Монография «Семантическая и функционально-прагматическая характеристика речевых актов, передающих чужую речь, в английских, немецких и русских художественных текстах»

С.В. КУЗНЕЦОВА

СЕМАНТИЧЕСКАЯ И ФУНКЦИОНАЛЬНО-ПРАГМАТИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

РЕЧЕВЫХ АКТОВ, ПЕРЕДАЮЩИХ ЧУЖУЮ РЕЧЬ, В АНГЛИЙСКИХ, НЕМЕЦКИХ И РУССКИХ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ТЕКСТАХ

2022

УДК 43:482 ББК 81.2 Англ: 81.2 Рус

П-58 Проблематика речевых актов, передающих чужую речь в английских, немецких и русских художественных текстах: Монография. –

Монография посвящена сопоставительному анализу структуры и семантики конструкций с чужой речью на материале художественных текстов трех дальних родственных языков – английского, немецкого и русского. В работе также представлены современные подходы к изучению чужой речи как в англистике и русистике, так и в современном сопоставительном языкознании, приведены результаты сопоставительного анализа функционирования чужой речи в английских, немецких и русских художественных текстах.

Монография адресована научным работникам, преподавателям и аспирантам филологических специальностей, всем. Кто интересуется и занимается исследованиями проблематики передачи чужой речи в сопоставительном аспекте.

Оглавление

ВВЕДЕНИЕ

Виды передачи чужой речи имеют долгую научную традицию в своем изучении. С этой проблемой сталкивались исследователи разных областей гуманитарного знания. Начиная с античности, философы обращались к вопросу о различии сфер реального и сказанного (Асмус 2003: 67, 75; История философии: Запад – Россия – Восток. Кн. 1. Философия древности и Средневековья 1995: 105). Литературоведы часто изучали особенности представления речи и мыслей героев в стилистическом плане (Кусько 1980; Кожевникова 1986; Артеменко 1988).

Особо следует подчеркнуть типологическую направленность, существующую в лингвистике, к изучению конструкций с чужой речью. Несомненно, следует выделить книгу под редакцией Т. Гюльдеманна, М. фон Ронкадора «Чужая речь», вышедшую в 2002 году в Амстердаме и Филадельфии. В ней описываются грамматические характеристики чужой речи в широком типологическом аспекте при сопоставлении как родственных, так и ареально близких языков. Особое внимание авторы книги уделяют диахроническому аспекту конструкций, воспроизводящих чужую речь (Reported discourse 2002).

Однако конструкции с чужой речью при сопоставлении родственных языков охватывали лишь её традиционные разновидности: прямую и косвенную речь. Именно такая точка зрения существует в современной русистике, где под чужой речью понимается высказывание другого лица, включенное в авторское повествование. Чужая речь, как это отмечено авторами учебника по русскому языку, – это как бы текст в тексте, речь в речи. В русистике в связи с рассмотрением сохранения или изменения исходной речи различают речь прямую, когда и форма, и содержание исходного высказывания передаются дословно, и речь косвенную, которая передаёт лишь содержание исходного высказывания (Крючков, Максимов 1977; Бабайцева, Максимов 1981; Булахов, Пипченко, Шевченко 1982; Костромина, Николаева, Ставская, Ширяев 1989; Валгина 1991 и др.).

Виды передачи чужой речи на материале русского языка основательно исследованы Г.М. Чумаковым, который в своей докторской диссертации и в монографии поставил проблему о специальном выделении в рамках лингвистики текста раздела, занимающегося исследованием чужой речи, но не нашёл поддержку среди отечественных и зарубежных лингвистов (Чумаков 1975).

В современной англистике, как и в русистике, существует аналогичная точка зрения на рассмотрение способов передачи речи другого лица. Буквальное воспроизведение слов говорящего лица оформляется в форме прямой речи, изменённое – в виде косвенной (Рязанова, Смолина 1981).

Следует оговориться, что в современной англоязычной лингвистической литературе, по замечанию Т.И. Резниковой, существует специальный термин «Reported discourse», который используется для обозначения, с одной стороны, косвенной речи, а с другой, – любого способа воспроизведения чужой речи, в силу того, что данные виды передачи чужой речи обладают значительным расхождением (Резникова 2004).

Данные проблемы частично затрагивались в монографии О.И. Москальской, рассматривающей ряд вопросов грамматики текста немецкого языка (Москальская 1981).

Такое лингвистическое явление, как чужая речь подробно изучено Е.В. Падучевой (Падучева 1996). Но в современных лингвистических исследованиях, как справедливо замечает Т.И. Резникова, чужая речь в целом не относится к числу тем, пользующихся повышенным вниманием (Резникова 2004). Современная лингвистика проявляет интерес к изучению чужой речи в том плане, что в рамках чужой речи прослеживается действие самых различных механизмов языковой системы, к числу которых относятся: построение сложных предложений, ролевой, временной и пространственный дейксис, выражение эвиденциальности.

