Рассказ «Ариана»

                         Ариана                                                             Алаторцев Федор, 18 лет

Около половины двенадцатого я сидел в баре Падин'с на Лезерсман стрит. Этот бар - загадка для меня всё то время, что я живу в этом городе. Посетителей в нём кроме меня я почти не видел. Но годами он не закрывался, хотя за это время на этой же улице открылись и закрылись: филиал популярной закусочной, парикмахерская, другой бар, единственный на три квартала продуктовый магазин и филиал банка. И все эти заведения пользовались спросом, а Падин'с так и стоял безлюдным. Может именно в этом был залог его долголетия, все бури человеческих страстей проходили мимо него, а он оставался тихой гаванью для таких как я.
 В этот вечер шел снег крупными хлопьями. Погода была поистине ужасная, казалось, что за пределами домов разверзся скандинавский Ётунхейм. Каждый дом превращался в оплот сопротивления гнева богов, которые были недовольны, что на земле не осталось викингов. В Падин'се сидели  только я и бармен. Мы были знакомы уже давно. Когда Малькольм пришёл работать в бар, первое, что он сказал мне помимо «С вас восемь фунтов», было «Ты всегда приходишь так поздно?». И в этот вечер явно у него этот вопрос звучал в голове. Бедолага видимо уже хотел домой, он был неразговорчив, а его глаза потихоньку слипались. Но по правилам бара он должен был работать до последнего посетителя или до трёх ночи.
 Я выглядел не лучше. После спектакля я не удосужился смыть грим и выглядел как старый дед, который вспомнил молодость и нацепил джинсовку со значками и затёртые кеды.
 - Как всё прошло? – скорее всего из вежливости спросил Малькольм.
 - Сойдёт…
 -  Ты тут долго сидеть собираешься?
 -  Думаю, да, прилично.
 -  Ну тогда сам разберёшься, в крайнем случае я знаю где ты живёшь. С тебя 35 фунтов и бутылка рома твоя. Остальное не трогай, я пока пойду поваляюсь…
 Я отдал ему деньги. Он ушёл в гримёрку, где по идее хозяина бара должны были готовится к выступлениям рок звёзды, а теперь тут только уклоняется от работы единственный его работник.
 Мне позвонили. Это был Маршал. С этим придурком я работал в театре Хоуп уже два года. Сказать, что он был актёром значит ничего не сказать. Этот парень каждую секунду своей жизни находился на сцене. Мне кажется он даже срал с присущими ему пафосом и трагедией. Но не думайте, что он мне не нравится, наша с ним дружба была парадоксальна, но весьма реальна. Несмотря на мою любовь к спокойному времяпровождению, я никогда не отказался бы вытащиться с этим идиотом куда-нибудь на светскую тусовку. Он – единственный, кто держал меня в социальной среде, без него я, скорее всего, уже давно бы перестал выходить из дома.
 -  Мужик, тебя все потеряли, ты куда так смылся?
 -  Да как-то устал, не хотел всем портить вечер.
 -  Это конец сезона! Тут все собираются в Джонни'с, поехали с нами? А то ведь Ленни увольняется, Томас тоже. Тебя Ари искала…
 -  Ну и что? – перебил его я – Как минимум с Томом и Ленни я ещё увижусь, а Ари пусть с богом едет к себе.
 -  Оу. Ладно. Короче, ты где?
 - В Падин'се.
 - Я сейчас приеду. Буду через десять минут.
