Название работы: Пасхальные миниатюры
Вид работы: Проза
Сведения об авторе: Козицкий Данил Сергеевич, учащийся 9 «А» класса МБОУ СОШ №1 с. Арзгир Ставропольского края.
Сведения о консультанте: Малько Надежда Николаевна, учитель русского языка и литературы МБОУ СОШ №1 с.Арзгир Ставропольского края
Пасхальные миниатюры.
В гостях у Марии.
В этот год Пасха выдалась холодная. Но за две недели до праздника стояли такие тёплые денёчки, выросла изумрудно-зелёная трава. На кладбище красиво, все могилки ухожены . То там, то здесь слышны всхлипывания и причитания разволновавшихся женщин.
- Коля,- обращается Мария к двоюродному племяннику своего недавно ушедшего мужа,-идем к нам. Будем Петю поминать.
Тётя Маруся, как скажете. Берём детей и идём.
Две большие семьи Бендер и Бурба идут через ярко-зелёное поле по протоптанной дорожке на родную для них улицу Пинчука в дом Марии Бендер. У неё пятеро уже почти взрослых детей. Две скромные дочери- красавицы Тая и Люба хлопочут на кухне. Они без звонков и предупреждения матери знают: сегодня будут гости,станут поминать отца. Старший сын Юрий служит в армии, недавно прислал маленькие солдатские фотографии , сейчас все родственники их будут разглядывать. А средний сын Николай и младший — Толик идут рядком с мамой, ведут к себе гостей. Подходя к калитке , Мария увидела соседку , родственницу Ксению Бурба , чуть раньше пришедшую с кладбища и поливающую троянду в полисаднике.
- Ксения! - кричит Мария. Иди ко мне! Сын твой, Николай , пришел с детишками , поминать наших будем! (Ксения и Мария – невестки в этих больших семьях Бендер и Бурба. Вместе переносили тяготы войны , делились, чем могли . Трудно было растить детей — но всё вытерпели, вынесли на своих плечах.)
Дети Марии живут в домике (успел-таки хозяин за свою короткую жизнь построить дом для них), а она приглашает всех в свою хату, свежевыбеленную , просторную , такую чистую, пахнущую всякой снедью.
Всю неделю хозяйка готовилась к празднику. На зеркале и на простенках висят белоснежные вышитые полотенца, накрахмаленные,отутюженные. На кровати -- ажурные накидки на взбитых подушках. В куточке, на залавке, мерцает начищенный песком медный самовар. На столе под святыми иконами в передней комнате стоят большие тарелки с жаворонками , фигурками из теста в форме птиц. Глядят востроносые головки с изюминками в глазках, а румяные крылышки заплетены на спинке. Их выпекала в печи Мария за несколько дней до Пасхи, в день весеннего равноденствия, двадцать второго марта. Рядышком стоит деревянная миниатюрная карусель с яичками. Дети подходят и любуются ими: они кружатся тихо-тихо, одно за другим, как сон. Крашеные яйца лежат горкой в корзине, яркие, пунцовые. Громадные куличи прикрыты розовой кисейкой. Уже остыли, но пахнет от них сладким, душистым теплом. На куличах -- розы из теста. Верхушечки их покрыты ослепительно-белой глазурью с разноцветной присыпочкой.
Гости усаживаются на лавках за столом. Вскипел самовар. Тётка Мария принесла пирогов. Пахнет жареной домашней колбаской, припасена с Рождества, залита была смальцем белым-белым. Как она смогла уцелеть при таком количестве народа в доме? А из русской печи хозяйка достанет горяченький борщик в русском казанке.
Николай налил женщинам по рюмочке, мужчинам – по стопочке. Конечно же, первый поминальный тост за дядю Петю, а потом и за всех, кого унесла война. В такой день путается в душе каждого из сидящих за столом и грусть, и радость.
