Литературный час «Слагаю я веселые стихи...» (9–11 класс)

Литературный час "Слагаю я веселые стихи..."

 ( К 130- летию  со дня рождения А. А. Ахматовой)

Анна Андреевна Горенко родилась в одесском районе Большой Фонтан в семье потомственного дворянина, инженера-механика флота в отставке и была третьей из 6 детей.

Автобиографию Ахматова назвала «Коротко о себе»: «Я родилась 23 июня 1889 года под Одессой. Мой отец был в то время отставной инженер-механик флота. Годовалым ребенком я была перевезена на север - в Царское Село. Там я прожила до 16 лет. Мои первые воспоминания - царскосельские; зеленое, сырое великолепие парков, выгон, куда меня водила няня, ипподром, где скакали маленькие пестрые лошадки, старый вокзал и нечто другое».

Ее мать, Инна Эразмовна Стогова, происходила из старинного дворянского рода. Она была очень красива: огромные голубые глаза, черные до колен волосы, удивительно нежный цвет лица. Ее характерная форма носа с горбинкой досталась и дочери. Она хорошо знала литературу и любила её. Мать всегда была невероятно доброй и внимательной к детям, и они очень любили ее.

«Читать я училась по азбуке Льва Толстого. В пять лет, слушая, как учительница занималась со старшими детьми, я тоже начала говорить по-французски.

Лето она проводила под Севастополем, где, по её собственным словам:

«Я получила прозвище «дикая девочка», потому что ходила босиком, бродила без шляпы и т.д., бросалась с лодки в открытое море, купалась во время шторма, и загорала до того, что сходила кожа, и всем этим шокировала провинциальных севастопольских барышень».

Первое стихотворение я написала, когда мне было 11 лет.Стихи начались для меня не с Пушкина и Лермонтова, а с Державина и Некрасова. Эти вещи знала наизусть моя мама. Училась я в Царскосельской женской гимназии. Сначала плохо, потом гораздо лучше, но всегда неохотно».

Петербург запомнился ей «дотрамвайный, лошадиный, конный, коночный, грохочущий и скрежещущий, завешанный с ног до головы вывесками».

С юности Анна читала римских авторов – Горация, Овидия. Знала французский, немецкий и итальянский языки. А позже, годам к 30, по её словам, она подумала: «Так глупо прожить жизнь и не прочесть Шекспира, Любимого писателя» и стала учить английский язык. Занималась по 8 часов в день. Через полгода она уже свободно читала У.Шекспира в оригинале.

Каждое лето я проводила под Севастополем, на берегу Стрелецкой бухты, и там подружилась с морем. Самое сильное впечатление этих лет - древний Херсонес, около которого мы жили.

В 1905 году мои родители расстались, и мама с детьми уехала на юг. Мы целый год прожили в Евпатории, где я дома проходила курс предпоследнего класса гимназии, тосковала по Царскому Селу и писала великое множество беспомощных стихов»…

Мне дали имя при крещенье - Анна,

Сладчайшее для губ людских и слуха.

Так дивно знала я земную радость

И праздников считала не двенадцать,

А столько, сколько дней в году…

Когда в печати стали появляться ее первые серьезные стихи, отец запретил ей подписывать их своей настоящей фамилией Горенко. Тогда юная Анна взяла литературный псевдоним – фамилию прабабушки – татарской княжны Ахматовой.

24 декабря 1903 года она познакомилась с Николаем Гумилевым, он был старше Анны на три года и тоже учился в Царскосельской гимназии.

Я конквистадор в панцире железном,

Я весело преследую звезду,

Я прохожу по пропастям и безднам

И отдыхаю в радостном саду.

Я пропастям и бурям вечный брат,

Но я вплету в воинственный наряд

Звезду долин, лилею голубую.