В многочисленных работах, посвященных исследованию системы способов передачи чужой речи, отражаются различные (но внутренне не противоречивые) подходы лингвистов к рассмотрению данного языкового явления. Чужая речь описывается со стороны структурно-семантических и функционально-стилистических особенностей, присущих системе языка, и индивидуальных свойств его носителей (Отин 1966; Чумаков 1975; Хазова 1976; Ступина 1979; Богова 1985; Баженова 1986; Николина 1987; Хардин 1988; Сопочкина 2003 и др.).

Большинство трудов посвящено особенностям синтаксического оформления конструкций, соответствующих различным типам передачи чужой речи (Чумаков 1975; Богова 1985 и др.).

Лингвисты рассматривают грамматические характеристики и функциональную нагрузку видов передачи чужой речи в определенном типе текстов: художественных (Хазова 1976; Николина 1987; Сопочкина 2003); научных (Баженова 1986); публицистических (Хардин 1988) и т.д.

Основное внимание лингвисты уделяют центральному для теоретических работ в данной области вопросу о различных типах передачи чужой речи.

Целью многочисленных исследований является выявление и описание функциональных разновидностей способов передачи чужой речи, их модификаций и контаминаций (Алексеева 1937; Кодухов 1957; Отин 1966; Чумаков 1975; Богова 1985).

Классическими для исследований являются прямая и косвенная речь, подробно рассмотренные в языковедении (Алексеева 1937; Кодухов 1957; Милых 1962; Зубрилина, Мейеров 1987).

Для более ранних работ характерно их разграничение в терминах наличия / отсутствия синтаксической зависимости (Алексеева 1937, Кодухов 1957).

Часто внимание лингвистов обращено на специфику представления речи и мыслей героев в художественных произведениях. Предметом исследования становятся прямая, несобственно-прямая и косвенная речь (Милых 1958; Покровская 1982; Кожевникова 1986; Зименкова 1986; Тихонов 1987; Артеменко 1988; Амоналиева 1989).

Отличительной чертой многих исследований является анализ характеристик чужой речи в их соотношении с различными аспектами грамматической системы языка. На материале русского и английского языков рассматриваются лексические источники и грамматические показатели, маркирующие различные виды передачи чужой речи (Гаркунова 1957; Инфонтова 1962; Немец 1966; Уманцева 1980; Шевченко 1980; Шевченко 1982; Биренбаум 1982).

Детально подвергнуты исследованию диалогические конструкции в работах И. Васевой-Кадынковой (на материале русского языка) и З.Ф. Гавриловой (на материале английского языка) (Гаврилова 1970; Васева-Кадынкова 1972).

Случаи полупрямой речи обсуждены в работе Н.И. Формановской (Формановская 1972).

Стилистический прием несобственно-прямой речи на материале русского языка рассмотрели Е.П. Артеменко, Г.Г. Инфонтова, А.В. Логинов, В.А. Соколова, Л.В. Султанходжаева; на материале английского – Н.Н. Бариленко, И.Т. Дарканбаева (Инфонтова 1962; Соколова 1968; Бариленко 1975; Дарканбаева 1978; Артеменко 1988; Султанходжаева 1987; Логинов 1992).

Все чаще взгляд исследователей стал обращаться к пересказанной речи (Чумаков 1975; Турунтаева 1988).

Можно предположить наличие в таких родственных языках, как английском, немецком и русском следующих видов передачи чужой речи: прямая речь, косвенная, несобственно-прямая и пересказанная (тематическая), обладающих как схожими, так и, безусловно, специфичными чертами оформления в тексте.

Кузнецова Софья Владимировна

Мичуринский государственный аграрный университет

Структура и семантика внутренней прямой речи

в английских и русских художественных текстах

В сопоставительном языкознании прямая речь английского и русского языков исследована недостаточно полно. Хотя следует отметить уже наметившееся направление в современном сопоставительном языкознании по исследованию конструкций с чужой речью с прагмалингвистических позиций. Данное направление нашло своё отражение, правда, на материале сопоставления немецкого и русского языков, в докторской диссертации Л.Г. Поповой (Попова 2002).

Следует оговориться о необходимости разделения конструкций прямой речи, как это отмечается в работе Л.Г. Поповой, на две разновидности: внешнюю прямую речь, которая передает речь, прозвучавшую вслух, и внутреннюю прямую речь, представляющую размышления говорящего, невысказанные или высказанные вслух для самого себя (Попова 2002).