Гости засиделись допоздна, проводив их, Мария салфеткой смахнула со стола крошки и яичные скорлупки: розовые, красные, синие, жёлтые, зелёные. Знает: выбрасывать их нельзя. Бережно относит на крышу низенького сарая. Пусть птички поклюют!
До темноты надо успеть управиться с хозяйством. В широком сарае мычит Кормилица. Покормив сенцом и подоив её, хозяйка отправляется к неугомонным овцам. Ей всё делать не в тягость, а покормить двух петухов с десятком рябых молодок Мария и в расчёт не берёт, она считает это бабьей забавой.
Обиходив свою живность, она устало присела на ступеньках хаты.
Стемнело. Месяц довольно высоко висит над светлыми крышами. Ещё выше роятся, уходят друг за другом в запредельную даль скопища звёзд. Вниз по улице Пинчука слышались крики мальчишек-подростков, звуки гармошки. «Это Петька Королёв играет, внук Ксении. Пускай! Сегодня можно! Светлый праздник! Пасха!» – с нежностью в душе подумала Мария.
Войдя в комнату, она зажгла свежую свечечку и шёпотом прочитала коротенькую молитву, поминая мужа своего Петра и прося счастья и душевного спокойствия пятерым взрослеющим детям. Тишина в большой и тёплой хате. Ходики на стене отстукивают секунды, минуты, года этой неугомонной женщины.
На таких матерях-труженицах, воспитывающих пятерых детей в одиночестве, ждущих сыновей из армии, днями хлопочущих по хозяйству и в огороде, забывающих хоть на минуточку присесть и отдохнуть, держится земля наша, русская.
Николай и Ксения.
Во время войны все жили в постоянной тревоге, а дети каждый день бегали гурьбой за околицу встречать почтальона. Он нёс в каждый дом либо радостную весточку, либо скорбную. Так в руки Ксении пришёл серенький кусочек бумаги – похоронка. В ней было сказано: « Бурба Николай Федотович скончался от тяжёлых ранений тридцатого октября тысяча девятьсот сорок третьего года». Сколько же слёз впитал тот кусочек бумаги! Об этом знали только её дети да такие же горемычные вдовы, как она.
Прошли годы. Вырастила она троих детей, вынянчила всех внуков, дождалась правнуков.
Нет ничего больнее, чем в горести вспоминать о давно ушедшем счастье...
Иногда она рассказывала внучкам своим о первых годах их совместной с Николаем жизни. Говорила, что они вообще ничего не успели, и вот – разлука, смерть мужа и отца её детей. Она боялась, что забудет его лицо и часто припоминала черты. А ещё рассказывала, как в одна тысяча девятьсот тридцать третьем году провожала его на действительную службу в Красную Армию, сама же осталась с маленькой дочкой Прасковьей ждать любимого мужа дома. Ездила к нему в город Батуми, столько весёлых приключений с ней тогда случилось.
После службы Николай работал в колхозе им. Книги, затем – в колхозе «Свободный труд», был бригадиром тракторной бригады. В их семье появились ещё двое детей, сыновья: Николай и Иван. Только начала семья становиться на ноги, а тут – война...
В тысяча девятьсот сорок втором году Бурба Николай с другими молодыми механизаторами эвакуировал технику из Арзгира в Азербайджан, а в мае сурового сорок третьего года его забирают на фронт. Наступили в семье минуты расставания, отчаяния, неизвестности. Резкий, порывистый был характер у главы семьи. Запретил он жене идти его провожать. Сказал: «Жди дома!». Осталась стоять у калитки. И сколько могла -- смотрела вслед своему уходящему счастью заплывшими от слез глазами. А босоногие дети провожали папаньку по пыльной, горячей от летнего зноя сельской дороге до конца улицы Пинчука.
Как же горько и трудно было осознавать ей расставание. Как растить детей? К тому же чувствовала, что она ещё ждёт ребёнка.