Николай Гумилев родился 15 апреля 1886 года бурной штормовой ночью, и, по семейному преданию, старая нянька предсказала, что у него будет бурная жизнь. Есть версия, что фамилия Гумилевых происходит от латинского слова humilis, что значит “ смиренный”, но поэт Николай Гумилев жил всякому смирению вопреки, был жесток и требователен к себе и окружающим. Анна Ахматова, тонкая стройная девушка, долго не хотела замечать надменного и нескладного юношу с лицом, далеким от представления о красоте. Три года длились его объяснения в любви и повторялись ее отказы, после одного из которых Гумилев пытался покончить с собой.

Я знаю женщину: молчанье,

Усталость горькая от слов,

Живет в таинственном мерцанье

Ее расширенных зрачков.

Ее душа открыта жадно

Лишь медной музыке стиха,

Пред жизнью, дольней и отрадной,

Высокомерна и глуха…

В апреле 1910 года она, наконец, дала согласие на брак и на месяц они поехали в Париж. «Люблю ли я его, не знаю, но кажется мне, что люблю».

Он любил три вещи на свете:

За вечерней пенье, белых павлинов

И стертые карты Америки.

Не любил, когда плачут дети,

Не любил чая с малиной

И женской истерики.

…А я была его женой.

Гумилёв и Ахматова жили в Петербурге и своё небольшое уютное жильё ласково называли «Тучкой».

Я тихая, весёлая, жила

На низком острове, который словно плот,

Остановился в пышной невской дельте

О, зимние таинственные дни,

И милый труд, и лёгкая усталость,

И розы в умывальном кувшине!

Был переулок снежным и недлинным,

И против двери к нам стеной алтарной

Воздвигнут храм Святой Екатерины.

1 октября 1912 года родился единственный сын Лев. Детство сын провел с бабушкой – Анной Гумилевой.

Корней Чуковский вспоминал: «Анну Андреевну Ахматову я знал с 1912 года. Тоненькая, стройная, похожая на робкую пятнадцатилетнюю девочку, она ни на шаг не отходила от мужа, молодого поэта Н.С.Гумилева, который тогда уже, при первом знакомстве, назвал её своей ученицей. То были годы её первых стихов и необыкновенных, неожиданно шумных триумфов. Прошло два-три года, и в её глазах, и в осанке, и в её обращении с людьми наметилась одна главная черта её личности: величавость. Не спесивость, не надменность, не заносчивость, а именно величавость: «царственная», монументально важная поступь, нерушимое чувство уважения к себе, к своей высокой писательской миссии».

Корней Чуковский вспоминал: «Изо всех мук сиротства она особенно облюбовала одну: муку безнадежной любви. Я люблю, но меня не любят; меня любят, но я не люблю, - такова была её излюбленная тема… «У неё был величайший талант чувствовать себя разлюбленной, нелюбимой, нежеланной, отверженной. Говоря от лица нелюбимых, она создала целую вереницу страдающих, почернелых от неразделенной любви, смертельно тоскующих…»

Сжала руки под темной вуалью…

“Отчего ты сегодня бледна?”

- Оттого, что я терпкой печалью

Напоила его допьяна.

Как забуду? Он вышел, шатаясь.

Искривился мучительно рот…

Я сбежала, перил не касаясь,

Я бежала за ним до ворот.

Задыхаясь, я крикнула: “ Шутка

Все, что было. Уйдешь, я умру”.

Улыбнулся спокойно и жутко

И сказал мне: “ Не стой на ветру.”

В год развода Анна Ахматова подарила Гумилеву сборник стихов “ Белая стая” с надписью: “Моему дорогому другу Н. Гумилеву с любовью А.Ахматова. 10 июня 1918 г. Петербург». А в августе вышла замуж за за Владимира Шилейко — востоковеда и поэта, специалиста по Древнему Египту. Через год пара развелась и Ахматова впервые официально получила фамилию Ахматова — ранее в ее документах значились фамилии мужей. Второе замужество с Владимиром Шилейко так измучило Анну, что она обронила: «Развод… Какое же это приятное чувство!».

Николай Гумилев был расстрелян по ложному доносу в 1921 году за участие в контрреволюционном заговоре. Ахматова тяжело переживала смерть отца своего сына и человека, который ввёл её в мир поэзии.

