Перевод отрывка из произведения Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея»

Перевод отрывка из произведения Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея»

Артем Гаврилов,

ГАПОУ РО «РКТМ»,

г. Ростов-на-Дону

ГЛАВА XIII

Он вышел из комнаты и начал подниматься, за ним тихо следовал Базиль Холлуорд. Они шли мягко, как это делают мужчины инстинктивно ночью. Фонарь бросал чарующие тени на стену и лестницу. Поднимающийся ветер заставил некоторые окна стучать.

Когда они поднялись на верхний этаж, Дориан поставил фонарь на пол и, вынув ключ, повернул его в замке. "Ты настаиваешь, Базиль?" - спросил он тихим голосом.

"Да".

"Я очень рад", - ответил он, улыбаясь. Затем он добавил, немного резко: "Ты - единственный человек в мире, имеющий право знать обо мне всё. Ты влиял на мою жизнь больше, чем ты думаешь", – и, взяв фонарь, он открыл дверь и вошел. Холодный поток воздуха прошел через них, и свет мгновенно вспыхнул оранжевым пламенем. Ему стало дрожат. "Закрой за собой дверь", - шепнул он, поставив фонарь на стол.

Холлуорд оглянулся вокруг с путаным выражением. Комната выглядела так, будто в ней не жили уже много лет. Выцветший фламандский гобелен, занавеска, старинный итальянский кассон и почти пустая книжная полка - это казалось все, что там находилось, кроме стула и стола. Когда Дориан Грей зажигал полуугасшую свечу, стоявшую на каминной полке, он заметил, что весь этот место покрыт пылью, а ковер в дырах. Мышь шуршала за обшивкой. Был запах усыпающей плесени.

"Так ты думаешь, что только Бог видит душу, Базиль? Раздвинь эту занавеску и увидишь мою", - сказал холодный и жестокий голос. "Ты с ума сошел, Дориан, или играешь роль", - бормотал Холлуорд, нахмурившись.

"Нет? Тогда мне придется сделать это сам", - сказал молодой человек и сорвал занавеску с ее штанги и бросил на пол.

Изумление и ужас вырвался из уст художника, когда он увидел в тусклом свете отвратительное лицо на холсте, насмехающееся на него. В его выражении было что-то, что наполнило его отвращением и отвращением. Боже мой! Это было собственное лицо Дориана Грея, на которое он смотрел! Ужас, что бы это ни было, еще не полностью испортил его чудесную красоту. В его разреженных волосах было еще немного золота, а на чувственных губах еще сохранялось немного алого. Смачные глаза сохранили что-то из прекрасности их голубого цвета, благородные изгибы еще не полностью исчезли из детализированных ноздрей и гибкой шеи. Да, это был сам Дориан. Но кто сделал это? Он почувствовал, что узнает свои собственные работу, и рамка была его собственным дизайном. Эта мысль была чудовищной, но он чувствовал страх. Он схватил зажженную свечу и приложил ее к картине. В левом углу было написано его собственное имя длинными буквами ярко-алых цветов.

Это была грязная пародия, подлый и посрамляющий сатира. Он никогда этого не делал. Тем не менее, это была его собственная картина. Он знал это и почувствовал, как будто его кровь изменилась за мгновение от огня к вялому льду. Его собственная картина! Что это значит? Почему она изменилась? Он повернулся и посмотрел на Дориана Грея глазами больного человека. У него дернулось в губах, и его пересохший язык казался неспособным произнести слова. Он провел рукой по лбу. Он был липким от холодного пота.

Молодой человек опирался на каминную полку, смотря на него этим странным выражением, которое видят на лице тех, кто погружен в спектакль, когда выступает великий артист. В этом выражении не было ни настоящей скорби, ни настоящей радости. Там просто была страсть зрителя, возможно, мелькание триумфа в его глазах. Он вынул цветок из пиджака и понюхал его или притворялся, что это делает.

"Что это значит?" - закричал Холлуорд наконец. Его собственный голос прозвучал пронзительно и странно в его ушах.

"Лет десять назад, когда я был мальчиком", - сказал Дориан Грей, раздавив цветок в руке, - "ты встретил меня, льстил мне и научил быть тщеславным из-за моей внешности. Однажды ты познакомил меня с твоим другом, который объяснил мне чудо молодости, и ты закончил портрет меня, который открыл мне чудо красоты.

В безумный момент, о котором я даже сейчас не знаю, жалею ли я или нет, я загадал желание, может быть, ты бы это назвал молитвой...

