К Юбилею В.Я. Шишкова

/data/files/d1699335030.pptx (в.я. шИШКОВ)

Групповое задание. Класс делится на три группы (по рядам), каждой группе выдается текст, нужно прочитать текст и приготовить пересказ, также сделать 1-2 изображения к тексту.

Вячеслав Яковлевич Шишков.
Тайга

Повесть

I

   Кедровка -- деревня таежная. Все в ней было по-своему, по-таежному. И своя правда была -- особая, и свои грехи -- особые, и люди в ней были другие. Не было в ней простору: кругом лес, тайга со всех сторон нахлынула, замкнула свет, лишь маленький клочок неба оставила.

   Деревня -- домов тридцать, а кладбище за поскотиной большое, хватило бы на добрый городок.

   Когда она появилась на божий свет, -- никто путем не знал. Только дедка Назар, вот уже второй век коротавший, сидя на печи, говаривал, еле ворочая непослушным языком:

   -- Еще когда Петр царем служил, наша деревня-то народилась. Дедушка мой Изот Кедров, покойна головушка, с каторги будто бы бежал да сел тут. Так и пошло, благословясь, от нашего кореню.

   Земли в Кедровке было немного: кой-где по увалам и падям, вдоль речки, да там, на той горе, что приподнялась желтой лысиной над тайгою. Впрочем, мужик и не дорожил землей: ему тайга давала всё -- и белку, и соболя, и медведя, и орех. Но за последнее время стал падать зверовой промысел, вздорожал хлеб -- и тогда топор загулял по тайге, глубоко врезаясь в ее недра.

   Затрещала тайга, заухала, в спор вступила с человеком: насылала медведей на его жилище, пугала лешими. Но устоял человек, все перенес, а тайгу все-таки покорил. И там, где к небу вздымались вековые деревья, теперь зелеными коврами легли веселые нивы.

   Деревня жила день за днем, год за годом. Проходили десятки лет.

   Старики просили тихой смерти, безропотно умирали, крепко надеясь, что вот там, за могилой, начнется что-то хорошее и светлое, то самое, о чем так болело сердце, скучала душа.

Вячеслав Шишков.
Чары весны

   Малиновка, уцепившись за ветку боярки, насвистывала весенней порой свою песенку, а я, усталый и одинокий, лежал под кустом и слушал и старался понять, что она напевает, что выговаривает, какую печаль или радость хочет поведать пылавшему за рекой закату.

   Долго пела она, кого-то кликала тонким посвистом и смеялась, а мое сердце сжимала ужасная тоска. И я мучился, не зная, откуда пришла она, мучился молча и лежал недвижимо, припав лицом к земле.

   А малиновка пела.

   Время шло, зажигались вверху звезды, а я лежал и не слушал больше песен птички. И забыл, что кругом лес, что я один в нем со своей тоской. И то ли во сне, то ли наяву, не знаю, учуял я новую песню, просящуюся в душу, как дуновение тихого ветерка. Чуть внятно звучала она откуда-то сверху, простая и чарующая, едва касаясь души.

   -- Я звездочка, такая далекая, что только мысль одна способна одолеть пространство, разделившее нас с тобой, человек. Далекий и близкий мой, неведомый я родной. Я люблю тебя. Да, я люблю тебя, и твою землю, и твою печаль, и слезы.

   -- Ты малиновка?

   -- Нет, звезда. Я маленькая, такая далекая, далекая звездочка, и пока ты на земле, человек, ты не придешь ко мне, не узнаешь волшебных и радостных чар моей жизни; а песни мои тебе грезятся только во сне. Подожди минутку, ах, подожди минутку, милый: велика ль жизнь твоя: едва успеешь оглянуться, и гаснет, и уходит, и клонится к западу. Не длительней, чем свет зарницы. Потерпи.

   Весь замер я, слухом до краев переполнился, боюсь спугнуть с ресниц сны....

   -- Птички нет, звезды нет, неба нет!

   Что такое? Грубо кто-то крикнул во тьме и замолк, а звезда все пела и пела, как скрытая за облаком скрипка.

   -- Неба нет!! -- под самым ухом рявкнул голос, и я вскочил, вздрогнул и быстро зашагал к опушке леса, провожаемый песней малиновки.

   -- Стой, стой, -- пела она, -- мне жаль тебя, человек, отдохни, человек... Гляди, гляди: скоро из-за горы взойдет солнце...

