Хорошая книга – удачный урок.
Белая Кристина Павловна, 10 класс, МБОУ»Осиновская СОШ», Томская область, Кожевниковский район, село Осиновка
Руководитель: Демидович Лариса Николаевна, учитель русского языка и литературы МБОУ»Осиновская СОШ», Томская область, Кожевниковский район.
Я ещё юная читательница, но уже сейчас понимаю, что удачно подобранная книга делает чтение художественной литературы жизненно важным делом, пробуждает интерес к серьёзному чтению.
В период летнего чтения я познакомилась с романом «Побеждённые» неизвестной мне писательницы Ирины Головкиной (Римской-Корсаковой). Прочитав эту книгу, я поняла, что она займёт достойное место в моём списке с названием « Обязательно перечитать».
Роман «Побеждённые» - настоящая сага о любви. Через судьбы главных героев показаны ключевые события самого страшного периода российской истории: чистки 30-х, ссылки, лагеря, расстрелы невинно осуждённых.
Интересна и биография самого автора. Родилась Головкина И. в 1904 году в Петербурге. Училась в одном из лучших женских учебных заведений – гимназии Стоюниной. Затем Ирина Владимировна поступила в Институт истории и искусств на филологическое отделение, из которого в 1930 году была отчислена за происхождение: один дедушка - великий русский композитор Римский-Корсаков, другой - прославленный царский генерал - Троицкий, участник Русско - Турецкой войны. В другие учебные заведения уже её не брали.
Начало войны совпало с тяжёлой полосой в личной жизни Ирины Головкиной. Всю блокаду она провела в родном городе на Неве, с маленьким сыном, работая в госпитале. В том же 1942 году она стала вдовой, позже умер её единственный сын. Образы безвозвратно потерянных родных и близких людей оживали на страницах романа. В романе нет ни одного вымышленного факта. Прообразом главного романтического героя Олега Дашкова явился муж Головкиной – офицер царской армии, прообразом Аси Бологовской – во многом она сама, а Лели Нелидовой - родная сестра писательницы, погибшая в лагере.
Ирина Владимировна до конца жизни осталась в России. Умерла писательница 16 декабря 1989 года.
В некоторых эпизодах «Реквиема» и «Поэмы без героя» А.А.Ахматовой и романа «Побеждённые» настолько переплетены судьбы героев, настолько ситуации знакомы.
10 марта 1938 года сын Н.С.Гумилёва и А.А.Ахматовой Лев Гумилёв был арестован второй раз. Ахматова уже ничего не смогла сделать, кроме как молча выть, стоя на общих основаниях в очередях у тюрьмы, и, леденея от ужаса, ждать приговора.
Из «Поэмы без героя»:
Узнала я, как опадают лица,
Как из-под век выглядывает страх,
Как клинописи жёсткие страницы
Страдание выводит на щеках,
Как локоны из пепельных и чёрных
Серебряными делаются вдруг,
Улыбка вянет на губах покорных,
И в сухоньком смешке дрожит испуг.
И я молюсь не о себе одной,
А обо всех, кто там стоял со мною
И в лютый холод, и в июльский зной
Под красною, ослепшею стеною.
Главной героине романа И.Головкиной, Асе, тоже пришлось пережить страшные минуты в своей ещё только начавшейся семейной жизни. Её любимый муж арестован, как и большинство родных и близких! Что ждёт впереди только вчера ещё счастливую и любимую женщину?
Из романа « Побеждённые»:
«Сейчас мне могут объявить приговор… Страшно! Боже мой, как страшно! Что если… если двадцать пять лет лагерей без права переписки – ведь это почти как смерть! Олега замучают, а мы со Славчиком будем одни в целом мире. Страшно, а я так мало молилась в эти дни…»
«Господи! Иисус Христос! Милосердный, светлый, милый! Пощади меня и Олега! Ну пусть ссылка или хоть пять лет лагеря – сделай так! Тогда ещё можно надеяться на встречу, а я буду его ждать. Иисус Христос, если непременно нужно одному из нашей семьи погибнуть – возьми меня, лучше меня! Я – бестолковая, не сумею ни заработать, ни воспитать сына, ничего не сумею! Мальчику отец нужнее. Мой Олег любит земную жизнь, он хочет борьбы, деятельности… Господи, я мало молюсь, но зато у меня сейчас вся душа в молитве! Пощади Олега! Только бы не… пощади нас!»
