Перевод отрывка из романа Чарльза Диккенса "Большие надежды"

Перевод отрывка из романа Чарльза Диккенса «Большие надежды»

My father's family name being Pirrip, and my Christian name Philip, my infant tongue could make of both names nothing longer or more explicit than Pip.

So, I called myself Pip, and came to be called Pip. I give Pirrip as my father's family name, on the authority of his tombstone and my sister,—Mrs. Joe Gargery, who married the blacksmith. As I never saw my father or my mother, and never saw any likeness of either of them (for their days were long before the days of photographs), my first fancies regarding what they were like were unreasonably derived from their tombstones. The shape of the letters on my father's, gave me an odd idea that he was a square, stout, dark man, with curly black hair. From the character and turn of the inscription, "Also Georgiana Wife of the Above," I drew a childish conclusion that my mother was freckled and sickly. To five little stone lozenges, each about a foot and a half long, which were arranged in a neat row beside their grave, and were sacred to the memory of five little brothers of mine,—who gave up trying to get a living, exceedingly early in that universal struggle,—I am indebted for a belief I religiously entertained that they had all been born on their backs with their hands in their trousers-pockets, and had never taken them out in this state of existence.

Ours was the marsh country, down by the river, within, as the river wound, twenty miles of the sea. My first most vivid and broad impression of the identity of things seems to me to have been gained on a memorable raw afternoon towards evening.

Фамилия моего отца – Пиррип, а моё христианское имя Филип, мой детский язык не смог составить ничего длиннее или красноречивее, чем Пип. Поэтому я стал называть себя Пип, и меня стали звать Пип.

Я называю фамилию моего отца Пиррип, основываясь на его надгробии и моей сестре – Миссис Джо Гаргери, которая обвенчалась с кузнецом. Так как я никогда не видел ни отца своего, ни мать или какого-либо сходства с ними, (ведь их дни были задолго до появления фотографий) мои первые представления о том, какими они были беспричинно основаны из их надгробий. Форма букв моего отца подтолкнула меня на странную мысль, что он был квадратным, тучным, тёмным мужчиной с вьющимися черными волосами. Судя по характеру и повороту надписи, «Также Джорджиана, жена вышеупомянутого», я сделал ребячий вывод, что моя мать была конопатой и часто болеющей. Пяти маленьким каменным лепешкам, каждая около полутора футов длиной, которые были аккуратно расположены рядом с их могилой и были посвящены памяти пяти моих младших братьев, которые сдались в попытке заработать на жизнь чрезвычайно рано в этой всеобщей борьбе, я в долгу за святую веру в то, что все они родились на спине, с руками в карманах, и никогда не вынимали их оттуда в таком состоянии существования.

Наша местность была болотистой, вниз по течению реки, в пределах, по мере того как река извивалась, двадцати миль от моря. Моё первое самое яркое и широкое представление об идентичности вещей, верней всего было получено в незабываемый сырой день ближе к вечеру.