Товий Егорович Ловиц

Товий Егорович Ловиц

российский учёный-химик, академик Санкт-Петербургской Академии наук

1. Эпитафия как эпиграф к бытию.

2. Поездка в Петербург.

3. Возвращение на родину

4. Навсегда в России

5. Выдающийся исследователь

     1. «Себе самому - мало, всем нам - много» - вот что было  высечено no-латыни на надгробном камне удивительного человека. Эти слова словно эпиграф к бытию ученого, свидетельство того, что он достойно преодолел этот «миг, называемый жизнью».

     2. Единственного сына - Тобиаса, болезненного мальчика, немецкий астроном Георг Ловиц взял с собой, когда в 1768 г.  был приглашен в Петербург Академией наук. 

В июне 1774 г. по пути в Петербург произошло трагическое событие: экспедиция столкнулась с разгромленными отступавшими отрядами Емельяна Пугачева... А.С. Пушкин писал в «Истории Пугачёва»: «Пугачёв бежал по берегу Волги. Тут он встретил астронома Ловица и спросил, что за человек. Услышав, что Ловиц наблюдал течение светил небесных, он велел его повесить поближе к звёздам». Семнадцатилетний юноша чудом избежал гибели. Он испытал сильнейшее потрясение, от которого полностью не оправился.

В Петербурге Товий оказался совершенно один, его определили в Академическую гимназию, за казенный счет. Нелегкая жизнь ждала юношу - в гимназии царили жестокие и грубые нравы.  Хорошо разбираясь в математике, физике и астрономии, он, по существу, не имел гуманитарного образования и плохо владел русским языком.  Время, проведенное в ней, стало для Товия сплошным кошмаром. Из семи лет обучения, он выдержал только два…

Неизвестным и удивительным образом в феврале 1777 г. Товий поступает учеником в Главную Петербургскую аптеку.  Так началось у Ловица увлечение химией. В аптечной библиотеке было много книг по химии.Одержимость аптекарского ученика вызывала лишь удивление и насмешки окружающих. В мае 1779 г. молодой человек становится помощником аптекаря, что лишь усилило травлю со стороны «сослуживцев».

      3. Вероятно череда потрясений вызвала тяжелое заболевание. Мало кто надеялся на благоприятный исход. Однако Товий выжил. Он признавался потом: «Я пришел в себя и обрел рассудок... но почувствовал лишь всю меру своего бедствия.» У него не было ни семьи, ни преданных друзей, ни элементарных жизненных удобств. Он понял, что может спасти жизнь, лишь круто изменив ее течение. И Ловиц решает вернуться на родину, в Гёттинген. Там проживал единственный близкий родственник - дядя по материнской линии. Да и те немногие люди, кто знал и помнил его отца. Поступив в Гёттингенский университет для изучения медицины, Товий понимает, что путь врача - не его путь. Ему все чаще вспоминаются занятия в лаборатории Петербургской аптеки. 

     Ловиц полюбил путешествия. Поначалу это были небольшие прогулки, затем он стал предпринимать длительные экскурсии, благодаря им здоровье Ловица пошло на поправку. В 1782 г. он проходит более 200 миль по Германии, Франции, Швейцарии и Италии. Предпринимает восхождение на Бернский ледник в Альпах. И поднимается на Монблан. «Мое страстное желание побывать на самой высокой точке Европы было так велико, что я взобрался с величайшим трудом и опасностью на наивысший пик этой замечательной горы...» - писал Тобиас одному из петербургских знакомых.

     Всё более бесперспективным становилось дальнейшее пребывание в Гёттингене. Созревает решение возвратиться в Петербург. Он запрашивает руководство Академии и весной 1783 г. получает заверение, что может рассчитывать на прежнее место в аптеке.

     4. Майским утром 1784 г. Товий Егорович Ловиц (так будут его именовать на русский лад) приплывает в Петербург. Теперь он навсегда останется в России, окажется частицей ее истории. Казалось, что череда бед преследовала Ловица. Удачно складывалась его семейная жизнь, но один за другим умирают четверо малолетних детей, а затем умирает и жена. Печальным был и его второй брак. В некрологе о Ловице напишут: «Его жизнь была омрачена тысячью печалей и дни его были сплетением страданий».Но там же содержались и такие слова: «Он не знал других радостей, кроме тех, которые доставляли ему его химические открытия».

