Конкурс "Юный переводчик"

Текст оригинала

Naoko smiled and shook her head. "No, two will do. One is for you to realize how grateful I am that you came to see me here. I hope you'll understand how happy you've made me. I know it's going to save me if anything will. I may not show it, but it's true."

"I'll come to see you again," I said. "And what is the other wish?" "I want you always to remember me. Will you remember that I existed, and that I stood next to you here like this?" "Always," I said. "I'll always remember."

She walked on without speaking. The autumn light filtering through the branches danced over the shoulders of her jacket. A dog barked again, closer than before. Naoko climbed a small mound, walked out of the forest and hurried down a gentle slope. I followed two or three steps behind.

"Come over here," I called towards her back. "The well might be around here somewhere." Naoko stopped and smiled and took my arm. We walked the rest of the way side by side. "Do you really promise never to forget me?" she asked in a near whisper. "I'll never forget you," I said. "I could never forget you."

Even so, my memory has grown increasingly dim, and I have already forgotten any number of things. Writing from memory like this, I often feel a pang of dread. What if I've forgotten the most important thing? What if somewhere inside me there is a dark limbo where all the truly important memories are heaped and slowly turning into mud? Be that as it may, it's all I have to work with. Clutching these faded, fading, imperfect memories to my breast, I go on writing this book with all the desperate intensity of a starving man sucking on bones. This is the only way I know to keep my promise to Naoko.

Once, long ago, when I was still young, when the memories were far more vivid than they are now, I often tried to write about her. But I couldn't produce a line. I knew that if that first line would come, the rest would pour itself onto the page, but I could never make it happen. Everything was too sharp and clear, so that I could never tell where to start - the way a map that shows too much can sometimes be useless. Now, though, I realize that all I can place in the imperfect vessel ofwriting are imperfect memories and imperfect thoughts. The more the memories of Naoko inside me fade, the more deeply I am able to understand her. I know, too, why she asked me not to forget her. Naoko herself knew, of course. She knew that my memories of her would fade. Which is precisely why she begged me never to forget her, to remember that she had existed.

The thought fills me with an almost unbearable sorrow. Because Naoko never loved me.

Перевод

Наоко улыбнулась и потрясла головой. "Нет, двух достаточно. Одно для тебя, чтобы ты понял, насколько я благодарна тебе, за то, что ты встретился со мной. Надеюсь ты поймешь, насколько счастливой ты меня сделал. Это спасет меня, если что-нибудь случится. Может это так не кажется, но это правда."

"Я приду к тебе снова" Сказал я. "И каково же второе желание?" "Я хочу, чтобы ты всегда помнил меня. Не забудешь ли ты о моем существовании, и о том, как я стояла перед тобой вот так?" "Всегда" Сказал я. "Я всегда буду помнить."

Она прошла дальше ни сказав ни слова. Осенний свет просачивался сквозь ветки, плясавших над плечами ее куртки. Собака снова гавкнула, на сей раз ближе чем раньше. Наоко взобралась на маленький холм, вышла из леса и поспешила вниз к нежному склону. Я шел в двух-трёх шагах позади неё.

"Подойди ко мне" Крикнул я ей вслед . "Где-то здесь расположен колодец". Наоко остановилась и улыбнулась, взяв меня за руку. Оставшуюся часть пути мы прошли бок о бок. "Ты правда обещаешь, что никогда меня не забудешь?" Спросила она шепотом. "Я никогда тебя не забуду" Сказал я. "Я не смогу тебя забыть."

Даже так, моя память начала стремительно тускнеть и я уже забыл некоторое количество вещей. Когда я пишу по памяти, как сейчас, то чувствую ужасные мучения. Что если, я забыл самую важную вещь? Что если где-то внутри меня находится темный проход, где заточены все действительно важные воспоминания, которые медленно превращаются в грязь. Все так, как и должно быть, это всё, с чем мне предстоит работать. Сжимая эти потухшие, угасающие, неидеальные воспоминания в моей груди, я продолжаю писать эту книгу вместе с отчаянной интенсивностью, изголодавшегося человека, обсасывающего кости. Это единственный путь, который мне знаком, чтобы сдержать обещание, данное мной Наоко.

Однажды, когда я был молод, когда мои воспоминания были более четкими, я часто пытался писать о ней. Но я не смогу написать и строки. Я знал, что если напишу хотя-бы одну строку, то все остальные сразу же лягут на страницу сами собой, но я так и не смог этого сделать. Все было настолько резким и ясным, что я никогда бы не смог сказать, с чего начать – то, как карта, которая показывает слишком много, иногда может быть бесполезной. Теперь я понимаю, что все, что я могу поместить в несовершенный сосуд писем – это несовершенные воспоминания и несовершенные мысли. Чем больше воспоминаний о Наоко растворялось внутри меня, тем глубже я её понимал. Я также понял, почему она просила не забывать её. Сама Наоко конечно знала. Она знала, что мои воспоминания о ней исчезнут. Именно поэтому она умоляла меня никогда не забывать её и всегда помнить о том, что она существовала.

Эта мысль наполняет меня почти невыносимой печалью. Потому что Наоко никогда не любила меня.