Перевод рассказа Сомерсета Моэма "Mabel" [The Woman Who Wouldn’t Take a Hint] (1924)

Художественный перевод

Мейбл, или Женщина, которая не поняла намёка (1924)

Я очутился в Пагане, затерянном среди бирманских просторов, а оттуда на пароходе двинулся в Мандалай. За пару дней до прибытия, когда судно причалило к крохотной речной деревушке, во мне взыграло любопытство — решил сойти на берег.

Капитан, словно прочитав мои мысли, тут же обрисовал радужную картину: неподалёку, мол, имеется уютный клуб, где всегда рады заезжим гостям. «Местные привыкли к таким, как вы, — с улыбкой заметил он. — Секретарь клуба — славный малый. Может, даже удастся партию в бридж сыграть».

Делать было нечего. Я уселся в одну из бычьих повозок, дожидавшихся у причала, и вскоре оказался у заветных дверей.

На веранде, в ленивой полудрёме, восседал мужчина. При моём появлении он лишь кивнул и без лишних предисловий осведомился: не желаю ли я виски с содовой или джина с горькой настойкой? Сама мысль о том, что я могу отказаться, видимо, даже не пришла ему в голову. Я выбрал более долгий вариант и опустился в кресло рядом.

Передо мной был высокий, сухопарый, основательно пропечённый солнцем мужчина с пышными, лихо закрученными усами. Одет он был в неизменный колониальный хаки — шорты и рубашку. Имени его я так и не узнал, но вскоре появился другой джентльмен, представившийся секретарём клуба, и окликнул моего собеседника:

— Джордж! Ты уже получил весточку от жены?

Глаза Джорджа вспыхнули, словно зажжённые спички.

— Да, пришло письмо с этой почтой. У неё просто чудесное время.

— Она просила тебя не переживать?

Джордж издал короткий смешок, но в нём, как мне показалось, таилась тень подавленного рыдания.

— Собственно, да. Но сказать легче, чем сделать. Конечно, я знаю, что она хочет отдохнуть, и рад, что у неё это получается, но для парня это чертовски тяжело. — Он повернулся ко мне, и в голосе его зазвучала почти детская растерянность: — Понимаете, мы впервые разлучились, и без неё я как потерянная собака.

— Сколько вы уже женаты? — поинтересовался я.

— Пять минут, — бросил он с наигранной беспечностью.

Секретарь клуба расхохотался:

— Не валяй дурака, Джордж. Вы женаты восемь лет.

Мы ещё немного побеседовали, после чего Джордж, взглянув на часы, извинился и отправился переодеваться к ужину. Секретарь проводил его взглядом, в котором смешались ирония и тёплая снисходительность.

— Мы стараемся как можно чаще звать его в гости, пока он один, — пояснил он мне. — Он так тоскует с тех пор, как жена уехала домой.

— Должно быть, ей приятно знать, что муж так предан ей.

— Мейбл — удивительная женщина, — произнёс секретарь с неподдельной серьёзностью.

Он хлопнул в ладоши, призывая слугу, и без лишних вопросов распорядился принести ещё выпивки. В этом гостеприимном уголке не принято было спрашивать, желаете ли вы чего‑нибудь — это считалось само собой разумеющимся. Устроившись в длинном кресле и закурив сигару, он приступил к рассказу о Джордже и Мейбл.

История Джорджа и Мейбл

Они обручились, когда Джордж был в отпуске на родине. По возвращении в Бирму договорились, что через полгода Мейбл присоединится к нему. Но судьба, словно насмехаясь, подкидывала всё новые препятствия: смерть отца Мейбл, начавшаяся война, перевод Джорджа в район, считавшийся непригодным для белой женщины. В итоге семь долгих лет минуло, прежде чем она смогла отправиться в путь.

Джордж, трепеща от предвкушения, подготовил всё для свадьбы, назначенной на день её прибытия, и помчался в Рангун встречать возлюбленную. Утром, когда корабль должен был войти в порт, он, не находя себе места, взял напрокат автомобиль и отправился к причалу. Там, в томительном ожидании, он бродил по набережной, словно загнанный зверь.

И вдруг, без предупреждения, его нервы сдали. Семь лет разлуки стёрли её образ из памяти. Она стала совершенно незнакомой. В животе у него всё сжалось, колени задрожали. Он не мог этого сделать. Мысль о том, чтобы сказать Мейбл: «Прости, но я не могу жениться на тебе», — казалась невыносимой. Но как произнести эти слова девушке, которая семь лет ждала его, преодолев шесть тысяч миль ради этого дня? На это у него тоже не хватило духу.

В отчаянии он ощутил прилив безумной смелости. У причала как раз готовился к отплытию корабль в Сингапур. Наспех набросав письмо, он, не взяв ни единой вещи, лишь в той одежде, что была на нём, вскочил на борт.

Письмо, которое получила Мейбл, звучало почти издевательски буднично:

Дорогая Мейбл! Меня внезапно вызвали по делам, и я не знаю, когда вернусь. Думаю, будет разумнее, если ты вернёшься в Англию. Мои планы очень неопределённы. Любящий тебя Джордж.

