Сочинение «…Шевелятся открытки на дне сундука – фронтовые…»

  Сочинение

«…Шевелятся открытки на дне сундука –

фронтовые…»

Работу выполнила:

Алибекова Диана Руслановна,

ученица 11 класса

МБОУ «СОШ № 1 им. Ярослава Василенко» п. Пурпе,

Пуровский район, Ямало – Ненецкий

автономный округ.

Руководитель:

Тюрина В.В.,

учитель русского языка и литературы

МБОУ «СОШ № 1 им. Ярослава Василенко»

п. Пурпе

2021 г.

«…Шевелятся открытки на дне сундука – фронтовые…»

Шел отец, шел отец невредим

Через минное поле.

Превратился в клубящийся дым –

Ни могилы, ни боли…

Словно машет из пыли рука,

Светят очи живые,

Шевелятся открытки на дне сундука –

Фронтовые…

Ю. Кузнецов

В ХХ веке на долю нашего народа выпало немало испытаний. Одно из них – Великая Отечественная война, изменившая судьбы миллионов людей. О том, что переживали они, чувствовали, с какими огорчениями, заботами и радостями встречались, «говорят» нам письма военного времени. Фронтовое письмо – это ценнейший исторический источник с глубоким и разнообразным информационным потенциалом, выявление которого способствует более тщательному изучению истории Великой Отечественной войны. В музее нашей школы бережно хранятся копии фронтовых писем Бякова Леонида Васильевича (23.03.1908 г. – ? 1941г.) уроженца д. Спуск Кировской области.  

Леонид Васильевич ушел на фронт в 33 года, оставив семерых детей, мал мала меньше.  Самому старшему сыну, Геннадию, было 13 лет, самому младшему, Николаю, - 1 год. Дочь Бякова Л.В., Лоскутова Нина Леонидовна (25.04.1937 г.), которой на тот момент было только 4 годика, рассказывала, что проводы отца на фронт помнит очень смутно: всех детей посадили на лавку, и Леонид Васильевич перед каждым становился на колени и кланялся, видимо, он понимал, что видит своих детей в последний раз.

С началом военных действий миллионы людей оказались в действующей армии. Война разлучила тысячи семей. Вся надежда была на почту, которая связывала близких – в тылу и на фронте. Ежедневно уходили на фронт тысячи писем, не меньше шло писем с фронта – в разные города, поселки и села, туда, где были оставлены родные люди.

Первое письмо Бяков Л.В.  отправил сразу после прибытия в Киров на сборный пункт. Написано оно 17 августа 1941 года, значит, его забрали в первые дни войны. Леонид Васильевич сдержанно сообщает: «Пока стоим в Кирове. Если будем стоять здесь, тогда пропишу адрес, где стоять будем. Пока до свидания. Жив и здоров. Того и вам желаю». Он поддерживает жену, оставшуюся одну с семерыми детьми: «Пока не тушуйся особенно…». Может быть, он хочет сказать, что война закончится быстро, и он скоро вернется домой, ведь простые люди не понимали, с каким страшным врагом страна вступила в кровопролитную схватку.

         Через день (19.08.1941 года) Леонид Васильевич писал из Вологды: «Добрый день, дорогая моя супруга Татьяна Алексеевна. Пишу вам по низкому поклону всем. Всем вообще детям, всем родным и соседям. Мы едем, не знаю куда, еще в дороге, посылаю из города Вологды. Тут обмундировывают. Пока адрес не знаем. Пока до свидания. Жив и здоров, того и вам желаю». Из письма можно сделать вывод, что эшелон идет на север или северо – запад (из Кирова в Вологду), значит, Бяков Л.В. был направлен на Северный или Северо – Западный фронт.

         На следующий день (20 августа 1941 года) было отправлено новое письмо: «Добрый день, здравствуйте, дорогая моя супруга и дети, все мои дорогие. Я поехал дальше, куда не знаю еще места, где остановимся. Нас очень хорошо обмундировали, пожалуй, так не нашивал. До свидания, мои родные, писать совсем в вагоне нельзя, едем очень быстро. Пока до свидания. Жив и здоров, того и вам желаю». Воин очень скупо описал обмундирование, но его чувства выдает фраза: «…Пожалуй, так не нашивал…».

Из чего же состояло обмундирование солдата Советской Армии в 1941 году? В начале Великой Отечественной войны покрой униформы и способ ее ношения определялся Приказом Наркомата обороны №176 от 3 декабря 1935 года.  Униформа состояла из гимнастерки, которая по своему покрою напоминала русскую крестьянскую рубаху.   Летнюю униформу шили из хлопчатобумажной ткани, зимнюю -  из шерстяной. Солдаты подпоясывались простым ремнем с обычной открытой пряжкой.