 Я ждал его около получаса. За это время небольшой снегопад за окном превратился в настоящую бурю. Конечно идти ему от Хоуп было минут семь, но долго передвигаться довольно типично для него. Он и на конец света бы опоздал, если бы на полпути встретил какую-нибудь красотку. Он вошёл в бар и сначала меня не заметил. Это было неудивительно, свет был только у барной стойки, которую не сразу видно при входе, стояла гробовая тишина  и я не захотел разрушать его смятение.
 - Здорова, щегол! – крикнул он для проверки.
 - Начальник просил тебя больше не пускать - ответил Малькольм из гримёрки.
 - А он тут?
 - Нет.
 - Тогда, Мэл, попробуй меня остановить.
 - И тебе привет – вклинился я в их беседу – меня там не прокляли?
 - Ну, миссис Мэри конечно не ожидала от тебя такого.
 - Значит завтра извинюсь. Я же никого там не подвёл? Просто не захотел слоняться со всеми…
 - Честно говоря, мне по боку, что ты там думаешь, только не говори мне, что у тебя…
 - Меланхолическое настроение.
 - Да ё моё… Дай угадаю, это из-за Ари?
 - Иди в зад Маршал, эта тема на сегодня закрыта.
 - Ясно. Ну хоть угости меня чем нибудь…
 - Сосни конца – послышалось из комнатки.
 - Мэл выходи и поговорим как мужчины. Не умеешь ты ухаживать за гостями.
 - Кто бы говорил! И о мужественности, и об ухаживании. – сказал Малькольм, выходя к нам. – Я ждал в гости горячих, пьяных, молодых актрис, а не вас обормотов.
 - Мечтай дальше. Ты хоть что-то знаешь об актрисах? Они же как кошки, такие мягкие, грациозные, нежные, но стоит тебе, что называется, взять их, тут же выпускают когти.
 - Не думал, что у тебя такие вкусы.
 - Мэл, ты можешь отшучиваться сколько хочешь, но это тебе никак не поможет. Вот как ты себе представляешь: вот они приходят к  тебе, садятся за стойку и что?
 - Только не делай из себя эксперта.
 - Это просто эксперимент, я ни в коем случае не хочу тебя обидеть, дорогой.
 - Ладно. Вот они заходят. Свет горит прямо как сейчас. Я не обращаю на них внимания и напеваю. Что-нибудь из лирики Элвиса. Или Синатры. Они подходят  и я такой: «Вы выбрали, что будете? Или вы просто пришли скрасить мой вечер?» затем я советую им красного вина…
 - А если они до этого вискаря накатили?
 - Так вот, они сидят, строят из себя роковых женщин, и тут я предлагаю им послушать мои стихи. Читаю им, они восхищаются, мы начинаем обсуждать художественные образы и приёмы, и потом они потихоньку начинают отсеиваться. Одну парень заберёт, другая просто уйдёт, и останется одна. И тут я начинаю дерзко флиртовать, читаю ей ещё одно стихотворение, говорю, что мне кажется, что она мне приснилась и я написал это ей. А дальше сами знаете что.
 - Мэл, я бы отдался тебе прямо сейчас.
 - Я уж думал ты по кошачьим.
 - Но всё, что ты описал, ни черта не сработает. Читать стихи надо когда она уже курит в постели, все её животные потребности удовлетворены, и теперь ей нужно эстетических наслаждений. А главное, это окружить заботой. Надо поздороваться, подойти, сделать комплимент, взять пальто. Надо девушку очаровать, поставить вокруг капканы, чтоб куда бы она не посмотрела, везде бы была причина восхититься. Я бы поставил свечи, разжёг камин… Кстати, он рабочий? – он указал на камин в английском стиле, который стоял посередине комнаты.
 - Да, вроде бы. Там даже дрова есть.
 - Может разожжем?
 - Давай попозже, пока поболтаем, ты какой-то слишком активный для человека после работы. – сказал я, разливая ром в три стакана.