Так беспомощно грудь холодела,

Но шаги мои были легки.

Я на правую руку надела

Перчатку с левой руки.

Показалось, что много ступеней,

А я знала – их только три!

Между кленов шепот осенний

Попросил: “Со мною умри!

Я обманут моей унылой,

Переменчивой, злой судьбой”.

Я ответила: “ Милый, милый!

И я тоже. Умру с тобой…”

Это песня последней встречи.

Я взглянула на темный дом.

Только в спальне горели свечи

Равнодушно-желтым огнем.

Первые сборники Ахматовой – «Вечер», «Четки», «Белая стая»- принесли ей известность и славу. Её вступление в литературу напоминало триумфальное шествие, она была окружена в эти годы всеобщим поклонением - не только как поэт, но и как прекрасная женщина. Стихи её первых сборников – о любви, о радости встреч и горечи расставаний, о несбывшихся надеждах. Стихи эти напоминали своей простотой страницы дневника, они волновали читателя тонкостью чувств и глубиной переживаний, они запоминались с лету, их заучивали наизусть.

В молодости Ахматова примыкала к акмеистам (сборники «Вечер», 1912, «Чётки», 1914). Характерными чертами творчества Ахматовой можно назвать верность нравственным основам бытия, тонкое понимание психологии чувства, осмысление общенародных трагедий XX века, сопряжённое с личными переживаниями, тяготение к классическому стилю поэтического языка.

Звенела музыка в саду

Таким невыразимым горем.

Свежо и остро пахли морем

На блюдце устрицы во льду.

Он мне сказал: «Я верный друг!»-

И моего коснулся платья.

Как не похожи на объятья

Прикосновенья этих рук.

Так гладят кошек или птиц,

Так на наездниц смотрят стройных…

Лишь смех в глазах его спокойных

Под легким золотом ресниц.

А скорбных скрипок голоса

Поют за стелющимся дымом:

«Благослови же небеса-

Ты первый раз одна с любимым».

Сама Ахматова, в особенности в поздние годы, относилась критически к своим ранним стихам. В полушутливой форме она писала о книге «Вечер»: «Эти бедные стихи пустейшей девочки почему-то перепечатываются тринадцатый раз…» Появились они и на некоторых иностранных языках. Сама девочка не предрекала им такой судьбы и прятала под диванные подушки номера журналов, где они впервые были напечатаны: «чтобы не расстраиваться»!

Я научилась просто, мудро жить,

Смотреть на небо и молиться Богу,

И долго перед вечером бродить,

Чтоб утолить ненужную тревогу.

Когда шуршат в овраге лопухи

И никнет гроздь рябины желто – красной,

Слагаю я веселые стихи

О жизни тленной, тленной и прекрасной.

Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь

Пушистый кот, мурлыкает умильней,

И яркий загорается огонь

На башенки озёрной лесопильни.

Лишь изредка прорезывает тишь

Крик аиста, слетевшего на крышу.

И если в дверь мою ты постучишь,

Мне кажется, я даже не услышу.

В 1921 году вышел сборник моих стихов "Подорожник", в 1922 году - книга "Anno Domini". Примерно с середины 20-х годов поэтесса начала очень усердно и с большим интересом заниматься архитектурой старого Петербурга и изучением жизни и творчества Пушкина.

В 1922 году Ахматова стала неофициальной женой искусствоведа Николая Пунина. Но личная жизнь Анны Ахматовой не сложилась и с ним. В 30-е годы Пунин был арестован вместе с сыном Львом. Сына Ахматовой Гумилёва арестовывали трижды. Впервые - в 1935г., затем – в 1938 г. (Пунин погиб в лагере в 1953 году). Их освобождают через несколько дней, но покоя в жизни поэтессы больше не будет. С этого момента она будет чувствовать, как кольцо преследования вокруг неё сжимается. Через 3 года сын арестован. Его приговорили к 5 годам исправительно-трудовых лагерей. Но и «в этом ужасе», она продолжает писать.