      5. В лице Товия Ловица отечественное естествознание обрело самого крупного химика XVIII в., разностороннего в интересах и преуспевшего в достижениях. О достижениях Ловица П.И. Вальден писал: «По оригинальности своих научных работ, по образцовому экспериментальному выполнению их и по научному значению добытых им новых данных Т. Ловиц должен быть признан наилучшим химиком-экспериментатором XVIII века в России. Его работы в равной мере касаются аналитической, физической и органической химии. «И, - добавит Вальден, - если бы России XVIII века суждено было иметь... лишь еще одного химика, который соединил бы дальновидные планы Ломоносова-философа с терпеливой изобретательностью Ловица - экспериментатора, то химическая наука в России поднялась бы на одинаковый уровень с западноевропейской наукой.» За все время работы в Петербурге у Ловица почти не было помощников и учеников. Кроме, пожалуй, К. С. Кирхгофа, открывшего в 1811 г. первую каталитическую химическую реакцию.

Ловиц - неутомимый исследователь, в личной жизни которого одно трагическое событие следовало за другим, и все более заявляли о себе недомогания; поистине одержимый исследователь - блестящий химик-самоучка, по существу не получивший образования. С точностью до дня (5 июня 1785 г.) датируется обнаружение им адсорбции (поглощения) из растворов веществ древесным углем. «Оно [это открытие] одно сделало бы Ловица бессмертным», - напишет потом его биограф А.И. Шерер. Это был первый шаг к созданию в будущем важнейшей научной дисциплины - физико-химии поверхностных явлений. Ловиц применял древесный уголь для очистки самых различных продуктов (лекарств, питьевой воды, хлебной водки, меда и других сахаристых веществ, селитры и т.п.). Практический эффект был настолько велик, что имя автора открытия стало широко известно за рубежом, а Петербургская академия наук в 1787 г. избрала Ловица членом-корреспондентом (действительным членом он стал в 1793 г.). Одним из первых в мире Ловиц стал систематически исследовать процессы кристаллизации; его можно считать основоположником изучения механизма образования кристаллов из растворов. Ввел в обиход понятия «пересыщение» и «переохлаждение». Выделил в кристаллическом виде едкие щелочи, приготовил ледяную уксусную кислоту и, подействовав на нее хлором, наблюдал образование хлоруксусных кислот; наконец, получил безводный спирт («чистейший алкоголь»). Первым в России заинтересовался химией сахаров и установил различие медового и тростникового сахара.

     Как химик-аналитик Ловиц занимался анализом минералов и усовершенствовал методики качественного и количественного анализа (например, предложил способ качественного определения веществ по их кристаллической форме). Независимо от шотландских исследователей А. Кроуфорда и У. Крюикшенка открыл новый химический элемент стронций в тяжелом шпате. Ничего не зная об открытии французским аналитиком Л. Вокленом хрома, Ловиц почти одновременно с ним выделил этот элемент из минерала крокоита. Начал заниматься химией титана и ниобия. Пожалуй, ученого можно было бы назвать первым на Руси специалистом в области химии редких элементов... Кроме того, он разработал новый метод анализа природных силикатов и кремнезема. Он опубликовал более 170 работ на русском, немецком, французском и латинском языках. Превосходный стиль изложения свидетельствует, что русский язык стал для него родным.

     Его творческая активность не ослабла и тогда, когда он в 1800 г. из-за серьезной травмы перестал владеть левой рукой. Ученый даже планировал осуществить подъем на воздушном шаре. Быть может и здесь одержимость позволила бы Ловицу достичь цели. Но 27 ноября 1804 г. он скончался от апоплексического удара. А было ему всего 47 лет.

     К сожалению, Ловицу были уготованы долгие годы забвения. Академия поручила Шереру подготовить к изданию его научное наследие. Тот ограничился написанием небольшой статьи. По вине Шерера оказались утеряны ценнейшие архивные документы. Имя Ловица стало все реже встречаться в литературе - отечественной и зарубежной. Очень немногие химики отдавали должное его достижениям. Только в середине 1950-х гг. отечественный историк химии Н.А. Фигуровский впервые собрал и прокомментировал все опубликованные труды ученого.

По материала статьи Д. Н. Трифонова “Товий Егорович Ловиц”