Меня он конечно не слушал, достал из кармана кучу чеков и зажигалку и стал разводить огонь. Спустя пятнадцать чеков и пять минут он сдался и вернулся к стойке. Взяв стакан, он картинно выпил, отстранился и посмотрел в окно, где погода немного поутихла. Скорее всего, в его голове сейчас рождались стихи или сюжеты для книг, проносились воспоминания о сегодняшнем дне или просто он наслаждался моментом. Малькольм уставился на него также как я и тоже думал о своём.
А я думал об Ариане. Эта девушка никак не выходила у меня из головы. «Неудивительно» - сказали бы вы, если бы встретили её лично хоть раз в жизни. Возможно это была самая красивая девушка на планете. А может просто у меня специфический вкус, но сейчас давайте об этом не будем. Я в ней видел живую причину поверить, что именно бог создал людей. А она была его любимым творением. Хотя бы потому, что то, как она крутила мужчинами, вечно её окружавшими, было сродни чудесам. А главное она не была идеальной модельной внешности, небольшой рот, нос, будто бы вылепленный скульптором дилетантом, немного жидковатые длинные волосы. Хотя на самом деле у неё был козырь. Даже несколько. Но помимо очевидных двух и бёдер, это конечно были её глаза. Её черные, вечно охотящиеся глаза. Этот взгляд будто плёл из сосудов и сухожилий мужчины верёвку, за которую она ловко дёргала, как только ей что-то было нужно. И эта девушка вызывала во мне много непривычных и необъяснимых чувств…
 - Пойдём покурим? – прервал мою мысленную тираду Маршал.
 - Давай.
 - Дай зажигалку, пожалуйста. – попросил он, когда мы встали под крышей у входа.
 - Слушай, - сказал я, протягивая ему спички - что говорила Миссис М про следующий год?
 - Ничего не говорила. Но я не знаю, что будет. Без Ленни и Томаса в труппе не останется сильных солистов. Я не знаю, будет ли эта труппа в следующем году вообще существовать. Девушки вроде уходить пока не собирались. Кроме Ари. Ари выбрала более спокойную жизнь.
 - Пусть она будет счастлива. Мне кажется, мы всё равно ничего не узнаем, она вряд ли хоть весточку о себе не пошлёт.
 - А ты будешь ждать?
 - Иди ты. Но да. Конечно.
 - Я не думаю, что она – твой типаж. Тебе нужна умная и осознанная девушка. Ари не любит спокойную жизнь, она вряд ли будет поддерживать твои бесконечные дурацкие идеи, а главное, ей никогда не будет интересно то, что ты делаешь помимо театра. Твое творчество для неё, пока оно не приносит тебе статус или деньги, будет лишь тем, что отвлекает тебя от её персоны. И не подумай, что я тебя осуждаю, я тоже безответно влюблялся, но поверь мне, рано или поздно ты разочаруешься. Женщина, такая как Ариана – это приз, и приз не для мечтателя-фантазёра, а для воина, готового бороться за неё и за место под солнцем. И прости меня конечно, но ты не такой. Я даже думаю, что тебе одному будет лучше, чем с ней.
 Я не хотел его прерывать. Хотя и не хотел его слушать. Ленни, после того как его отношения с Арианой долго не протянули, говорил мне примерно то же самое, но я не хотел верить им обоим. Она для меня не просто план на счастливую жизнь. Почти всё, что я делаю, не является планом на счастливую жизнь. Я ищу какого то понимания мира и жизни, себя в этой жизни. И с последним мне всегда было сложно. Я аскет, не по убеждению, но по чистой случайности, в моей жизни долгое время не было ничего, что бы я сильно, всем сердцем и душой, хотел. И в какой-то момент появилась Ари. И это перевернуло всё, я снова сел за написание книг и статей, даже поэзией баловался. Но теперь всё по другому. Ари выходит замуж. Она уедет из города со дня на день. И скорее всего на этом все и закончится.