Измождённая мать носит передачи сыну в Кресты. Чтобы облегчить жизнь сыну и вытянуть его из лагерей, поэтесса перед самой войной, в 1940 г. издаёт сборник «Из шести книг». Здесь собраны старые отцензуренные стихотворения и новые, «правильные» с точки зрения правящей идеологии.

Ты спроси у моих современниц,

Каторжанок, стопятниц, пленниц,

И тебе порасскажем мы,

Как в беспамятном жили страхе.

Как растили детей для плахи,

Для застенка и для тюрьмы.

И проходят десятилетья,

Пытки, ссылки и казни – петь я

В этом ужасе не могу.

Личная жизнь Анны Ахматовой должна была измениться после встречи с врачом-патологоанатомом Гаршиным, но перед самой свадьбой тому якобы приснилась покойная мать, умолявшая не брать в дом колдунью. Бракосочетание в 1944 г. отменили.

В эти же годы выходит знаменитый «Реквием» Анны Ахматовой.

Поэма «Реквием» впервые опубликована в журнале «Октябрь» в 1987 году. Над лирическим циклом «Реквием», позднее называемым ею и поэмой, Ахматова работала в 1934-1940 годах и в начале 60-х годов. По словам Лидии Чуковской, «Реквием» заучивался людьми, которым Ахматова доверяла, а таких было не более десятка. Рукописи, как правило, сжигались, и только в 1962 году Ахматова передала «Реквием» в редакцию «Нового мира».

Слова «Реквиема» обращены ко всем «умершим» на семьдесят лет согражданам. Тем, кто сажал, и тем, кто сидел. Тем, кто мучил, и тем, кто был замучен. И в этом смысле это глубоко народное произведение. В небольшой по объему поэме показана очень горькая страница жизни всего народа. Три голоса, звучащие в ней: матери, поэта, и историка, - в конце поэмы сплетаются с голосами целого поколения, всего народа.

Нет, и не под чуждым небосводом,

И не под защитой чуждых крыл,-

Я была тогда с моим народом,

Там, где мой народ, к несчастью, был.

В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то "опознал" меня. Тогда стоящая за мной женщина, которая, конечно, никогда не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом):

- А это вы можете описать?

И я сказала:

- Могу.

Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом.

Узнала я, как опадают лица,

Как из – под век выглядывает страх,

Как клинописи жесткие страницы

Страдание выводит на щеках,

Как локоны из пепельных и черных

Серебряными делаются вдруг,

Улыбка вянет на губах покорных

И в сухоньком смешке дрожит испуг.

В перерывах между арестами сын успел проявить себя как незаурядный ученый – историк. Лев Гумилев, который после отбытия наказания добровольцем пошел на фронт и дошел до Берлина в 1948 году защитил диссертацию на степень кандидата исторических наук. А в 1949 году был арестован и осужден на 10 лет лагерей.

Все его годы заключения Ахматова пыталась добиться освобождения сына, однако Льва Гумилева выпустили на свободу только в 1956 году.

В декабре 2006 года в Санкт-Петербурге будет открыт памятник Анне Ахматовой, расположенный через Неву от следственного изолятора «Кресты», где она завещала поставить его.

После выхода из очередного заточения отношения между матерью и сыном долгие годы оставались напряженными: Лев считал, что мама на первое место поставила творчество, которое любила больше, чем его. Он отдаляется от неё.

 Отечественная война 1941 года застала меня в Ленинграде. В конце сентября, уже во время блокады, я вылетела на самолете в Москву. До мая 1944 года я жила в Ташкенте, жадно ловила вести о Ленинграде, о фронте. Как и другие поэты, часто выступала в госпиталях, читала стихи раненым бойцам. В Ташкенте я впервые узнала, что такое в палящий жар, древесная тень и звук воды. А еще я узнала, что такое человеческая доброта: в Ташкенте я много и тяжело болела. В мае 1944 года я прилетела в весеннюю Москву, уже полную радостных надежд и ожидания близкой победы. В июне вернулась в Ленинград.