   Но я шел быстро, неся в груди тревогу. Я спешил к горе, чтоб на ее вершине приветствовать пробуждение солнца. И чем быстрей шел, тем крепче сжимала мое сердце печаль. А в сознании трепетала, как мотылек у огня, мысль:

   -- Зачем все захотел взять себе: устанешь, человек... Помрешь, сгниешь... И не увидишь Неба.

   -- Что?! -- кричу громко.

   В ответ звучит в болоте хохот.

   И вновь:

   -- Помрешь... Сгниешь...

   -- Ну?

   -- И не увидишь Неба...

   Надвинув крепче шляпу, бегом несусь к горе, взбираюсь на ее вершину, дышу всей грудью и терзаюсь надеждой и злом. Уже золотилась заря на востоке, шапкой-невидимкой принакрылись в небе звезды, а внизу темной зеленью щетинился лес.

   Вдруг спустилась в душу радость и глазах встали слезы.

   Поклонился северу, поклонился югу и западу и, повернувшись к выплывающему из-за снеговых хребтов дню, сорвал с головы шляпу и закричал так громко, что замолкли в кустах соловьи:

   -- Здравствуй, солнце!

   И, обернувшись к болоту, где хохотал дьявол, еще громче крикнул:

   -- Лжешь! Лжешь! Небо есть и я его вижу.

Вячеслав Шишков.
Кедр      

   Кедр, высокий, развесистый, мощный, с глубоко ушедшими в родную землю корнями, гордо стоял на поляне и шумел своей буйной, вечно зеленой хвоей.

   Солнце склонялось к западу и, рассекая мрачную тучу, повисшую на холодном сибирском небе, бросало свои радостные лучи на поляну и дрожало тихими отблесками на раскидистых, ароматных хвоях кедра.

   И радовалось солнце, торжествуя победу над тучей.

   А туча плакала горько и неслась дальше, бессильная, роняя скорбные слезы.

   Возле кедра стояла белая березка, с нежными листами, с белым, стройным стволом, радостная, нарядная, пышная.

   И кедр любовался ею.

   Фиалки, ландыши и другие цветки с детскими, ясными глазками любовно жались к ней, вползали вверх, стараясь перегнать друг друга, а она, белая березка, свесив свои зеленые кудри, что-то тихо шептала им.

   И ликовали фиалки и ландыши и другие цветы с детскими, ясными глазками.

   Но, чу! Дрогнула и затихла вдруг песня солнца, и все притаилось и замерло.

   Хищным клекотом огласилась поляна. То стая коршунов, взмахнув раз-другой крыльями, неслась за роем испуганных птичек.

   А те в ужасе, в смертельном страхе молили небо дать им защиту.

   Небо глядело на них миллионами равнодушных глаз.

   Небо молчало.

   Они, обессиленные птички, то припадали к земле, то вспархивали кверху и не замечали, что кедр давно уже машет им своими ветвями, давно посылает проклятья хищникам и ласково манит к себе трепещущих в ужасе птичек.

   Но вот -- увидали. Чирикнули радостно и ринулись к кедру, и прильнули к нему, и замерли между зелеными хвоями.

   Тихо шептали:

   -- Спаси нас, кедр... заступись... О, кедр, не дай нас в обиду...

   А кедр рокотал, кедр потрясал вершиною, кедр был гневен. И боялись хищники грозных взмахов его ветвей. Боялись, и презирали себя, и ненавидели кедр.

   В злобной ярости бросались они к кедру и отлетали прочь с подшибленными крыльями.

   Кедр был справедлив и гневен.

   Злобно кричали коршуны, яростно сжимая острые когти. И бросались вновь, ломая ветви кедра.

   Но недолго продолжалась неравная битва. Все больше и больше вылетали крылья у коршунов, все грозней становился кедр.

   И полетели прочь хищники -- мимо березки, мимо одного кедра, мимо другого, стоящих вблизи.

   Много раз спускалось на землю лето, и заливало поляну ярким, играющим светом солнца, и украшало ее цветами и травами.

   Много раз приходила зима и приносила с собою стон и хохот метелей и белый покров холодного снега.

   А кедр все стоит на той поляне, угрюмо смотрит вперед, высоко подняв голову, как рыцарь с приподнятым забралом.

   И в тихие летние зори, и в морозные зимние дни слетаются до сих пор к нему птички со всех концов обширной поляны, смело садятся в его пушистые хвои и поют ему песни.

   -- Спасибо, спасибо, кедр... Кедр, ты справедлив... Мы тебя любим... Ты защищаешь нас... Ты учишь нас жизни... Спасибо, спасибо, кедр..