Вторым главным элементом униформы были шаровары, также называемые галифе. В качестве обуви солдаты носили ботинки с обмотками или кирзовые сапоги, которые были достаточно свободны, чтобы их можно было утеплить дополнительными портянками и газетами. Советские солдаты не носили носков, они были слишком большой роскошью.

В Красной Армии использовали несколько типов головных уборов. Большинство частей носили буденовки, которые имели зимний и летний вариант. Однако летняя буденовка повсеместно вытеснялась пилоткой, введенной в конце 30-х годов.

Суконный шлем-буденовка образца 1927 г. шился из серого сукна. Однако опыт войны с Финляндией показал непрактичность буденовки в новых условиях - стальной шлем на нее не надевался, от мороза она защищала плохо; но продержалась до 1943 г. В 1936 году на оснащение Красной Армии начала поступать каска нового образца. Многие советские офицеры вспоминают, что красноармейцы не любили носить каску, считая, что каски носят только трусы.

Каждый солдат имел вещмешок. Внутри него солдаты носили портянки, плащ-палатку, а в карманах располагались принадлежности к винтовке и предметы личной гигиены. Продмешок носили на поясном ремне. Там солдаты носили сухой паек, котелок и столовый прибор. Однако продмешок и вещмешок образца 1938 года были довольно дороги в производстве, поэтому их выпуск был прекращен в конце 1941 года. Большинство красноармейцев довольствовалось обыкновенными солдатскими мешками, которые вешались на плечи за лямку, затянутую вокруг горловины.

Теперь понятна фраза из письма: «Пожалуй, так не нашивал…». По воспоминаниям Бяковой Татьяны Алексеевны, вятские колхозники в конце 30-х - начале 40-х годов носили самую простую одежду: домотканые рубахи и порты, до холодов ходили в лаптях, сапоги были роскошью. Конечно, для Бякова Л.В. такое обмундирование показалось очень хорошим.

Следующего письма родные ждали очень долго, оно пришло почти через месяц.                  15 сентября 1941 года Леонид Васильевич написал: «Сейчас я сообщаю, где я нахожусь: в городе Ленинграде. Лежу в госпитале, ранен в левую ногу. Кость не повредило, рана не мала, пролежу больше месяца, а потом не знаю, куда попаду, в какую часть или в тыл, просто дело темное. Ранили меня 8 сентября».

Воин не указывает, на каком фронте он воевал, в каком бою был ранен. На следующем письме четко просматривался штамп: «Просмотрено военной цензурой». В соответствии постановлением ГКО № 37сс «О мерах по усилению политического контроля почтово-телеграфной корреспонденции» от 6 июля 1941 г. «в связи с военной обстановкой в стране, в целях пресечения разглашения государственных и военных тайн и недопущения распространения через почтово-телеграфную связь всякого рода антисоветских, провокационно-клеветнических и иных сообщений» было запрещено сообщать в письмах и телеграммах «каких-либо сведений военного, экономического или политического характера, оглашение которых может нанести ущерб государству». В связи с этим был организован «стопроцентный просмотр писем и телеграмм, идущих из прифронтовой полосы».  На вскрытых и просмотренных документах ставился штамп «Просмотрено военной цензурой». Эти ограничения отразились на информативности и степени полноты фронтовых писем.  Вот почему Леонид Васильевич ничего не сообщает о том, где он получил ранение.

Я могу предположить, что воевал Бяков Леонид Васильевич на Северо – Западном фронте, под Ленинградом. Оборона Ленинграда была одной из самых героических и трагических страниц военной поры. Гитлеровское командование придавало особое значение взятию этого города. Гитлер рассчитывал на то, что для Красной Армии и боевого духа всего советского народа с падением города на Неве «может наступить полная катастрофа». Жесточайшие бои за Ленинград начались в июне и продолжались с переменным успехом до конца сентября, в это время фронт на подступах к Ленинграду окончательно стабилизировался, но город был блокирован врагами на целых 900 дней.

В этот период, защищая Ленинград, Бяков Л.В. был ранен и попал в госпиталь.