В хлопотах и заботах прошли несколько голодных месяцев. Наступило время появления на свет новорождённого. Дети помнят, как двор был завален снегом, а соседки привели в хату бабку-повитуху, помнят обессиленную улыбающуюся маму и сразу двух малышей, у которых не было сил даже плакать. Запеленали их в старое выстиранное бельё.
Чем же деток кормить, ведь от постоянного голода в груди нет молока?Оно так и не появилось. Как молила Бога Ксения, чтоб новорождённые дожили на скудном питании, которое и едой-то не назовёшь, до весны, до Пасхи, ведь Сын Божий пришёл в этот мир, чтобы спасать людей, он исцелял и воскрешал из мертвых. Она верила в его святость и величие. Но произошло страшное. Близнецы умирают от голода. Душевным мукам не было предела, но надо было жить ради других детей.
В конце зимы у коровы появился телёнок. Как ни жалко было, но растить его Ксения не стала, сама зарезала, разделала мясо. По кусочку варила и кормила своих изголодавшихся к тому времени детей. Из-за нехватки зерна Ксения весной и летом подмешивала в хлеб мелко изрубленные крапиву и лебеду. Иногда в это месиво удавалось добавить подсолнечный жмых, или «макуху», как они его называли. Свежеиспечённые тёмно-зелёные лепёшки, по форме напоминающие крупные котлеты, по утрам делила мать между тремя детьми. Для чая в качестве заварки использовала сушёные травы: мяту, чабрец, верхушечные ветки шиповника.
Много сил и времени у Ксении и детей уходило на размол пшеницы и кукурузы, так как для этого приходилось пользоваться ручными мельницами. Их готовили из двух тяжёлых каменных жерновов полуметрового диаметра. Такие мельницы имелись почти в каждом доме.
А как трудно было ей поддерживать тепло в хате. Топили соломой, полынью, кизяками, деревянистыми стеблями хлопчатника, кураём, так арзгирчане называли колючее растение «перекати-поле».
Арзгирское раздолье – поля Родины. Идёт по весенней степи Ксения с тремя детьми, рады они любому сочному сладкому стебельку. Находят дети норки сусликов, надо принести вёдер десять воды из Антусты, чтобы, если повезёт, вылить и поймать хотя бы одного грызуна. У него очень полезное и вкусное мясо. Всё, что они добудут в этом поле, спасёт их от голода. В это же время на одном из многочисленных полей Великой Отечественной войны, на поле у деревни Прохоровка, в танковом сражении на Курской Дуге получает смертельное ранение их отец, танкист Николай Бурба, защищая родную землю.
За два года семья стала забывать духмяный запах и вкус пшеничного хлеба. Покушать его удалось лишь после Дня Победы, в одна тысяча девятьсот сорок пятом году. С тех пор дети Ксении хранили в памяти душистый аромат свежеиспечённого пшеничного хлеба. Внукам своим, выросшим в довольствии и мире, бабушка Сеня ( так они ласково называли её) запрещала оставлять на столе недоеденные кусочки хлеба.
Ксения с детьми после войны разыскала через военкомат к сорокапятилетию Победы место захоронения солдата Николая Федотовича Бурба в посёлке Красная Яруга Белгородской области. Семья не раз ездила к братской могиле на Девятое мая. Она находится на территории старой школы, учителя и ученики заботливо ухаживают за ней, а в годы войны там был госпиталь. Очень радушно вдову с детьми встречали очевидцы тех страшных событий, рассказывали о пережитом. Узнали родные от бывших санитарочек, что в госпиталь танкист Николай Бурба попал из-под Харькова. В деревне Прохоровка был страшный бой, горели танки, земля дрожала по всей округе, посреди дорог громоздились горы копотно-чёрного металла, угарно воняло жжёной резиной. Сотни убитых и покалеченных солдат. Несколько дней Николай в госпитале терпел страшные муки, рану прижимал ладонями, лицо у него было землисто-серое, неузнаваемое, глаза, полные боли и страдания, смотрели не мигая, куда-то мимо медсестёр и нянечек, мимо войны, мимо всего того, что для других ещё было важно, – рота, бой, атака, а он со всем этим уже прощался. Чей-то любимый муж, отец, брат...