Испуганно, как заяц, взглянула она на окошечко, через которое разговаривала пропущенная ею дама, и растерянно оглянулась назад.
- Подходите, - шепнула она пожилому мужчине, стоявшему за ней.
Но тот пристально и печально взглянул на неё, указал ей головой на окошко и слегка подтолкнул вперёд под локти. Дыхание у Аси захватило.
- Дашков Олег Андреевич, - дрожащим голосом, запинаясь, выговорила она и, поставив свою корзину на доску перед окном, припала к ней головой.
- Нет такого, - отчеканил через минуту трескучий голос.
Она дрогнула и выпрямилась:
- Как нет?! Он был здесь, был, я знаю!
- Нет, такого, говорю вам, гражданка! В списках тех, на кого принимаем передачу, не числится. Следующий подходи.
Ася уцепилась за окошко:
- Скажите, пожалуйста, скажите, что же это может быть – отчего его нет? К кому мне идти?
- Гражданка, не задерживайте! Я вам уже ответил, а бюрократию разводить с вами у меня времени нет. Может переведён, а может в лазарете или приговорён. Не числится. Следующий!
Но Ася не отходила, цепляясь рукой за окно. Мужчина, стоявший за ней, твёрдо и решительно сказал:
- Эта гражданка выстояла в очереди пять часов. Мы все здесь стоящие, готовы подождать, пока вы справитесь по спискам. У вас должны быть перечислены и заключённые, и приговорённые. Вы обязаны справиться и ответить – вы работник советского учреждения.
Окошечко вдруг закрылось. Все стояли в полном молчании; странно было – в этом оцепенении чувствовалось предвестие чего-то грозного. Мужчина поддерживал Асю под локти. Одна из дам – последняя в хвосте – вдруг подошла и, беря Асю за руку, сказала:
- Мужайтесь, дитя моё.
Опять открылось окошечко.
- Дашков Олег Андреевич приговорён к высшей мере социальной защиты; приговор приведён в исполнение. Следующий.
Секунда гробовой тишины.
- Приговорён? Приговорён! Высшая мера… Это что же такое – высшая мера?! – Голос Аси оборвался.
Мужчина слегка отодвинул её от окна:
- Поймите сами, что может называться «высшей мерой наказания», - тихо, внушительно и серьёзно сказал он.
Глаза Аси открывались всё шире и шире, немой ужас отразился в её лице.
- Высшая, самая высшая… так это…это… - повторяла она побледневшими губами, - гильотина?! – И закрыла лицо руками». (Часть третья, глава девятая).
В трагической судьбе мужа Аси, Олега Дашкова, офицера русской армии, как в зеркале, отражается судьба Николая Степановича Гумилёва, расстрелянного якобы за участие в контрреволюционном заговоре без суда и следствия.
Из романа «Побеждённые»:
«...Ему завязывают глаза; он стал было освобождать рукой защемлённую прядь волос, но тут же усмехнулся: что значит боль натянутого волоса, когда сейчас засадят в грудь горсть свинца?
- Не надо! – сказал он, срывая повязку.
- Долой узурпатора революции! – крикнул эсер.
Восклицание это оторвало Олега от личного.
Он вдруг стал думать, что должно крикнуть ему в эти последние минуты. Он почувствовал небывалую, огромную любовь к Родине, будто все те годы, которые он самоотверженно отдал служению Ей, слились в одну золотую минуту. И он задохнулся, сладостно шепча одно только слово:
- Россия!...