 - Ты докурил? Пойдём, я попробую ещё раз разжечь. – голос вырвал меня из моих мыслей.
 - Да, да иду.
 Маршал снова сел к камину, я же взял телефон и написал Томасу. Это царство уныния мог остановить только Томми. Он был мне как отец, только постоянно показывающий плохой пример. Но прикрыть мою задницу он был готов всегда. Как то раз он пародировал Гитлера на улице, к нему подошли скинхеды-антифашисты (и такое бывает) а он из интереса стал прикидываться нео нацистом. Когда драка стала неизбежна, я стоял с хлебом, мясом и яйцами, так как встретил я его, когда вышел в магазин. В итоге мы потеряли десяток яиц, двадцать минут, два фунта и целостность руки Томми. С тех пор я вегетарианец. На самом деле нет, но каждый раз я думаю перед тем, чтоб снова сходить в тот магазин.
 - Малькольм – обратился я к протиравшему стаканы бармену – ты когда нибудь думал о том, что начиная с зарождения авангарда у нас идёт эпоха вечного протеста против всего привычного? Джаз ещё более менее был диалогом культур, в то время как авангард родился в Европе, где и зародился в своё время классицизм, и ставил во главу угла именно протест против его канонов. Его путь не был альтернативой существующему искусству, это было прямое его отрицание.
 - Я так понимаю тебе не важно, что мне не интересно…
 - И знаешь, что это могло бы значить в глобальном смысле? Может просто в какой-то момент система ценностей, установленных в обществе, стала враждебна для человека? Раньше все правила существовали для того, чтобы обеспечить выживание и развитие человечества. Это было необходимо. Но затем слишком много людей стали только страдать от них, а их необходимость прошла. И тогда грянул бунт.
 - Мне кажется это всё бред. Просто искусство стало стремится к массам, а не к ограниченному кругу образованных, но безумно консервативных людей. И когда это случилось, массам потребовалось разнообразие не как между Хогартом и Рейнальдсом, а как между Хогартом и Бэнкси. Потому что смотреть на миллиметровые различия в стиле классиков удел задротов, динамика их развития абсолютно неинтересна простым людям, их понимание эстетичности куда более прогрессивно, ведь их вкус не навязан обществом старых любителей посмотреть, как ещё можно показать человека при помощи красок и холста. Да и вообще техника шагнула вперёд, и если холстом и красками пользовались уже тысячу лет, то баллончики, как технология, имеют больше новизны просто за счёт механизма нанесения красок. Просто люди двигаются вперёд, вот и всё.
 - Я не совсем об этом. Искусство, на мой взгляд, это отражение чувств и мыслей людей, живших в тот или иной период. И они же явно выражали свой протест тому, что было раньше. Как в художественном, так и в геополитическом смысле.
 - Любишь ты мешать искусство с политикой. В конце концов оно же не было пессимистическим, в таком случае именно какой-нибудь Бэнкси сейчас эталон пессимизма и критики общества.
 - Но ведь примерно тогда зародился и экзистенциализм, а нигилизм так и вообще цвел и пах…