Из воспоминаний Натальи Роскиной:

Я пришла к Анне Андреевне летом 1945 года. Жила Ахматова тогда - даже скажешь: бедно. Бедность – это мало чего, у нее же не было ничего. В пустой комнате стояло небольшое старое бюро и железная кровать, покрытая плохим одеялом. Видно было, что кровать жесткая, одеяло холодное. В комнате стоял один единственный стул.

1946 год. Есть уединение и одиночество. Уединения ищут, от одиночества бегут. Ужасно, когда с твоей комнате никто не связан, никто в ней не дышит, никто не ждет твоего возвращения. (Откладывает в сторону листок с записью) В этом году вышел журнал «Звезда» с постановлением Жданова…

Впоследствии Анна Андреевна часто рассказывала всем, как она узнала о касающемся её и Зощенко постановлении ЦК. Газет Анна Андреевна никогда не получала, радио у неё не было. Она ничего не знала! Кто – то позвонил и спросил, как она себя чувствует, Позвонил и еще, и еще кто – то. Не чуя беды и лишь слегка недоумевая, она ровно отвечала всем: все хорошо, благодарю вас. И, выйдя зачем – то на улицу, она прочла, встав на цыпочки, поверх чужих голов, газету с докладом Жданова. «Перехожу к вопросу о литературном «творчестве» Анны Ахматовой. До убожества ограничен диапазон её поэзии – поэзии взбесившейся барыньки. Основное у неё – это чувство обреченности. Все мы любим Ленинград. Для Зощенко, Ахматовой и им подобных Ленинград советский не дорог. Старый Петербург, Медный всадник - вот что маячит перед их глазами…Это грубая политическая ошибка. (Из Постановления Оргбюро ЦК ВКП(б) "О журналах "Звезда" и "Ленинград" от 14 августа 1946 года.) Эту «грубую политическую ошибку» поспешили исправить. Ахматову исключили из Союза писателей, лишили продовольственных карточек, обрекли не просто на бедность, но на нищету.

Она получала крошечную пенсию, на которую жить было невозможно. Друзья организовали тайный фонд помощи Ахматовой. По тем временам это было истинным героизмом. Они покупали апельсины и шоколад, как больной, а Ахматова была просто голодная.

Дом, в котором жила Анна Ахматова, был необычный дом, а здание Главсевморпути. У входа сидел вахтер и спрашивал пропуск. Гостям Ахматовой он постоянно делал замечания – «почему засиделся» или что – то в этом духе. Сама она обязана была предъявить удостоверение на право входа в собственную квартиру, настоящее удостоверение с фотографией. В графе «профессия» было написано «жилец». На фотографии - испуганные, широко раскрытые глаза.

Не с лирою влюбленного

Иду прельщать народ-

Трещотка прокаженного

В моей руке поет.

Успеете наахаться,

И воя, и кляня.

Я научу шарахаться

Всех «смелых от меня».

Я не искала прибыли

И славы не ждала,

Я под крылом у гибели

Все тридцать лет жила.

В 1951 году поэтессу восстановили в Союзе писателей. Никогда не имевшая собственного жилья, в 1955 году Ахматова получила от Литературного фонда дачный домик в поселке Комарово.

В заветных ладонках не носим на груди,

О ней стихи навзрыд не сочиняем,

Наш горький сон она не бередит,

Не кажется обетованным раем,

Не делаем ее в душе своей

Предметом купли и продажи,

Хворая, бедствуя, немотствуя на ней,

О ней не вспоминаем даже.

Да, для нас это грязь на калошах,

Да, для нас это хруст на зубах,

И мы мелем, и месим, и крошим

Тот ни в чем не замешанный прах.

Но ложимся в неё и становимся ею,

От того и зовем так свободно своею.

В 1962 году я закончила "Поэму без героя", которую писала 22 года. Я не переставала писать стихи. Для меня в них - связь моя со временем, с новой жизнью моего народа. Когда я писала их, я жила теми ритмами, которые звучали в героической истории моей страны. Я счастлива, что жила в эти годы и видела события, которым не было равных.

