«Назначение школы — штамповать безликих маленьких людей».

Как школьный класс стал дисциплинарным пространством (почти как казарма или тюрьма.
Подростков ругают, кажется, всегда. Ни одно поколение не бывает довольно своими внуками или детьми. Их всегда обвиняют во всём, в чём только можно обвинить. И чаще — несправедливо. Руководитель направления Soft Skills Московского Политеха Олеся Змазнева — о том, откуда взялся миф о равнодушии современных подростков и почему в этом виновата школа.

«Да их ничего сейчас не волнует!» — женщина неопределённого возраста громко возмущается, кивая в сторону стоящих на остановке подростков.

Да откуда же вы сразу всё про них знаете?

Весь дневник моей племянницы расписан красной ручкой: учительница недовольна её поведением. «Много вертится на уроках», — наш еженедельный приговор. Племяннице восемь лет.

Николай, шестиклассник, каждую неделю приходит с двойками по русскому языку. Мама привела его ко мне, чтобы понять, знает её сын предмет или нет. Сама она уже «совсем ничего не понимает». Программу шестого класса Николай знает. И седьмого. Тогда я даю ему задание из ЕГЭ за 11 класс. И его выполняет блестяще. Так вот почему двойка: слишком много знает. Не по годам думает. Смеет перечить учителю. «А вас у меня тридцать человек в классе».

Думаешь? Высказываешься? Имеешь своё мнение? — «Поговори мне тут ещё!» Двойка за свободомыслие.

Круг замкнутый: уставший учитель и виноватые в этом ученики.

Виноваты, кругом виноваты.

Берта Ландау, лингвист, логотерапевт, в своей книге «Жажда смысла. Практики логотерапии по Виктору Франклу» пишет:

«Человеком, испытывающим чувство вины и боящимся провиниться, управлять гораздо легче. Именно поэтому в нашем обществе дошкольное и школьное воспитание чаще всего строится на воспитании у ребёнка чувства вины. Как выразился один молодой выпускник университета, пришедший работать в школу: дети ещё не начали жить, а уже виноватые и усталые. Массовость этого явления поразила его».

Меня не покидает ощущение, что назначение общеобразовательной школы — штамповать безликих маленьких людей, которые дальше по жизни везде и всегда будут голосовать единогласно.

Эта далеко не только российская проблема. «Наша система образования опустошила наши умы», — так о школах в Англии говорит сэр Кен Робинсон, посвящённый в 2003 году в рыцари за заслуги в области образования. Одно из выступлений, которое в своё время поразило меня, и не только меня (на данный момент у ролика более 50 миллионов просмотров) — его доклад «Как школы убивают креативность» («Do schools kills creativity?») на конференции TED в 2006 году. «Я обожаю рассказывать одну историю, — сказал сэр Робинсон. — Шестилетняя девочка сидела на задней парте на уроке рисования и что-то рисовала. Вообще девочка не уделяла уроку внимания, но тогда она работала очень увлечённо. Учительница заинтересовалась, подошла к девочке и спросила: «Что ты рисуешь?» Девочка ответила: «Я рисую портрет Бога». Учительница сказала: «Но никто не знает, как выглядит Бог», на что девочка ответила: «Сейчас узнают».

Подавляя свободный ум, школа зачастую уничтожает в маленьком человеке его таланты. А страх изоляции, боязнь быть не таким, как все, могут окончательно разрушить самые лучшие устремления ребёнка.

Наряду с казармой, больницей и тюрьмой, школа всё больше и больше становится в первую очередь дисциплинарным пространством

Ещё одна история от Кена Робинсона — это история хореографа Джиллиан Лин, поставившей всемирно известные мюзиклы «Кошки» и «Призрак оперы». В школе её считали безнадёжной. Она не могла сосредоточиться, вечно ёрзала. Мать отвела её к врачу. Доктор, внимательно выслушав их, принял неожиданное решение: он включил радио и предложил матери Джиллиан выйти с ним в коридор. Оттуда они наблюдали, что происходит в комнате. А в комнате в это время Джиллиан танцевала. «Ваша дочь не больна, — сказал доктор. — Она танцовщица».