Горсть земли из вала на братской могиле родные привезли на наше сельское кладбище.
Сложной была судьба этой русской семьи, и до последних дней своей долгой жизни Ксения мучилась от переживаний за погибшего мужа и умерших близнецов и напоминала старшей из внучек Кате: «Не забывайте относить на их могилку пасхальное яичко. Не смогла я сохранить в лютый голод и холод их жизни».
Николай и Ксения.
Рассказ.
В годы войны все жили в постоянной тревоге, а дети каждый день бегали гурьбой за околицу встречать почтальона. Он нёс в каждый дом либо радостную весточку, либо скорбную. Так в руки Ксении пришёл серенький кусочек бумаги – похоронка. В ней было сказано: « Бурба Николай Федотович скончался от тяжёлых ранений тридцатого октября тысяча девятьсот сорок третьего года». Сколько же слёз впитал тот кусочек бумаги! Об этом знали только её дети да такие же горемычные вдовы, как она.
Прошли годы. Вырастила она троих детей, вынянчила всех внуков, дождалась правнуков.
Нет ничего больнее, чем в горести вспоминать о давно ушедшем счастье... Иногда она рассказывала внучкам своим о первых годах их совместной с Николаем жизни. Говорила, что они вообще ничего не успели, и вот – разлука, смерть мужа и отца её детей. Она боялась, что забудет его лицо и часто припоминала черты. А ещё рассказывала, как в одна тысяча девятьсот тридцать третьем году провожала его на действительную службу в Красную Армию, сама же осталась с маленькой дочкой Прасковьей ждать любимого мужа дома. Ездила к нему в город Батуми, столько весёлых приключений с ней тогда случилось.
После службы Николай работал в колхозе им. Книги, затем – в колхозе «Свободный труд», был бригадиром тракторной бригады. В их семье появились ещё двое детей, сыновья: Николай и Иван. Только начала семья становиться на ноги, а тут – война...
В тысяча девятьсот сорок втором году Бурба Николай с другими молодыми механизаторами эвакуировал технику из района в Азербайджан, а в мае сурового сорок третьего года его забирают на фронт. Наступили в семье минуты расставания, отчаяния, неизвестности. Резкий, порывистый был характер у главы семьи. Запретил он жене идти его провожать. Сказал: «Жди дома!». Осталась стоять босоногая у калитки. И сколько могла -- смотрела вслед своему уходящему счастью заплывшими от слез глазами. А босоногие дети провожали папаньку по пыльной, горячей от летнего зноя сельской дороге до конца улицы Пинчука.
Как же горько и трудно было осознавать ей расставание. Как растить детей? К тому же чувствовала, что она ещё ждёт ребёнка.
В хлопотах и заботах прошли несколько голодных месяцев. Наступило время появления на свет новорождённого. Дети помнят, как двор был завален снегом, а соседки привели в хату бабку-повитуху, помнят обессиленную улыбающуюся маму и сразу двух малышей, у которых не было сил даже плакать. Запеленали их в старое выстиранное бельё.
Чем же деток кормить, ведь от постоянного голода в груди нет молока?Оно так и не появилось. Как молила Бога Ксения, чтоб новорождённые дожили на скудном питании, которое и едой-то не назовёшь, до весны, до Пасхи. Ведь Сын Божий пришёл в этот мир, чтобы спасать людей, он исцелял и воскрешал людей. Она верила в его святость. Но произошло страшное. Близнецы умирают от голода. Душевным мукам не было предела, но надо было жить ради других детей.
