Мой друг

Война. Это слово вызывает ужас у каждого. Будь то ребенок или взрослый, но никого оно не оставит равнодушным. Те, кто пережил это страшное время, рассказывали и рассказывают множество историй. И я хочу передать одну из них, которую мне рассказывал дедушка.

​​​​​​​                               I

Дело было в мае 1942-го года. Меня и моего друга, Петьку, отрезало от нашего взвода взрывом. Вражеский самолет пролетал как раз над местом, где мы остановились на короткий привал. И нет бы сидеть мне на месте, нет,  решил прогуляться, а верный друг - сразу за мной. Вот так и оказались мы вдвоем, отрезанные от командира и остальных ребят, посреди леса.

Куда ни посмотри - везде деревья, кусты, ничего больше. И что теперь делать? Достав из сумки карту, я примерно определил наше местоположение и заметил, что неподалеку находится село.
- Как думаешь, успеем добраться до вечера? - спросил я Петьку, оторвав взгляд от карты.

- Хотелось бы.

Петька был большой весельчак, и, пока мы шли, он пытался поддерживать «боевой» настрой и не падать духом. Я охотно слушал истории, которые происходили явно не с ним, ведь я был его лучшим другом с пеленок. Кажется, будто это была другая жизнь. Война поделила всё на «до» и «после». Но не стоило унывать, ведь в родном городе моего возвращения ждали мать и моя Катенька. Отец погиб, когда мне не было трех лет. А старший брат сейчас далеко. Так далеко, что я и не надеялся с ним встретиться.

Стало темнеть, а мы так и не добрались до деревушки. Было опасно идти вслепую, поэтому решили, что остановимся на привал. Я первым вызвался дежурить, так что Петька устроился около одного из деревьев и сразу мирно засопел. За полночь я разбудил приятеля. Глаза слипались, но внутри было какое-то странное чувство. Предчувствие чего-то плохого, но я постарался отогнать эти мысли в сторону и закрыл глаза. Хотя пытаться уснуть и не пришлось, так как слишком устал за несколько суток без сна.

Проснулся я от шорохов, что раздались неподалеку, будто что-то упало рядом в сухую траву. Уже светало, вокруг мрак рассеивался. Я лежал и не двигался, прислушиваясь к звукам. Будь это наш командир, он бы уже отчитал за внеплановый отдых, но это был не он. Точно не он. Теперь я явно различал приглушенные голоса.

Я бы соврал, если сказал, что мне не было страшно. Страх опутывал меня липкой паутиной, заставляя мое сердце биться в несколько раз быстрее. Где Петька, почему не разбудил? Может, его ударили, ранен?! Мою голову занимала лишь мысль о том, как спасти друга. Сейчас стоило действовать быстро, но аккуратно, ведь каждая минута, каждая секунда была дорога. Схватив оружие, я рывком поднялся с земли и, не раздумывая, выстрелил.

                       II

Нежданных гостей было двое, как и нас. Форма фашистская, они каркающе переговаривались на немецком. Кажется, я ранил одного, но рассмотреть не удалось. Я искал глазами Петьку.

Я, вскочив, спрятался за дерево. Голоса удалялись, ветки шуршали под их ногами. Переведя дыхание, я выглянул, выстрелил снова. Промедли я хоть мгновение, ни Петька, ни я не остались бы в живых. Я огляделся по сторонам, пытаясь сообразить, куда же подевался мой товарищ. Меня охватило сильное беспокойство Взяв себя в руки, я стал рассуждать. Далеко он уйти точно не мог. Это раз. Я не слышал выстрелов, значит, на немцев он не наткнулся. Это два. Осторожной поступью двигаясь между деревьями, я пытался взглядом найти знакомую нескладную фигуру или рыжую макушку. Сложно отыскать среди неясного в утреннем тумане неприметного пейзажа того, кто пытается слиться  с ним. К тому же, кричать было бы ошибкой. Вряд ли те два немца были одни. Скорее всего, где-то притаились еще несколько человек. Если не несколько десятков.

С такими весьма невеселыми мыслями я остановился и огляделся. Надо мной что-то затрещало, и прямо перед моим лицом промелькнуло что-то красное. «Кровь!» - мгновенно мелькнуло в голове. Я пригляделся. Нет, в траве алела ягода клюквы. Я поднял голову и увидел этого оболтуса Петьку. Он примостился на довольно тонкой ветке, и полулежа улыбался.

Когда мой первый порыв радости прошел, я тихо укоризненно спросил:

-Почему ты меня бросил?