В письме от 15 сентября 1941 года Леонид Васильевич пишет: «Сейчас я сообщаю про себя: товарищи все растерялись, то ли живы, то ли нет, с которыми ходили вступать в бой. Три раза попадали в окружение, за это время шмонались по лесам и болотам. За все три раза прошли 12 дней. Эти дни показались за год. Холодно и голодно, что и здоровья убавило». Чуть более подробно об окружении сообщает в письме от 19 сентября 1941 г.: «Как приехали, сразу нас на фронт, 3 раза наступали, но все разы попадали в окружение. Первый раз попали, выходили 3 дня на свою землю. Второй раз попали, тоже выходили 3 дня, третий раз попали, выходили 6 дней, всего плутались 12 дней, которые показались за год. Были голодные и холодные». За скупыми строками - «эти дни показались за год» - скрывается страшная трагедия большинства солдат и офицеров: угроза попасть к немцам в плен.

В 1941 году и зимой 1942 года фашистская армия успешно наступала. Многие части и даже крупные соединения Красной Армии оказались в окружении, часто в них царили растерянность и паника. Именно тогда и образовалась огромная масса военнопленных. К концу 1941 года в немецкий плен попало 3,9 млн. красноармейцев. Весной 1942 года в живых из них осталось 1,1 млн. человек.  У себя на Родине советские пленные считались предателями, так как советский военный устав запрещал сдаваться в плен. Сталин считал всех пленных изменниками Родины. Подписанный им 18 августа 1941 года приказ Ставки Верховного главнокомандующего № 270 называл пленных дезертирами и предателями. Семьи попавших в плен командиров и политработников подлежали аресту и ссылке, а семьи солдат лишались пособий и помощи, что обрекало их на голод. Даже бежавшие из плена люди при переходе через линию фронта снова арестовывались и оказывались в лагере – на этот раз в советском. Леониду Васильевичу повезло: он не попал в плен к фашистам и не оказался в советском лагере, видимо, помогли крестьянская сноровка, может быть, и удача...

Из госпиталя Бяков Л.В. написал домой 5 писем.  В письме от 21 сентября воин сообщает о бомбежках Ленинграда: «Жизнь пока ничего, все же жутко самолеты летают немецкие, хотя понужают их хлестко, ну врываются иногда в город Ленинград».

Гитлеровцы, не сумев захватить город, усилили его бомбардировку. Бомбы обрушивались на жилые дома, госпитали, школы, многочисленные ленинградские музеи. 30 тысяч самолето-вылетов совершили ленинградские летчики, сбив 290 фашистских самолетов, 31 из них – таранными ударами. Фашисты сбросили на город 102520 зажигательных бомб и 4653 фугасных, более 150 тысяч артиллерийских снарядов разорвалось в черте города. Но это не сломило советских людей.

Почти в каждом письме Бяков Л.В. интересуется, как идут дела в родной деревне: «Пропиши, что делается дома. Кого взяли или нет в армию, что делается в колхозе, как идет уборка ржаных, яровых.  Вообще, в каких сулаях складывают? Хлеб возят в Медведок или дома сваливают? Пропиши про все, как идут дела теперь (от 19 сентября 1941 года); «Сообщи, что делается в колхозе, как идут дела» (от 21 сентября 1941 года); «Я ничего не знаю, что делается дома и в колхозе, все же узнать надобно, что делается в колхозе по части работ, как управились с полевыми работами» (от 1 ноября 1941 года).

Леонид Васильевич со знанием дела дает наставления жене о ведении хозяйства: «Вот, Таня, что писать тебе насчет хозяйства, сама учитывай, как лучше было бы. Учитывай с таким расчетом, чтобы было для тебя лучше. Учти по части корму, сколько дадут с осени, учти, сколько пускать овечек, одну или двух. По части коровы возьми внимание, что она у нас много ест, если мало корму дадут, как – нибудь перемени ее. Самой где все сделать. Так попроси Васютку или посоветуйся с сестрой, как она знает эти дела по части хозяйства крестьянского. Они тебе помогут сделать эти дела. Учти по части хлеба, если мало, то должны давать паек, по части этого узнай в военкомате. Как такая семья, объясни. Там, тебе скажут все, где будешь получать, может быть. Даст военкомат карточку на получение хлеба из магазина или в колхозе, все равно, где-нибудь должны получать паек. Всяко учтут твое положение, раз такая семья. Узнаешь ладом в военкомате по части этого подробнее. Сейчас по части обуви. Попроси Васюту, он всяко скатает валенки ребятам. Себе подшей свои и мои, тебе всяко хватит на зиму. Остальным гляди сама, как лучше сделать. Просто учти про все хозяйство по части скотины и ребят» (от 25 октября 1941 года). Из писем видно, как переживает солдат о своей большой семье.