В конце зимы у коровы появился телёнок. Как ни жалко было, но растить его Ксения не стала, сама зарезала, разделала мясо. По кусочку варила и кормила своих изголодавшихся к тому времени детей. Из-за нехватки зерна Ксения весной и летом подмешивала в хлеб мелко изрубленные крапиву и лебеду. Иногда в это месиво удавалось добавить подсолнечный жмых, или «макуху», как они его называли. Свежеиспечённые тёмно-зелёные лепёшки, по форме напоминающие крупные котлеты, по утрам делила мать между тремя детьми. Для чая в качестве заварки использовала сушёные травы: мяту, чабрец, верхушечные ветки шиповника.
Много сил и времени у Ксении и детей уходило на размол пшеницы и кукурузы, так как для этого приходилось пользоваться ручными мельницами. Их готовили из двух тяжёлых каменных жерновов полуметрового диаметра. Такие мельницы имелись почти в каждом доме.
А как трудно было ей поддерживать тепло в хате. Топили соломой, полынью, кизяками, деревянистыми стеблями хлопчатника, кураём, так арзгирчане называли колючее растение «Перекати-поле».
Арзгирское раздолье – поля Родины. Идёт по весенней степи Ксения с тремя детьми, рады они любому сочному сладкому стебельку. Находят дети норки сусликов, надо принести вёдер десять воды из Антусты, чтобы, если повезёт, вылить хотя бы одного грызуна. У него очень полезное и вкусное мясо. Всё, что они добудут в этом поле, спасёт их от голода. В это же время на одном из многочисленных полей Великой Отечественной войны, на поле у деревни Прохоровка, в танковом сражении на Курской Дуге получает смертельное ранение их отец, танкист Николай Бурба, защищая родную землю.
За два года семья стала забывать духмяный запах и вкус пшеничного хлеба. Покушать его удалось лишь после Дня Победы, в одна тысяча девятьсот сорок пятом году. С тех пор дети Ксении хранили в памяти душистый аромат свежеиспечённого пшеничного хлеба. Внукам своим, выросшим в довольствии и мире, бабушка Сеня ( так они ласково называли её) запрещала оставлять на столе недоеденные кусочки хлеба.
Ксения с детьми после войны разыскала через военкомат к сорока пятилетию победы место захоронения солдата Николая Федотовича Бурба в посёлке Красная Яруга Белгородской области. С тех пор не раз ездили к братской могиле на Девятое мая. Она находится на территории старой школы, учителя и ученики заботливо ухаживают за ней, а в годы войны там был госпиталь. Очень радушно вдову с детьми встречали очевидцы тех страшных событий, рассказывали о пережитом. Узнали родные, что в госпиталь танкист Николай Бурба попал из-под Харькова. В деревне Прохоровка был страшный бой, горели танки, земля дрожала по всей округе, посреди дорог громоздились горы копотно-чёрного металла, угарно воняло жжёной резиной. Сотни убитых и покалеченных солдат. Несколько дней Николай в госпитале терпел страшные муки, рану прижимал ладонями, лицо у него было землисто-серое, неузнаваемое, глаза, полные боли и страдания, смотрели не мигая, куда-то мимо медсестёр и нянечек, мимо войны, мимо всего того, что для других ещё было важно, – рота, бой, атака, а он со всем этим уже прощался. Чей-то любимый муж, отец, брат...
Горсть земли из вала на братской могиле родные привезли на наше сельское кладбище.
Сложной была судьба этой русской семьи, но до последних дней своей жизни Ксения мучилась от переживаний за умерших близнецов, погибшего мужа и напоминала старшей из внучек Кате: «Не забудьте отнести на их могилку пасхальное яичко».
***
От автора.
Я вырос на улице Пинчука. Семьи Бендер и Бурба – наши родственники. Моя бабушка Лидия Кирилловна Козицкая очень близко общалась с ними, жили они рядышком. Некоторые подробности мне рассказала моя учительница русского языка и литературы Малько Н.Н., она – родная внучка Бурба Оксаны Григорьевны и Николая Федотовича.
