Сочинение «Порочный круг»

Порочный круг

«Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно;

ибо Господь не оставит без наказания того,

кто произносит имя Его напрасно».

 (Исх. 20:7)

Каждый человек выбирал путь свой собственный, однако все дороги, по которым петляли люди, рано или поздно приводили их к вопросу о том, насколько грешна была их жизнь. Не находилось на земле ни одного странника, который, приняв тысячу решений, остался бы невинен.

Чтобы очиститься, грешнику для начала нужно было посетить храм и поведать священнику, что же он, юродивый, натворил. Священнику ничего не оставалось, кроме как позволить стенам впитывать грязные речи о том, что было ошибочно. Иными словами, чтобы солнце пролило свет на тьму, это самое солнце приходилось осквернить своей тьмой. Таков порочный круг. Отчего же люди не прервут его?

***

- Почему Всевышний предпочитает страдальцев?

М. беззаботно сидела на ступеньках огромной площади напротив Собора. А., громко кашляя, убирал гроши, что добрые люди оставили им на еду.

— Потому что страдальцы — те же глупцы. Они более уязвимы, ведь их рассудок покидает тело, когда плоть горит от боли. Их проще обратить в веру, — М. говорила тихо, чтобы не спугнуть надвигающуюся в субботу прибыль. — На них легче нажиться, понимаешь?

Любой бездомный отчетливо знал: чем красочнее кто-то представит народу беспомощность, тем больше денег он получит. Прохожие виделись им безликими кошельками — кошельками, которым необходимо было самоутвердиться в душевности и благотворительности за максимально низкую цену. Именно поэтому бродяги с завистью смотрели на более-менее успешных завсегдатаев нищеты, надеясь хотя бы однажды заработать рыданиями столько, сколько просили их ленивые и обиженные души.

Поправив повязку на одном глазу, М. взяла под острый локоть А. Покачиваясь на ветру, они медленно стали спускаться.

— Человеческая сущность устроена так, что уродца жальче всегда, чем личность здоровую, — она весело подмигнула, стараясь не улыбаться, чтобы никто не подумал, что ей хорошо живется.

А. сильно хромал, опирался на хлипкую палку и рассыпался в кашле на манер разбивающейся о пол стеклянной чашки. Давно похоронив гордость, он кутался в дырявый, дурно пахнущий свитер.

— Иногда я думаю, что мы делаем одолжение добродетелям, — шепотом прохрипел А., передергивая плечами от холода. — Ведь это мы даем им чувство важности взамен на деньги, — он замер и впился озлобленным взглядом в синеву. — Хотя, что нам остается в таком положении? Должны же и мы как-то возвышаться над горизонтом.

Лоб его покрывался потом, а кости стонали от нестерпимого жара. Пальцы бессвязно плясали в треморе, сердце билось отчаянно. Небеса смеялись громовыми раскатами.

— Чтобы облегчить переживания, представь, что мы малоизвестные актеры дешевого театра, — чуть грустно отозвалась М. — Просто продай свою боль!

Глаза ее сверкали страстным желанием получить хоть что-то за то, что у кого-то жизнь приятнее, красивее и теплее, чем у нее. Она смотрела в небо — и не получала ответа, почему, если не сомневаться все же в существовании Его, Он не помог ей ни разу. А. снисходительно фыркал и скептически щурился, презирая точку зрения М.

Они долго молчали, размышляя об очередной несправедливости, приключившейся с ними и другими людьми. Но с ними, конечно, судьба обходилась более скверно, если вспомнить и вчера, и сегодня, и день, прожитый давно.

— М., ты ведь даже чуть-чуть не слепая, — А. скрипяще разорвал тишину и нелепо оступился так, что и он, и М. едва не покатились вниз. — И не стыдно тебе?

— А чего тут постыдного? — голос ее полнился недоумением и жалостью к себе. — Пред Господом я чиста.

А. поморщился, громко выдыхая. Он хмурил брови и кусал синеющие губы, но понять М. не мог.

— Существует заповедь: «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего». Заметь, нигде в Библии не говорится: «Не солги». А это значит, что я не нарушаю законы Божьи.

Намеренно путаясь в ногах и с усилием утягивая за собой А., М. стремительно падала со ступенек. А. же боялся отпустить чужую руку потому, что одиночество представлялось пыткой. Он слишком устал осуждать спутницу за ее поступки и мысли, пусть это и являлось его единственным увлечением, помимо попрошайничества и молитв.

«Уж лучше кривой осел, чем мертвый».

Они падали, чтобы кого-то сделать счастливым. Во всяком случае, им так казалось. Может быть, они желали — даже в горести, — обрести свое счастье?

***

Лица прохожих менялись с годами. Город спокойно готовился к грядущему, еще неизведанному веку. Лишь Собор выглядел по обыкновению величественно и роскошно. По-прежнему на ступеньках сидела М.. Правда, «сидела» — слово, не совсем подходящее на сей раз: ноги ее двигались хаотично, безобразно, руки бесцельно бились о каменные плиты, взгляд с трудом удерживался на А.. Он же сочувственно смотрел в ответ и считал монеты, отданные причитающей что-то и очень богатой женщиной.

— Понятия не имею, каким образом, но тебе стоит поесть.

Он, приложив немалые усилия, цепко держал пальцами морщинистый подбородок. Грусть одолевала А., так как он честно не хотел причинять боль М. Иначе у него не получалось справляться с уже настоящей болезнью М. Он упорно протягивал твердый кусок хлеба к ее рту, кривому от недуга и, вероятно, самую малость ото лжи. Она жевала медленно, давясь крошками и глотая их невпопад. Конечности несуразно врезались в тощую грудь А., который по привычке не обращал внимания. Слезы скатывались по щекам без стыда, почти легко.

— Знаешь, — кое-как сказала М., остервенело обхватывая тонкое запястье А. — Кажется, я слишком часто верила не в то, во что надо было, и взывала о помощи тогда, когда проблемы могла решить сама.

— Возможно, — коротко прохрипел он, задумчиво глядя сквозь изможденное лицо. — Какая теперь разница, если тебя калечит хорея?

— Ну как же, — с надеждой улыбнулась М. — А вдруг, если я раскаиваюсь в содеянном, Господь пощадит меня?

***

Разбитая чаша не станет цельной, даже если собрать все осколки и тщательно склеить друг с другом. Так и человек, ступивший однажды на путь греховности, никогда не обретет кристальную чистоту. Человек не может не оступаться, следовательно, его жизнь не пройдет безболезненно. Боль же — сильнейший двигатель искренней веры, которая, в свою очередь, направляет к религии и нравственности в высшем ее проявлении.