Леонид Васильевич советует своей жене узнать в военкомате о получении пайка. Действительно, по Указу Президиума Верховного Совета СССР «О порядке назначения и выплаты пособий семьям военнослужащих рядового и младшего начальствующего состава в военное время» от 26 июня 1941 г. семьи военнослужащих рядового и младшего начальствующего состава, призванных в Красную Армию, получали в военное время пособия от государства. Жена Бякова Л.В. по совету мужа «выправила» пособие на своих несовершеннолетних детей, что стало хорошим подспорьем в их тяжелой жизни.

30 октября 1941 года Леонид Васильевич выбыл в батальон выздоравливающих, оттуда он прислал ещё несколько писем. В них постоянно звучит озабоченность положением своей большой семьи, благоустройством родного хозяйства. За этой тревогой встают тяжелые будни тыла, его проблемы. Вчитываясь в поблекшие строчки, я  с волнением узнаю, как  заботится   Леонид Васильевич о том, что жене  одной приходится «поднимать» семерых ребятишек; советует жене, как вести хозяйство. Душевной теплотой, заботой пронизаны строки: «Вот, Таня, как-нибудь учитывай свое хозяйство по части хлеба своей такой семьи. Каждую копейку береги и покупай хлеб, как-нибудь учти, все же семья такая, работы от них нет, есть хочет каждый ребенок. И учти по части скотины, сколько дадут корму, все же я бы посоветовал корову переменить, сама знаешь, сколько она ест корму, учитывай все хозяйство, как-нибудь тяни всех своих детей…Вот, Таня, жаль тебя очень, тебе трудно жить, я тебе (неразборчиво) как с ними барабаться» (от 13 ноября 1941 года).

Бяков Л.В. дает наставления своим детям, чтобы слушались и почитали мать: «Сейчас я сообщаю всем своим детям, чтобы учились лучше и слушались своей матери и отца, что они советуют вам, дети мои дорогие. Пожалуйста, слушайтесь матери, что она говорит вам, разве ей легко с вами, она осталась с таким корином, вас всех надо одеть и обуть, и накормить, и в школу проводить, на работу поспеть на колхозную. Как-нибудь, дети, помогайте своей матери родной, в каких она условиях живет, сами знаете, какое положение получилось, что было неожиданно…  такая судьба…» (от 13 ноября 1941 года). Видно, что у Леонида Васильевича душа болит за свою большую семью, он тоскует по родному дому: «Как получишь письмо, ответ держи скорее, мне будет веселее, очень скучно лежать одному…» (от 21сентября 1941 года); «Все же, Таня, шлю шестое письмо, от вас еще ни одного не получил. Сама знаешь, когда ответу нет из дому, не знаешь, что делается. Не знаю, письма получу или нет, хоть бы одно получить…» (от 10 октября 1941 года); «Пишите ответ скорее, посылаю десятое письмо, от вас нет ни одного...» (от 25 октября 1941 года); «Сейчас вам сообщаю, что от вас ответа нет, я вам послал 12 писем, от вас не получил ни одного, очень обидно, что я не знаю, что делается дома. Очень скучно…» (от 13 ноября 1941 года).

Особого внимания заслуживают письма Леонида Васильевича, где он обращается к своим детям с наставлениями об учебе: «Пишу письмо дорогой своей дочери Зое Леонидовне. Шлю горячий привет.  Вот что сообщаю, Зоя Леонидовна, советую учиться лучше, старайся, сама знаешь, сейчас будет тяжело, так потом будет легче, когда выучишься, тогда поймешь отца, что он говорил. Вы сами знаете, ученому человеку везде дорога, везде почет. Вы знаете, что грамота везде нужна, не только в городе и в колхозе, не только где – нибудь, в любом месте. Куда – нибудь поехать и то грамота нужна, как угол у стены. Вы сейчас поймите меня. Что вам всем детям советует отец: надо учиться, пока можно и учат вас, надо все силы прикладывать на учебу. …Не только одной Зое, а всем вообще моим детям родным. В первую очередь слушать матери и отца, что вам говорят и начитывают, разве худому, вы так не думайте. Потом нас помяните, да будет поздно, который нас не поймет, потом на нас не жалуйтесь, что от родителей такие мы не грамотные, прошу не жаловаться на нас» (21октября 1941 г.).