"Я помню это! О, как я хорошо помню это! Нет! Это невозможно. В комнате влажно. Плесень попала на холст. Краски, которые я использовал, содержали какой-то ужасный минеральный яд. Я говорю тебе, это невозможно". "А, что невозможно?" - прошептал молодой человек, подходя к окну и опираясь лбом о холодное, испачканное туманом стекло. "Ты сказал мне, что уничтожил его". "Я ошибался. Он уничтожил меня".

_____________________________________________________________________________

CHAPTER XIII

He passed out of the room, and began the ascent, Basil Hallward following close behind. They walked softly, as men do instinctively at night. The lamp cast fantastic shadows on the wall and staircase. A rising wind made some of the windows rattle.

When they reached the top landing, Dorian set the lamp down on the floor, and taking out the key turned it in the lock. "You insist on knowing, Basil?" he asked, in a low voice.

"Yes." 

"I am delighted," he answered, smiling. Then he added, somewhat harshly, "You are the one man in the world who is entitled to know everything about me. You have had more to do with my life than you think: " and, taking up the lamp, he opened the door and went in. A cold current of air passed them, and the light shot up for a moment in a flame of murky orange. He shuddered. "Shut the door behind you," he whispered, as he placed the lamp on the table.

Hallward glanced round him, with a puzzled expression. The room looked as if it had not been lived in for years. A faded Flemish tapestry, a curtained picture, an old Italian cassone, and an almost empty bookcase – that was all that it seemed to contain, besides a chair and a table. As Dorian Gray was lighting a half-burned candle that was standing on the mantel-shelf, he saw that the whole place was covered with dust, and that the carpet was in holes. A mouse ran scuffling behind the wainscoting.

There was a damp odour of mildew.

"So you think that it is only God who sees the soul, Basil? Draw that curtain back, and you will see mine."

The voice that spoke was cold and cruel. "You are mad, Dorian, or playing a part," muttered Hallward, frowning.

"You won't? Then I must do it myself," said the young man; and he tore the curtain from its rod, and flung it on the ground.

An exclamation of horror broke from the painter's lips as he saw in the dim light the hideous face on the canvas grinning at him. There was something in its expression that filled him with disgust and loathing. Good heavens! it was Dorian Gray's own face that he was looking at! The horror, whatever it was, had not yet entirely spoiled that marvellous beauty. There was still some gold in the thinning hair and some scarlet on the sensual mouth. The sodden eyes had kept something of the loveliness of their blue, the noble curves had not yet completely passed away from chiselled nostrils and from plastic throat. Yes, it was Dorian himself. But who had done it? He seemed to recognize his own brush-work, and the frame was his own design. The idea was monstrous, yet he felt afraid.

He seized the lighted candle, and held it to the picture. In the left-hand corner was his own name, traced in long letters of bright vermilion.

It was some foul parody, some infamous, ignoble satire. He had never done that. Still, it was his own picture. He knew it, and he felt as if his blood had changed in a moment from fire to sluggish ice. His own picture! What did it mean? Why had it altered? He turned, and looked at Dorian Gray with the eyes of a sick man. His mouth twitched, and his parched tongue seemed unable to articulate.

He passed his hand across his forehead. It was dank with clammy sweat.

The young man was leaning against the mantel-shelf, watching him with that strange expression that one sees on the faces of those who are absorbed in a play when some great artist is acting. There was neither real sorrow in it nor real joy. There was simply the passion of the spectator, with perhaps a flicker of triumph in his eyes. He had taken the flower out of his coat, and was smelling it, or pretending to do so.

"What does this mean?" cried Hallward, at last. His own voice sounded shrill and curious in his ears.

"Years ago, when I was a boy," said Dorian Gray, crushing the flower in his hand, "you met me, flattered me, and taught me to be vain of my good looks. One day you introduced me to a friend of yours, who explained to me the wonder of youth, and you finished the portrait of me that revealed to me the wonder of beauty. In a mad moment, that, even now, I don't know whether I regret or not, I made a wish, perhaps you would call it a prayer…"

"I remember it! Oh, how well I remember it! No! the thing is impossible. The room is damp.

Mildew has got into the canvas. The paints I used had some wretched mineral poison in them. I tell you the thing is impossible."

"Ah, what is impossible?" murmured the young man, going over to the window, and leaning

his forehead against the cold, mist-stained glass.

"You told me you had destroyed it."

"I was wrong. It has destroyed me."

Используемые изображения:

https://demiart.ru/forum/index.php ?showtopic=224421&st=30