Но в Сингапуре его уже ждала телеграмма, короткая, как удар хлыста:

Всё понимаю. Не волнуйся. Люблю. Мейбл.

От ужаса он соображал быстрее обычного.

— Боже мой, она, кажется, преследует меня! — вырвалось у него.

Телеграмма в судоходную компанию подтвердила худшие опасения: имя Мейбл значилось в списке пассажиров корабля, направлявшегося в Сингапур. Нельзя было терять ни минуты. Он вскочил в поезд до Бангкока, но и там не чувствовал себя в безопасности. Ей не составит труда узнать его маршрут…

К счастью, на следующий день отплывал французский торговый корабль в Сайгон. Джордж, словно загнанный зверь, бросился на него. В Сайгоне он надеялся обрести покой, но две слова в телеграмме — «Люблю. Мейбл» — вновь повергли его в холодный пот.

Гонконг, Манила, Шанхай… Каждый город становился новой остановкой в его безумной гонке. В Шанхае он уже вздрагивал при каждом шорохе, ожидая, что вот‑вот столкнётся с Мейбл лицом к лицу.

Йокогама. Шанхай. Чунцин. Чэнду… Он метался по Азии, выбирая самые труднодоступные уголки, надеясь, что наконец‑то она поймёт намёк и отступится.

И вот, наконец, в Чэнду, в доме консула — своего давнего друга — Джордж ощутил долгожданное спокойствие. Роскошь обстановки, безделье после изнурительного бегства и главное — чувство абсолютной безопасности — всё это убаюкивало его. Недели текли лениво, одна за другой…

Развязка

Однажды утром Джордж и консул стояли во дворе, разглядывая диковинки, принесённые местным торговцем. Внезапно раздался громкий стук в ворота. Слуга распахнул их, и во двор въехал паланкин, несомый четырьмя носильщиками.

Когда паланкин опустился на землю, из него вышла Мейбл. Она была свежа, опрятна и излучала спокойствие, словно только что вышла на прогулку в лондонском парке, а не преодолела двухнедельный путь по горным тропам.

Джордж окаменел. Лицо его стало белее полотна.

— Привет, Джордж, — произнесла она с лёгкой улыбкой. — Я так боялась, что снова тебя не застану.

— Привет, Мейбл… — пролепетал он, словно школьник, пойманный на шалости.

Он растерянно оглядывался по сторонам, но она стояла между ним и выходом, преграждая путь к бегству. В её голубых глазах светилась насмешливая нежность.

— Ты совсем не изменился, — сказала она. — Мужчины могут так ужасно измениться за семь лет, и я боялась, что ты растолстеешь и облысеешь. Я так волновалась. Было бы ужасно, если бы после всех этих лет я просто не смогла заставить себя выйти за тебя замуж.

Она повернулась к консулу:

— Вы консул?

— Да.

— Всё в порядке. Я готова выйти за него, как только приму ванну.

И она вышла.

Оригинальный текст рассказа
«Mabel» [The Woman Who Wouldn’t Take a Hint] (1924)

I was at Pagan, in Burma, and from there I took the steamer to Mandalay, and a couple of days before I got there, when the boat tied up at a riverside village, I made up my mind to go ashore. The skipper told me that there was there a pleasant little club in which I had only to make myself at home; they were quite used to having strangers drop off like that from the steamer, and the secretary was a very decent chap; I might even get a game of bridge. I had nothing in the world to do, so I got into one of the bullock-carts that were waiting at the landing-stage and was driven to the club. There was a man sitting on the verandah and as I walked up he nodded to me and asked whether I would have a whisky and soda or a gin and bitters. The possibility that I would have nothing at all did not even occur to him. I chose the longer drink and sat down. He was a tall, thin, bronzed man, with a big moustache, and he wore khaki shorts and a khaki shirt.§ I never knew his name, but when we had been chatting a little while another man came in who told me he was the secretary, and he addressed my friend as George.
“Have you heard from your wife yet?” he asked him.

The other’s eyes brightened.

“Yes, I had letters by this mail. She’s having no end of a time.”

“Did she tell you not to fret?”

George gave a little chuckle, but was I mistaken in thinking that there was in it the shadow of a sob?

“In point of fact she did. But that’s easier said than done. Of course I know she wants a holiday, and I’m glad she should have it, but it’s devilish hard on a chap.” He turned to me. “You see, this is the first time I’ve ever been separated from my missus, and I’m like a lost dog without her.”

“How long have you been married?”

“Five minutes.”

The secretary of the club laughed.

“Don’t be a fool, George. You’ve been married eight years.”

After we had talked for a little George, looking at his watch, said he must go and change his clothes for dinner and left us. The secretary watched him disappear into the night with a smile of not unkindly irony.

“We all ask him as much as we can now that he’s alone,” he told me. “He mopes so terribly since his wife went home.”

“It must be very pleasant for her to know that her husband is as devoted to her as all that.”

“Mabel is a remarkable woman.”

He called the boy and ordered more drinks. In this hospitable place they did not ask you if you would have anything; they took it for granted. Then he settled himself in his long chair and lit a cheroot. He told me the story of George and Mabel.