18 ноября 1941 года Бяков Леонид Васильевич отправил родным последнее послание. В нем он обращается к своему старшему сыну Геннадию: «Пишу письмо дорогому сыну Геннадию Леонидовичу, шлю горячий привет. Пишу специально, Гена, тебе, чтобы слушался матери своей родной, также помогай ей, приготовишь ей дров, да съездишь по воду и то хорошо (неразборчиво)...Твоя работа это, что должен выполнять ее и свои уроки должен выполнять хорошо и отлично. Вот тебе что отец советует. Сын, еще раз говорю: надо учиться и учиться, если теперь тяжело, потом будет тебе легче во всех видах твоей должности. Просто старайся сам для себя, грамотному везде дорога, везде хорошо, куда бы ни пришлось. Неграмотному человеку везде плохо, куда бы ни коснись. Вот, сын, что я тебе пишу, ты обрати на это внимание и послушай меня…» Это письмо – завещание Леонида Васильевича всем потомкам, которое не потеряло актуальности и по сей день.

Больше от Бякова Л.В. не было никакой весточки. Только 3 марта 1947 года из Молотовского районного военного комиссариата пришло извещение за № 25. В нем сообщалось: «Бяков Леонид Васильевич, 1908 года рождения, уроженец д. Спуск Нолинского с/совета Молотовского района Кировской области погиб в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был на фронте в феврале месяце 1942 года, пропал без вести. Настоящее извещение является документом для возбуждения ходатайства о пенсии». Родные пытались искать следы своего отца в архивах, но место гибели и захоронения обнаружить не удалось.

Письма Бякова Л.В. читать было очень сложно, часто я обращалась за помощью к взрослым, для того чтобы разобрать непонятные для меня слова. Из воспоминаний Лоскутовой Н.Л., дочери Бякова Л.В., мне стало известно, что Леонид Васильевич имел 4 класса образования, поэтому в письмах много ошибок.  В основном все послания строятся по одному типу. В начале каждого письма прадед ласково обращается к своей жене (начальный протокол): «Добрый день, дорогая моя супруга Татьяна Алексеевна, шлю я вам горячий привет»; поименно «кланяется» всем детям, родным, соседям, причем детей величает по имени-отчеству. В конце писем желает здоровья, душевно прощается (конечный протокол): «Пока остаюсь жив и здоров, того и вам желаю. Пока до свидания, дорогая моя супруга, Татьяна Алексеевна, пока до свидания, мои дорогие дети, все мои сыновья и дочери, родные мои».

В письмах встретились слова, значение которых мне было совсем непонятно: «шмонались», «понужают», «барабаться», «корином», «сулаях». Дочь Бякова Л.В. объяснила, что эти слова употреблялись в их деревне Спуск Нолинского района Кировской области, откуда родом Бяковы. Это диалектные слова, их значение я пыталась определить по «Толковому словарю живого великорусского языка» В. Даля. Мне удалось найти только одно слово, похожее на слово «барабаться»: «БАРАБАТЬ вят. каз., бараблить симб. разрывать, копать, перебирать руками, рыться, копаться в чем; хватать, брать, захватывать, присваивать. Что землю барабаешь? Не барабай в торобье моей. Он чужое бараблит». Из контекста писем я выяснила значение непонятных для меня слов: «шмонались по лесам и болотам» - мотались, прятались; «понужают их хлестко» - гоняют сильно; «как с ними барабаться» - управляться; «осталась с таким корином» - осталась с большой семьей, хозяйством; «в каких сулаях складывают» - в амбарах. Таким образом, я восстановила текст всех фронтовых писем Бякова Леонида Васильевича.

Сегодня во многих семьях есть шкатулка, где хранятся фронтовые письма, фотографии и боевые награды. У каждой семьи своя история. Но всех объединяет одно – личная  причастность к трагическим событиям Великой Отечественной войны. До сих пор письма с фронта, обожженные, надорванные, полуистлевшие, трогают нас до глубины души.  Благодаря сохранившимся фронтовым письмам у нас складывается представление о войне и ее буднях, основанное не на сухих официальных сводках и рапортах, а на живом человеческом слове, рожденном в перерывах между боями, когда нет времени обдумывать каждую букву, каждую фразу, когда любое такое письмо могло стать последней весточкой о человеке. Эти письма позволяют нам помнить и о том, что во всех боях, сражениях и битвах участвовали обыкновенные люди, у которых, помимо большой любви к Родине и ненависти к врагу, были свои собственные переживания и заботы, радости и огорчения. Об этой стороне войны мы можем узнать только из воспоминаний фронтовиков и из их переписки военного времени.

К сожалению, от Бякова Л. В. не осталось ни фотографии, ни могилки, но в семейном архиве бережно хранятся его письма – живые свидетели стойкости, мужества, самоотверженности воина, крестьянина, простого русского человека Бякова Леонида Васильевича.

…Словно машет из пыли рука,

Светят очи живые,

Шевелятся открытки на дне сундука –

Фронтовые…