- Чем-то тухлым.
В этот момент зелёная дверь бара снова открылась. Когда Томми зашёл, он был похож на полярника, его огромная куртка была вся в снегу, его ресницы покрылись инеем, а ботинки насквозь промокли. Первое, что он увидел, был Маршал, который всё ковырялся с дровами.
 - Складывай колодцем.
 - Что?
 - Маршал, ты не был в детстве скаутом?
 - У меня было чем заняться помимо торчания в лесу и подтирания лопухом.
 - И именно поэтому ты сейчас весь в саже сидишь на полу и злишься? – он повесил куртку и подошёл к очагу – Дай сюда.
Томасу хватило двух минут чтоб развести огонь. Он поставил ботинки поближе к камину и надел репетиционные кроссовки. Честно говоря, это вообще интересная черта всех молодых актёров, у них всегда есть полный комплект одежды с собой. Некоторые могут даже остаться без дома, но всё равно не остаться на улице, у актёров обычно много знакомых и всё, что им нужно для жизни у них всегда с собой. Они как будто вечные пилигримы, которые ходят по миру в поиске лучшей жизни. Кстати, хорошо, что актёры так приспособлены к жизни вне дома, так как с их зарплатами и популярностью театра в целом они всегда вполне могут без него остаться.
 - Мэл, налей-ка мне виски. – Томас явно был в приподнятом настроении.
 - Какие планы на завтра? - спросил Малькольм, выполняя его просьбу.
 - Праздновать мой отъезд в Нью-Йорк. Надеюсь обойдётся без лишних слёз и ненужных проводов.
 - Много хочешь! – разразился я – Я лично буду плакать и страдать, и каждую мою слезу отправлять тебе по интернету. Мы с тобой знакомы больше, чем я живу в принципе, без тебя я больше не смогу в конце-то концов сходить в Джонни'с посмотреть матч! Кто теперь защитит моё лицо от кулака какого-нибудь фаната!?
 - Мы с тобой никогда не ходили в бары на матчи, ты вообще не любишь футбол.
 - А вот возьму и полюблю. Тебе назло.
 - Валяй. – он допил остатки виски залпом и ушел в туалет.
В Нью-Йорке Томми ждали две вещи, перспектива наконец поработать по профилю, на который он учился в колледже, и его девушка, с которой он познакомился в этом колледже. Как вы, наверное поняли, первое его прельщало куда меньше, чем второе. Их любовь на расстоянии была историей далеко не из нашего мира, скорее со страниц романтических фельетонов, если бы их писали до сих пор. Он звонил ей каждый раз, когда позволяли обстоятельства и часовые пояса. Ездил, писал, ну в общем, любил. И вот, спустя два года бесконечной борьбы с судьбой и обстоятельствами он наконец собрался. Он бросал всё: родителей, работу, любимый город и вообще всё, к чему привык. Поистине рыцарский поступок, не так ли? Таким уж он был человеком. Честно говоря, мне не верилось во всю эту историю ровно до тех пор, пока я не увидел купленные билеты на самолёт.
 - Дружище – обратился к новому гостю бармен – во первых с тебя 4 фунта…
 - А ещё дай в долг, и вообще счастье не в деньгах.
 - А ещё, рассуди нас, вот Тодд говорит, что мы вечно протестуем против чего то, а я говорю, что мы просто ищем новые грани и точки зрения.
 - А в чём разница?
 - То есть?
 - Ну это же одно и то же. Любой бунт ведёт к чему то новому, разве нет?
В это время я отчаянно стал искать глазами Маршала. Но он оказался на самом типичном для него месте. На маленькой сцене бара он тихо включил комбик, снял со стены гитару и наигрывал что-то из Red Hot Chili Peppers. Удивительно, громкий, вечно активный и ожесточенно жестикулирующий, за игрой он уходил в какой-то транс, сродни обмороку или героиновому приходу, он ничего не слышал и не видел.
 - Чувак, я не знаю. Попробуй, но мне кажется у вас с Дороти ничего не выйдет. Ты довольно агрессивен в отношениях, а она чересчур скромная. Вы не уживётесь.
 - Так, что я пропустил? – видимо пока я отвлёкся на Маршала они успели резко сменить тему.
 - Не важно – буркнул Мэл.
 - Он спросил, что я думаю о Дороти.
 - И к чему вы пришли?
 - Я сказал, что во первых, я не понимаю, чем всех так подцепила Дора, из молодняка только единицы в Хоупе о ней не мечтают, хотя, на мой взгляд, она какая-то неживая, холодная. Безусловно она точно прекрасная девушка, красивая и талантливая. Но что она может дать? Да даже если может, стоит ли за это бороться? В этой гонке слишком много твоих друзей, а женщина вполне может всё разрушить. И вообще нужен ли ты ей? Что ты можешь дать ей?