Память обострилась невероятно. Прошлое обступает меня и требует чего – то. Чего? Милые тени отдаленного прошлого почти говорят со мной… Откуда – то выплывают слова, сказанные полвека тому назади о которых я все эти годы ни разу не вспомнила.

Одно, словно кем – то встревоженный гром,

С дыханием жизни врывается в дом,

Смеется, у горла трепещет,

И кружится, и рукоплещет.

Другое, в полночной родясь тишине,

Не знаю, откуда крадется ко мне,

Из зеркала смотрит пустого

И что – то бормочет сурово.

А есть и такие: средь белого дня,

Как будто почти что не видя меня,

Струятся по белой бумаге,

Как чистый источник в овраге.

В последние годы к Ахматовой пришла всемирная слава. В 1960-е годы творчество Ахматовой получило широкое признание — поэтесса стала номинантом на Нобелевскую премию. Ей вручается Международная литературная премия «Этна – Таормина» в Италии, присваивается звание почетного доктора литературы Оксфордского университета. Она вновь, как и в молодости побывала в Риме, в Париже, В Англии. На Родине же она все чаще проводит дни и месяцы в больницах, подолгу живет у друзей в Москве или в маленьком дачном домике в Комарове, под Ленинградом, где, не имея даже обычной садовой скамейки, сочиняла стихи, сидя на ступеньках. Это был крошечный домик, который состоял из веранды, коридора и одной комнаты. Вся «меблировка» – это жесткая кровать, где в качестве ножки были сложены кирпичи, стол, сооруженный из двери, рисунок Модильяни на стене и старинная иконка, когда-то принадлежавшая первому мужу.

Пусть кто – то еще отдыхает на юге

И нежится в райском саду.

Здесь северно очень – и осень в подруги

Я выбрала в этом году.

Живу, как в чужом, мне приснившемся доме,

Где, может быть, я умерла,

Где странное что – то в вечерней истоме

Хранят для себя зеркала.

Болезнь заставила Анну Ахматову в феврале 1966 года переехать в подмосковный кардиологический санаторий, где она и скончалась 5 марта 1966 года после четвертого инфаркта. Гражданская панихида по ней проходила в тесном помещении морга Института Склифосовского безо всякого предварительного оповещения. Из тогдашнего руководства Союза писателей никто не явился. Церемонию открыл, сдерживая слезы, Арсений Тарковский. Потом друзья и ученики увезли прах Ахматовой в Ленинград, где она была отпета в храме Николы Морского и похоронена на кладбище в Комарове.

Но я предупреждаю вас,

Что я живу в последний раз.

Ни ласточкой, ни кленом,

Ни тростником и не звездой,

Ни родниковою водой,

Ни колокольным звоном –

Не буду я людей смущать

И сны чужие навещать

Неутомленным стоном.

Под соснами Комарова она обрела свой последний приют. На ее могиле нет грандиозного памятника, только самодельный крест. Она и не нуждается в монументах – вечным и самым прочным памятником стала ее жизнь и её стихи.

Один идет прямым путем,

Другой идет по кругу

И ждет возврата в отчий дом,

Ждет прежнюю подругу.

А я иду – со мной беда,

Не прямо и не косо,

А в никуда и в никогда,

Как поезда с откоса.

Поэты не рождаются случайно,

Они летят на землю с высоты,

Их жизнь окружена глубокой тайной,

Хотя они открыты и просты…

…Актеры, музыканты и поэты –

Целители уставших наших душ.

В лесах их песни птицы допевают,

В полях для них цветы венки совьют,

Они уходят вдаль, но никогда не умирают

И в песнях и в стихах своих живут.

«Не только умолк неповторимый голос, до последних дней вносивший в мир тайную силу гармонии, — с ним завершила свой круг неповторимая русская культура, просуществовавшая от первых песен Пушкина до последних песен Ахматовой».