Ночное небо было над его головой – высокое, далёкое, звёздное! Свет звёзд просился в душу. Ненависть и обида, ещё недавно клокотавшие в его груди, стихли; презрение, гордость и вся узкая классовость, замкнувшая всё лучшее, что было в нём, - всё это ощущалось теперь как нечто второстепенное, поверхностное, наносное перед тем, что концентрировалось в груди – там билась любовь, перераставшая рамки тела, и заливало всю душу настороженное и трепетное ожидание предстоящего. Новая насыщенная жизненность охватила его, а тело в мучительном напряжении ждало удара.
Было два светлых образа в его жизни – две привязанности; всё лучшее в нём связывалось с ними – в детстве и юности – мать, позднее – Ася. Над ними – именно в этой самой высокой точке души – реял, казалось, призрак России». (Часть третья, глава восьмая).
Из дневника Ёлочки: «25 декабря. Перечитываю Гумилёва и думаю об Олеге. Его образ неизменно вырастает за такими строчками:
Память, ты слабее год от году,
Тот ли это или кто другой
Променял весёлую свободу
На священный долгожданный бой.
Знал он муки голода и жажды,
Сон тревожный, бесконечный путь,
Но святой Георгий тронул дважды
Пулею нетронутую грудь.
В этих строчках дан образ человека, который весь захвачен любовью к Родине и ради неё не жалеет собственной жизни». (Эпилог).
А какой здесь богатый материал, дополняющий лагерную прозу А.Солженицына и В. Шаламова! Отличие только в том, что повествование ведётся от лица лирического героя – женщины. Но это только усиливает эмоциональное восприятие произведения.
Из романа « Побеждённые»:
«Весь мир превратился в поминки. Трудно вообразить, что на него можно смотреть радостными глазами. Ёлочка чувствовала себя так, как будто стояла у дорогой могилы, где все говорят шёпотом и не улыбаются, и лишь могильщики деловито переговариваются меж собой и даже осмеливаются смеяться.
Умерла её Родина. Умерла её Россия. Умерла её нежность. Умерли походы князя Игоря на половцев, Куликовская битва, Отечественная война, оборона Севастополя, победы на Балканах».
Как это напоминает похоронный звон из «Надгробного слова» В. Шаламова!
Читая страницы, повествующие о нечеловеческих страданиях Лёли, Нелидовой Елены, на пути в ссылку, слышишь голос А.И.Солженицына, как будто он идёт в этом страшном строю рядом с героями И.Головкиной. Читала ли автор романа «Побеждённые» обращение Александра Исаевича 1977года из Вермонта к бывшим зекам: «Я призываю своих соотечественников теперь же сесть и писать воспоминания и присылать их, чтобы горе наше не ушло вместе с ними бесследно, но сохранилось бы для русской памяти, остерегая на будущее»,- я не знаю. Но думаю, что Головкина писала свою книгу, чтобы с огромной уверенностью устами главной героини сказать:
«- О, Родина! Я жду твоего обновления! Когда догорит наконец костёр, когда издохнет Чудовище и вскроется давний гнойник на твоём теле и на воскресшую Русь прольётся с неба « страшный свет», тогда я пойму, для чего были нужны такие жертвы».
Из романа «Побеждённые»:
«Окружённые конвойными и собаками, двинулись в тайгу пешим строем по широкому тракту при позднем зимнем рассвете. Вокруг высились обледенелые ели и сугробы снега;….шли по четыре в ряд.
С рук соседки выглянуло из-под шерстяных косынок младенческое личико, а потом вывернулась и крошечная ручка. Лёля несколько раз озиралась на эти сияющие глазки и растянувшийся до ушей ротик.
- Сколько ему? – спросила она и встретила взгляд молодой женщины, кутавшейся в старый офицерский башлык.
- Полгодика ему, а второй в обозе едет – тому уже три.
- Вы по пятьдесят восьмой? – спросила Лёля.
- По какой же ещё? Сестра мужа вышла за английского посла, бывала с ним у нас… Вот и вся моя вина! – горько усмехнулась женщина. – Не знаю, что с детьми будет….