They became engaged when he was home on leave, and when he returned to Burma it was arranged that she should join him in six months. But one difficulty cropped up after another; Mabel’s father died, the war came, George was sent to a district unsuitable for a white woman; so that in the end it was seven years before she was able to start. He made all arrangements for the marriage, which was to take place on the day of her arrival, and went down to Rangoon to meet her. On the morning on which the ship was due he borrowed a motor-car and drove along to the dock. He paced the quay.

Then, suddenly, without warning, his nerve failed him. He had not seen Mabel for seven years. He had forgotten what she was like. She was a total stranger. He felt a terrible sinking in the pit of his stomach and his knees began to wobble. He couldn’t go through with it. He must tell Mabel that he was very sorry, but he couldn’t, he really couldn’t marry her. But how could a man tell a girl a thing like that when she had been engaged to him for seven years and had come six thousand miles to marry him? He had’t the nerve for that either. George was seized with the courage of despair. There was a boat at the quay on the very point of starting for Singapore; he wrote a hurried letter to Mabel, and without a stick of luggage, just in the clothes he stood up in, leaped on board.

The letter Mabel received ran somewhat as follows:

Dearest Mabel, I have been suddenly called away on business and do not know when I shall be back. I think it would be much wiser if you returned to England. My plans are very uncertain. Your loving George.

But when he arrived at Singapore he found a cable waiting for him.

Quite understand. Don’t worry. Love. Mabel.

Terror made him quick-witted

“By Jove, I believe she’s following me,” he said.

He telegraphed to the shipping-office at Rangoon and sure enough her name was on the passenger list of the ship that was now on its way to Singapore. There was not a moment to lose. he jumped on the train to Bangkok. But he was uneasy; she would have no difficulty in finding out that he had gone to Bangkok and it was just as simple for her to take the train as it had been for him. Fortunately there was a French tramp sailing next day for Saïgon. He took it. At Saïgon he would be safe; it would never occur to her that he had gone there; and if it did, surely by now she would have taken the hint. It is five days journey from Bangkok to Saïgon and the boat is dirty, cramped and uncomfortable. He was glad to arrive and took a rickshaw to the hotel. He signed his name in the visitors’ book and a telegram was immediately handed to him. It contained but two words: Love. Mabel. They were enough to make him break into a cold sweat.

“When is the next boat for Hong-Kong?” he asked.

Now his flight grew serious. He sailed to hong-Kong, but dared not stay there; he went to Manila; Manila was ominous; he went on to Shanghai: Shanghai was nerve-racking; every time he went out of the hotel he expected to run straight into Mabel’s arms; no, Shanghai would never do. The only thing was to go to Yokohama. At the Grand Hotel at Yokohama a cable awaited him.

“So sorry to have missed you at Manila. Love. Mabel.”

He scanned the shipping intelligence with a fevered brow. Where was she now? He doubled back to Shanghai. This time he went straight to the club and asked for a telegram. It was handed to him.

“Arriving shortly. Love. Mabel.”

No, no, he was not so easy to catch as all that. He had already made his plans. The Yangtze is a long river and the Yangtze was falling. he could just about catch the last steamer that could get up to Chungking and then no one could travel till the following spring except by junk. Such a journey was out of the question for a woman alone. He went to Hankow and from Hankow to Ichang, he changed boats here and from Ichang through the rapids went to Chungking. But he was desperate now, he was not going to take any risks: there was a place called Cheng-tu, the capital of Szechuan, and it was four hundred miles away. It could only be reached by road, and the road was infested with brigands. A man would be safe there.

George collected chair-bearers and coolies and set out. It was with a sigh of relief that he saw at last the crenellated walls of the lonely Chinese city. From those walls at sunset you could see the snowy mountains of Tibet.

He could rest at last: Mabel would never find him there. The Consul happened to be a friend of his and he stayed with him. He enjoyed the comfort of a luxurious house, he enjoyed his idleness after that strenuous escape across Asia, and above all he enjoyed his divine security. The weeks passed lazily one after the other.

One morning George and the Consul were in the courtyard looking at some curious that a Chinese had brought for their inspection when there was a loud knocking at the great door of the Consulate. The doorman flung it open. A chair borne by four coolies entered, advanced, and was set down. Mabel stepped out. She was neat and cool and fresh. There was nothing in her appearance to suggest that she had just come in after a fortnight on the road. George was petrified. He was as pale as death. She went up to him.

“Hulloa, George, I was so afraid I’d missed you again.”

“Hulloa, Mabel,” he faltered.

He did not know what to say. He looked this way and that: she stood between him and the doorway. She looked at him with a smile in her blue eyes.

“You haven’t altered at all,” she said. “Men can go off so dreadfully in seven years and I was afraid you’d got fat and bald. I’ve been so nervous. It would have been terrible if after all these years I simply hadn’t been able to bring myself to marry you after all.”

She turned to George’s host.

“Are you the Consul?” she asked.

“I am.”

“That’s all right. I’m ready to marry him as soon as I’ve had a bath.”

And shedid.