниманием, будто впервые.

Лев Николаевич Толстой, когда начинал писать “Косточку”, не говорил себе: “Сейчас напишу рассказ для того, чтобы дети могли узнать о себе, великодушны ли они”. Он этого не говорил, но, мне кажется, ему хотелось, чтобы дети были великодушными и чтобы они знали о себе это. И, по-моему, у него это получилось. Ты ведь это почувствовал на себе?

Если гениальность – величие ума, то великодушие – души. (Эдуард Севрус)

Будьте великодушными!

– Но, скорее всего, в “Косточке” могут обнаружиться и другие смыслы. И, думаю, в каждом хорошем произведении содержится много замыслов. Разные читатели могут открыть для себя в нем разное. Когда я стал учителем и впервые перечитал “Косточку”, я почувствовал, какое это счастье, если между взрослыми и детьми такие отношения – любви, уважения, доверия. Вот какой замысел Льва Толстого оказался для меня самым важным.

– Понравился.

– Да.

– Все ясно.

Ребята отвечают удив­ленно:

– Все!

– Толстой учит нас не брать без разрешения.

– Он учит нас призна­ваться, если сделал что-нибудь плохое.

– Тайное всегда стано­вится явным.

И еще:– Толстой учит нас не глотать сливы с косточками.

– Нет, – со смехом воз­ражают дети. – Мы и так знаем, что нельзя брать без разрешения!

– Неприятным! – уве­ренно отвечают дети.

– Да.

– Ваня никогда не ел слив и все нюхал их.

– Он кажется похожим на маленького котенка или щенка. Его хочется защищать.

– Самим!

– Вы пропустили про то, как Ваня нюхал и хо­дил мимо слив.

Мнения детей раздели­лись:

– Да, и без того все по­нятно.

– Правда, понятно, но только без этого нам не­известно, что Ваня ню­хал, как котенок.

– И тогда Ваню не жалко.

– Тогда он не такой симпатичный, как у Льва Толстого.

– Да.

– Нет! Все это нужно! Ваня знал, что нельзя брать, но ему очень хотелось. Он боролся с собой!

– Нет, – отвечает один из ребят. – Так было бы неправильно.

– Нет, – комментируют дети. – Он ничего не успел.

– Он только испугался.

– Он стоял с вытаращенными глазами…

– Как будто сам удивлялся.

– Нет, ведь Ваня говорит, что выбросил косточку, а он, по-моему, обманывать не умеет.

– Да, представили.

– Мы как будто сами это переживали.

– Он теперь как будто знакомый, как будто мы его давно знаем.

– Он стал как младший брат.

– Он честный. Ему очень хочется слив, но он старается их не взять.

– Он маленький, но уже честный.

– Да! Ваня взял!

– В этой семье все честные, если даже маленький Ваня так долго терпел, удерживался, чтобы не взять без спросу. Но у него слабая воля. А старшие дети точно бы удержались.

– Конечно.

– Он хотел, чтобы Ваня сам признался, чтобы он остался честным.

– Он хотел помочь Ване признаться. У Вани была слабая воля. Он не удержался и взял без разрешения, потому что удержаться ему было трудно. А признаться – еще трудней. Все хотели помочь Ване.

– Нет, все обрадовались тому, что Ване больше не будет стыдно.

– Все смеялись с облегчением. Все любили Ваню.

– Нет.

– Я все равно не сказал бы!

– И я!

– Он маленький, он честный и добрый, но не смог удержаться. Жалко его. Он очень испугался и сам переживает.

– Да! – ликуют второклассники.

Задумываются и признаются:

– Нет, не часто...