Петька загадочно, но виновато улыбнулся.
- А ну-ка, подсоби, браток, - пробормотал мой товарищ и ловко приземлился на ноги. Отряхнувшись от застрявших в гимнастерке веток, он добавил:

-Фрицы ушли за тот холм.

-Почему ты меня бросил? – более грозно повторил я вопрос. Он опять добродушно улыбнулся, показывая свои белые зубы.

Я нахмурился и зашагал вперед. Злая мысль грызла мое сердце. Петька – предатель!

                               III

У меня было предположение, что немцы притаились в том самом селе, куда направлялись мы, так что было достаточно рискованно  идти прямо в руки врага. Но кто мы такие, чтобы обсуждать приказ?

Казалось, что мы идем целую вечность. С Петькой мы за два часа дороги не обмолвились ни словом. Я не то, чтобы злился на бывшего мне близким человека, а как будто окаменел внутри. «Если станет жарко, он сбежит»,- вновь и вновь вертелось в моем сознании. Петька как будто чувствовал свою вину и не мог заговорить первым. Повсюду тоже чувствовалось напряжение, даже ни одна птица не решалась нарушить гнетущую тишину. Мы старались не шуметь (насколько это было возможно), постоянно прислушиваясь: а вдруг кто рядом? Так, наконец, мы добрались к селению. В домишках, казалось, не было ни души. На всякий случай мы затаились в кустах за дорогой и понаблюдали какое-то время. Глухо.

Через полчаса Петька первым выполз из нашей засады и побежал к ближайшему дому. Обследовав наше временное жилье, мы расположились и, наконец, смогли отдохнуть. Сняв пилотку и умывшись в заржавелом ведре, я устроился за письменным столом, положил рядом с собой рюкзак. Чтобы отвлечься от мыслей о предательстве товарища, я решил написать письма родным, достал помятый листок бумаги и карандаш. Петька упал на скрипучую сетку кровати и заснул.

Когда письма матери и Катюшке были закончены, я свернул их и убрал обратно в рюкзак, надеясь, что отправить удастся. И тут я не удержался и посмотрел в сторону Петьки. Вдруг я застыл от ужаса. Сбоку на его гимнастерке краснел большой алый круг. Петька ранен?! Я почувствовал, как мои руки холодеют. Неужели я был так зол, что не увидел рану друга. Я подбежал к нему и схватил за ворот его гимнастерки.  «Жив ли он», - носились мысли в голове.

Петька открыл глаза и отшатнулся в сторону.

-Ты что ошалел?! – заорал он спросонок, озираясь испуганно, пока я тряс его.

-Петька, ты ранен? – зашептал я, показывая на растекшуюся красную влагу.

-Нет. Что это? - удивился он, заметив пятно.

Вдруг улыбка поплыла по его лицу.

-Есть хочешь? – промолвил хитро он.

«Может у него уже бред», - испугался я.

Он просунул руку в карман гимнастерки и вытащил полную горсть клюквы. Ягоды были помяты и раздавлены. Сок стекал с них и на пол. Петька подмигнул и сказал:

-Я заметил прогалинку, когда мы шли вчера. Наши запасы еды, я знаю, давно закончились.

И тут я понял, зачем уходил мой друг в лес. Стыд подбирался к сердцу все ближе. Я отвернулся, чтобы мой товарищ не увидел накатывающих слез. Слез облегчения и стыда.

-Услышав голоса, я забрался на дерево, но спуститься не успевал,  - продолжал он. - Я бросил палку в тебя. Ведь я, дурак, не взял ни штык-ножа, ни винтовки. Фрицы бы меня сразу сняли, с ветки-то. Если бы ты не проснулся, я бы сзади смог подкрасться.

Каждое его слово жалило меня иглой раскаяния. Как я мог усомниться. Мой друг! Мой брат!

Чтобы спрятать свои чувства я полез в рюкзак за жестяной кружкой и протянул ее для ягоды. Петька деловито отсыпал мне половину. Ягода была грязная, кислая, пахла болотной тиной, но ничего вкуснее я не ел. Таким количеством насытиться было невозможно, но эти крохи порой спасали.

Вдруг Петька покосился на меня, легонько толкнул локтем и засмеялся. Сначала тихо, потом все громче. Я посмотрел ему в глаза и увидел того мальчишку, с которым мы лазили в чужие сады за яблоками, строили шалаши, ловили лягушек. Я тоже засмеялся, и чудеснее момента я не помню в своей жизни.

-Вот, оболтусы, здесь уже прохлаждаются, - услышали мы позади, из дверей, знакомый голос командира.