Шли, шли… Усталость нарастала, и всякая восприимчивость понемногу притуплялась. По-видимому, был отдан приказ дойти прежде сумерек до места назначения – остановок не делали и торопили колонну.
Ежеминутно раздавались окрики конвоя:
- Не отставай, смотри! Ровняйся, а то собак спущу! Кто там сел? Подымайся! Шутить не буду – живо овчаркой затравлю!
Бросалась в глаза фигура уже пожилой художницы на костылях – она была поставлена впереди и возглавляла шествие! Молодая мать,… изнемогая от усталости, начала отставать, а Лёля думала теперь уже только о том, чтобы самой не упасть в снег.
Внезапно один из конвойных приблизился и, не говоря ни слова, ловким ударом приклада выбил ребёнка из объятий матери и отшвырнул ногой в канаву! Это не приснилось, не померещилось – это в самом деле было. Как могли они молча пойти дальше? Но они пошли после короткой сумятицы, когда на остановившийся ряд натолкнулись шедшие сзади… Угрожающие крики конвойных в одну минуту навели порядок. Снова пошли!»
Герои И. Головкиной были сосланы в далёкую Сибирь, где отбывали наказание и гибли в ссыльных лагерях Томска и Колпашева. Чтение « позорных» страниц из истории нашей малой родины, превращённой на многие года в огромную сибирскую тюрьму, докажет правдивость описываемых событий.
«До Томска Нина доехала без приключений. В Томске она села на пароход, который по Томи и Оби доставил её до селения Колпашево. С этого места начинались мытарства. Она знала теперь только то, что ей надо добираться до мыса Могильного, а оттуда уже до посёлка Клюквенка… Выяснилось, что Могильный мыс не на Оби, а на её притоке Чайне. Всё оказалось гораздо дальше, чем предполагала сначала Нина.
Двинулись и ехали по крайней мере часов пять. Была уже чёрная ночь, когда баржа подошла к мысу с печальным названием. Кроме Нины вышла одна только женщина…
- Откентелева же ты? (Часть вторая, глава третья).
- Из Ленинграда.
- Чего ж так далеко заехала?
- У меня здесь, в Клюквенке, муж.
- Во как! Подневольный, значит? В этой Клюквенке все подневольные. Добром туда никто не поедет, в эту саму Клюквенку-то, не-ет!
- Это очень плохое место?- спросила Нина.
- А вот сама увидишь, родимая, сама увидишь. Чего хорошего-то! Вот и этот Могильный: он и зовётся-то так потому, что первые поселенцы все до одного тут повымерли. Года этак три тому назад привезли сюда ссыльных; тут тогда ещё ничего не было – один бор шумел. Ну и полегли они здесь, сердечные! На косточках их нынешний посёлок вырос. Вот тамотко могилки ихние. Мы туда и ходить боимся. Неотмоленные, неотпетые они там позарыты, ровно собаки брошены. Во как!» (Часть вторая, глава четвёртая).
Роман «Побеждённые» для меня - настоящая находка. Жизнь, описанная в романе, станет открытием и ключом к пониманию духовного мира старших, их системы нравственных ценностей.
Из романа «Побеждённые»:
«Миссия России исполнена глубин: Россия стоит между западом и востоком, разделяя и соединяя два чуждых мира; Россия – защитница христианской восточной церкви, в Россию изначально заложено искание истины и тоска по вечной правде. Её народ – «богоносец». У неё свои избранники – деятели, подобные Петру Великому, и святые, как Сергий Радонежский; Она отражает свой Лик в неповторимой природе, Она наполняет своею благодатью нивы – хлеб, питающий нас!» ( Часть первая, глава первая).
Каждый раз, перечитывая эти строки, я с благодарностью и грустью закрываю эту умную и щедро талантливую книгу. Всегда ведь нелегко расставаться с хорошим и мудрым другом, общение с которым обогащает мысль и душу всех, « кто припадает к свежим и холодным струям из тех рек, которые наполняют вселенную». Так именовал книги их большой любитель и ценитель Ярослав Мудрый.
