Герой Советского Союза полковник Василий Михайлович Астафьев
Василий Михайлович Астафьев - полковник в отставке, Герой Советского Союза, Почетный гражданин Перми и Пермского края, председатель областного Совета ветеранов Великой Отечественной войны. Он родился 26 октября 1919 года в деревне Вороновы-Отруба на Тамбовщине в крестьянской семье. В 1936 году окончил 7 классов, в 1938 году — рабфак Тамбовского педагогического института, работал сельским учителем.
Василий Михайлович был призван в армию в 1939 году. Боевое крещение получил в финской кампании. Затем окончил Архангельское военно-инженерное училище. Сражался в составе 160-й стрелковой дивизии 2-го Украинского фронта в должности командира взвода, роты. В 89-й Белгородско-Харьковской Краснознаменной ордена Суворова стрелковой дивизии до окончания войны командовал саперным батальоном. Имеет ранения. Под непрерывным вражеским огнём гвардии капитан Астафьев В.М. руководил переправой стрелковых подразделений при форсировании Днепра. В результате, было переправлено двадцать 76-миллиметровых и сорок 45-миллиметровых пушек, тридцать восемь миномётов, двадцать станковых пулемётов, одна тысяча шестьсот двадцать пять бойцов. За этот подвиг капитан Василий Михайлович Астафьев удостоен звания Героя Советского Союза, награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Красной Звезды, Александра Невского, Отечественной войны, медалями. В годы войны он был командиром саперного батальона. Минирование. Разминирование. А еще строительство переправ и укреплений. Их уничтожение при отступлении. Сапер - это и разведчик, и строитель, и стрелок, у которого нет права на ошибку. Василию Михайловичу посвятил строки стихов другой ветеран, тоже сапер, Иван Ильич Полищук:
Переправ и мостов до Альпийских хребтов
Навели мы с тобою немало.
То бомбежкой, то льдом, то снарядным огнем
То морозило нас, то сжигало...
С первых и до последних дней он воевал на фронтах Великой Отечественной войны и расписался на стене рейхстага поверженного Берлина. Василий Михайлович - один из тех, кто научился «под огнем ходить, не горбясь», кто подарил нам сегодняшнее мирное небо…
О своём долголетии Василий Михайлович говорит очень просто: «Я и сам удивляюсь: прошёл две войны, ранен был, живой остался. Думаю, что отец с матерью заложили атомы хорошие, крепкие, чтобы я жил, жил и жил. И вот духом не падать, конечно, духом никогда не надо падать!»
Прошло много лет, а из памяти не уходят первые месяцы войны 1941 года. Один день запомнился так четко, как будто это было вчера. Шли тяжелые бои. Красная Армия несла потери. Немецкие войска теснили нас к Днепру. Взвод саперов, которым я командовал, прикрывал отход подразделений дивизии. Под огнем наступающего противника саперы минировали дороги, взрывали мосты, сдерживали натиск врага. Вся горечь отступления тяжелым камнем ложилась на сердца бойцов. Отходили за Днепр. Местные жители плакали. Полные слез глаза женщин и стариков смотрели на нас с укором. Одного рыбака не могу забыть до сих пор. Имени его не помню, но слова врезались в память навсегда. Он на рыбацкой лодке перевозил через Днепр последних саперов, отходивших в тыл. Нас осталось шесть человек. Старик был хмур, как осеннее днепровское небо.
- До свидания, дедушка! Мы еще вернемся! Встретимся! Не горюй,- сказал я тогда и протянул рыбаку руку. Но старик не ответил и руки не подал. Ветер трепал его седую бороду, а на глазах блестели слезы. И мне, лейтенанту, тяжело было видеть это человеческое горе.
- Идить... щеб я вас не бачив!
Сказал, как отрубил, и резко махнул рукою... Меня резануло по сердцу, словно ножом. Обидно было всем: и мне, и солдатам, и старому рыбаку. Я не знал, что сказать, чтобы дед не отчаивался и поверил моим обещаниям. Старик не верил, что через два года мы вернемся и освободим Украину от немецких захватчиков.
Ожесточенные бои с гитлеровскими войсками продолжались уже третий год. После Сталинградской битвы и завершения Орловско-Курской операции летом 1943 года советские войска освободили значительную часть захваченной территории, продвинулись на запад и вышли к левому берегу Днепра. Началось освобождение Украины.
Настроение у меня было отличное! И я во все горло заорал:
- Здра-а-а-вству-у-у-й, Дни-и-и-про-о! Здра-а-вству-у-у-й! - И тут же вспомнил того безымянного старика, что перевозил нас на лодке. Теперь он не отвернулся бы от протянутой руки, как тогда, в сорок первом, а, пожалуй, обнял бы нас с радостью.
К большому сожалению, встретить старого рыбака мне не удалось, но я никогда его не забуду.
На левобережье мы увидели страшные картины фашистских деяний: украинские села с немецкой дотошностью были сожжены до последней хаты. В одном дворе у сгоревшего дома лежали мертвые старушка и девочка, У бабули в руках была зажата веревка, привязанная к рогам убитой коровы. Видимо, гитлеровцы хотели отобрать буренку, торопились и все живое расстреливали... Когда я подошел к уцелевшей стене крестьянской хаты, услышал тиканье часов. Это насторожило меня. «А вдруг мина с часовым замыкателем», - подумал я. Но это были простые ходики, чудом уцелевшие и по-своему продолжавшие жить. Я решил, что трагедия в украинском селе произошла совсем недавно, значит, немцы где-то близко!