Ну всё, завязывай, я понял.

Я не уверен, что ты прав. Не забывай, что любов, помимо удовлетворения потребностей, имеет и элемент творчества. Она двигает людьми, вспомни все мифы, легенды, романы, да вообще что угодно из литературы. Всегда женщина ведёт, за собой, от себя, но куда-то она тянет героя. И без неё цель перестаёт оправдывать цели. - сказал я, хотя понимал, что споры такого рода никогда не заканчиваются мирными похлопываниями по плечу.

А как же лимерики? - бармен ехидно улыбнулся.

Да Малькольм, восхитительная шутка. - огрызнулся я.

Знаешь как кто ты говоришь? Как ботаник. Творческий, но ботаник. Для тебя женщина как будто не человек. Это цель, средство, архетип, но никак не живой и чувствующий организм. Ты смотришь на них через какое-то мутное стекло, видишь только силуэт. - тон Томми становился агрессивнее.

Нет дружище, я не так думаю. Просто ты очень на мой взгляд упрощаешь разницу между мужчиной и женщиной…

Я не упрощаю! - Томми повысил голос так, что Малькольм решил удалиться - Просто ты построил себе воздушных замков и сидишь в них. Ой, не беси меня а?

Но ведь зачем-то безответная любовь существует? - в моём голосе послышалась истеричность.

Чтоб выявлять идиотов!

А мне кажется нет. Это благородное чувство. Именно оно сподвигает к развитию…

Да ты заебал! Ты повторяешь одно и тоже как сектант. Всё, лучше заткнись, а то я тебе вмажу. - на протяжении разговора мой друг потягивал разные напитки и уже был порядком пьян.

Ладно, спокойно. - когда Томас так заводится, лучшее, что я мог сделать, это перевести тему разговора - Просто пойми меня сейчас правильно. Я вот что хотел сказать. Помнишь, что я говорил про бунт как характер нашего времени? Против чего же мы бунтуем, когда влюбляемся в людей, с которыми нам вряд ли удалось бы завести отношения? Ведь любовь - очень природная штука, но тогда почему она так сковывает человека? Когда он безответно влюблён, он не может быть счастлив сам и не может сделать счастливым никого другого. Получается любовь делает человека не нужным естественному отбору, делает его уязвимым звеном в социуме. Но при всём при этом она даёт сильный толчок его развитию. Например, Эйнштейн занялся математикой и физикой тогда, когда встретил свою будущую жену, которая занималась точными науками. Про искусство и говорить нет смысла, творцы и сами всё говорили и говорят своими работами. Значит любовь всё-таки делает человека сильнее? Или нет? Парадокс. Мне кажется, это всё большая задумка природы, ведь когда человек сыт, согрет , уверен в своём будущем, ему нет смысла идти куда то вперёд. Он почти счастлив. И тогда щёлкает переключатель. Тогда он встречает ту самую, с которой он никогда не будет, которую позже он будет искать в тысячах других женщин, которую он полюбит. Не за характер, не за взгляды, не за внешность. Просто так. Полюбит. И если любовь настоящая дальше будет один из двух исходов: либо он смирится с тем, что счастливым ему не быть, и тогда любовь и правда сделает его слабым, он просто смирится со своим положением несчастного и мир его сожрёт, либо он искренне поверит, что нечто невозможное, например как его отношения с этой женщиной, возможно, после чего поверить в другие выдумки ему будет уже не сложно. Например, что гравитация влияет на течение времени. А поиск доказательств и/или реализации таких выдумок точно поможет меньше думать о том, что в сущности человек так и остался несчастным. Природа хитроумная сука. И возвращаясь к изначальному вопросу, мы бунтуем против того, что счастье невозможно.
- Ты сюда ещё и отношения приплёл... - послышался чей-то голос с другого конца комнаты.
- Нет. Ты не прав. - Томас говорил уже спокойнее, но всё равно с угрожающим напором - В таких ситуациях либо ты совершаешь подвиг, рушишь между вами стену, идешь до конца, либо ты поджимаешь хвостик и сидишь на попке ровно, зализывая душевные раны писаниной, музыкой или чем покрепче. Ты прав только в том, что влюблённый готов горы свернуть, но ты не понимаешь, что они это делают для кого-то.

Но я ведь тоже влюблён! - мой голос сорвался.

Да ты просто идиот. - он допил до дна и потянулся за бутылкой.

Эй, Тодд, иди посмотри! - Маршал резко жестикулировал, стоя в дверях. Видимо, пока мы препирались, он успел отлучился покурить. - Время сходится, это её рейс.

Я вышел и уставился в звёздное небо. Томми, Малькольм и Маршал встали рядом со мной и стали искать в небе красно-белое мигание.
- Вон там - почти шёпотом сказал Маршал.

Я увидел. Прощай, Ариана. Надеюсь, ещё увидимся. Но пока что, прощай.