Передовой отряд дивизионных разведчиков и саперный батальон первыми прорвались к Днепру. Понтонные подразделения где-то на подходе, запаздывали. Поступил приказ командира дивизии: форсировать реку Днепр с ходу. Командир саперного батальона майор Опаренко назначил меня начальником переправы. Я тогда был его заместителем в чине капитана. Вечером на берегу Днепра мы подобрали участок для преодоления водной преграды. Было темно, и немцы вели бесприцельный пулеметный и артиллерийский огонь. Пригнувшись, и ползком мы обследовали береговую полосу. Саперы готовили надувные лодки. Подошли дивизионные разведчики под командованием капитана Куропаткина, и первая лодка с семью бойцами успешно преодолела реку, подобрала место для плацдарма, удобное для высадки десанта и техники. Разведчики уже возвращались на левый берег. В это время фашисты почувствовали неладное. Они словно взбесились. Взлетали и горели осветительные ракеты, свистели пули, визжали мины. От разрывов снарядов кипела днепровская вода. Но разведка свою задачу выполнила, благополучно вернулась к месту переправы. Вскоре начались форсирование Днепра и захват плацдарма. Саперы вязали плоты из бревен, крепили к ним бочки, использовали рыбацкие лодки и все, что могло держаться на плаву. С помощью подручных средств первые группы десантников уже добрались к правому берегу и вступили в бой. Плацдарм с каждым часом расширялся. С некоторым запозданием немецкое командование, считавшее оборонительный рубеж по Днепру непреодолимым, обнаружило массовое сосредоточение наших войск на правом берегу. И хотя фашисты обрушили на десанты сокрушительный огонь, было уже поздно. Форсирование Днепра началось на нескольких участках одновременно. Наши артиллеристы активно поддерживали переправы. На моем участке полком командовал начальник артиллерии подполковник Людвиновский. Он объяснил мне:
- Как только взлетит ракета, завоет мина или загрохочет пулемет - мы туда снаряды в обмен!
Артиллеристы сдержали слово. Это очень помогло саперам переправлять подразделения, накапливать силы десантов, расширять плацдарм. Уже захвачена часть высокого берега, отбиты контратаки, но противник яростно сопротивляется.
Восемь дней и ночей шел бой на переправе. Иногда без сна, без пищи, без отдыха. Бойцов охватил азарт боя: свиста пуль и рева снарядов, словно не замечали, работали изо всех сил. Убитые падали, живые готовили к переправе очередной десант. Мне приходилось самому работать по пояс в воде, командовать и в то же время следить за ходом переправы на участке. Грузили пушки, ящики со снарядами, подтаскивали плоты к берегу. Плавсредств прибавилось, но все равно лодок, понтонов, плотов не хватало. Бывало, лодка под тяжестью груза кренилась набок. Подавалась команда: "Взяли, хлопцы!" (А хлопцев-то четыре-пять человек на плоту). Прыгали в воду, исправляли погрузку. Приходилось и с песка плавсредство стаскивать, и ящики из воды таскать - всякое было! Каждый сапер делал то, что нужно было делать сейчас, сию минуту. Все остальное - словно в забытьи. Самые инициативные бойцы быстрее других совершали рейсы. Коммунисты Синельников, Мягков, Лотарев, Алистратов, Кобак подавали пример другим. Темп переправы нарастал. Плацдарм расширялся. Немцы организовали танковые контратаки. Для сдерживания наступления противника нужны были противотанковые орудия. Резиновые лодки А-3 не успевали перевозить тяжелые пушки.
По правилам положено из двух лодок строить паром для артиллерии. Принимаю решение перевозить каждую пушку на одной лодке. Это был риск! Еду с десантом сам. Лодка под тяжестью груза осела, глубоко погрузилась в воду, грести трудно. За мной последовали другие. Течением лодки относило ниже места причаливания. И хотя медленно, но орудия плыли. Откуда только у солдат брались силы?! Берег уже рядом. Саперы старались, не щадя себя... Вдруг пулеметная очередь пробила надувную лодку, и пушка стала погружаться в воду. Кого-то ранило, кого-то убило. Но живые прыгали в воду и буквально на руках вытаскивали пушку на берег. Наши артиллеристы обнаружили огневую точку, заставили ее замолчать. Сражение за Днепр продолжалось...
В один из тяжелых дней в самый ответственный момент переправы парторг Синельников обратился ко мне с просьбой:
- Товарищ капитан! Немцы вторично контратакуют плацдарм! Помогите! Поставьте противотанковые мины.
Пришлось выделить взвод саперов под командованием лейтенанта Мягкова, хотя на переправе и так людей не хватало. Там, где обозначился прорыв танков, саперы ставили мины внаброс и вместе с пехотой отбивали атаки, защищали плацдарм.
А переправа работала днем и ночью. Подоспели большегрузные понтоны. Перевозили технику, боеприпасы, автомобили с грузом, продовольствие и людей. Войска продвигались на запад, преследуя отходящего противника.