Внутренняя речь относится к разряду мыслительной деятельности человека, в то время как внешняя речь является собственно речевой деятельностью, речевым общением, отражающим процесс социального взаимодействия. В ходе речевого общения при передаче сообщения используются акустические и визуальные каналы. Внешняя речь всегда воспринимается адресатом, её можно услышать, внутренняя речь – это одна из ступенек перехода мысли во внешнюю речь. Представленные в тексте в письменном виде внутренние размышления героев в виде разговора с самим собой можно вправе считать тоже разновидностью внутренней речи, так как размышляющий, направляя речевую информацию на себя, может как произносить всё вслух, так и просто продумывать (см. подробнее: Попова 2002).

В рамках данной работы я преследую цель выяснить специфику внутренней прямой речи, определить сходства и различия в оформлении, структуре и семантике одного из способов передачи чужой речи – внутренней прямой речи на материале двух дальних родственных языков – английского и русского при функционировании прямой речи в художественных текстах 20 века.

1.1 Художественный текст как объект лингвистического

исследования

Художественный текст является сложным объектом лингвистического исследования, так как с одной стороны он обращен к литературоведению, а с другой – к языкознанию. Он обладает языковыми средствами, которые обеспечивают присутствие в нем основных характеристик: связности, цельности, полноты, законченности, общей модальности и так далее (Аспекты общей и частной лингвистической теории текста 1982).

Как справедливо отмечает И.Р. Гальперин, художественный текст двойственен: он и конкретен, и не определен. Он делится на речь автора, которая передает само повествование, описание природы, внешность персонажей, обстановку, ситуации, действия, место и пространство; и на речь персонажей (Гальперин 1981).

Художественный текст может быть рассмотрен как эстетическое средство опосредованной коммуникации, цель которой – раскрытие темы текста. В тексте имеют воплощение такие смысловые категории, как персонаж, время, пространство, источник информации, образ автора, образ читателя (Чернухина 1984).

В современном языковедении художественный текст довольно подробно исследован с позиции теории коммуникации.

Л.М. Борисова изучает художественный текст, выясняя при этом с позиции коммуникации процесс текстопорождения и текстопонимания. Исследователь подчеркивает при этом отличие художественного повествования от процесса устной коммуникации (Борисова 1998).

О.И. Москальская справедливо отмечает, что анализ логической, семантической и коммуникативной структур художественного текста с позиций лингвистики можно проводить весьма условно, с большой степенью упрощения и огрубления художественного процесса. При этом в ходе исследования необходимо учитывать жанр художественного текста, а также момент сознательного выбора средств художественного воздействия автора произведения на читателя (Москальская 1981).

При лингвистическом анализе художественного текста никогда не следует забывать о троякой функции языка в художественном произведении: язык как живая речь, как литературная норма и как произведение искусства (Кизима 1987). Чаще всего лингвисты как раз и рассматривают язык текста как живую речь.

При этом языковеды говорят о текстовой деятельности, понимая процесс порождения текста и его восприятие как вид человеческой деятельности. Особая роль отводится установлению социокультурных условий действительного мира (Лотман 1996; Топорова 2000).

Рассматривая вопрос изученности художественного текста в современной лингвистике текста, нельзя обойти своим вниманием такой момент, как исследование нового уровня языковой системы, как текста и дискурса. В.П.Руднев в докторской диссертации, посвященной теоретико-лингвистическому анализу художественного дискурса, довольно подробно останавливается на вопросах различия художественного текста и художественного дискурса и предлагает перечень подходов к его лингвистическому анализу (Руднев 1996).

Ц. Эммот в своей книге представляет на суд читателей направления перспективного развития повествования в дискурсе с позиций нарратива (Emmot 1997).

Художественный текст в современной лингвистике подвергается самому детальному исследованию с позиции теории коммуникации. В текстах данной разновидности отражаются жизненные ситуации, которые являются моделью общения. В этом проявляется двойственность всей сложности художественного текста, так как он, с одной стороны, жизнеспособен, а с другой – условен, является вымыслом автора (Мурзин, Литвинова 1988).

В каждом художественном тексте представлена как речь автора, так и речь персонажей.

Характер художественной речи писателя, автора произведения, с позиции её целеустановки подробно исследовал М.Я. Блох. Языковед отмечает, что характер использования языковых средств художественной речи писателя связан с направленностью текста на воздействие эстетических восприятий читателя. Художественная речь, по мнению М.Я. Блоха, должна стать особым объектом лингвистических исследований, связанных напрямую с изучением эстетической функции художественного текста (Блох 2000).

Вопросы взаимодействия речи персонажей и речи автора в современной лингвистике текста рассматриваются с позиции выделения главенствующей роли автора, так как именно авторская речь создает полотно повествования. Как отмечает Н.А. Кожевникова, последовательность расположения разных типов речи связана с интенцией автора произведения. Причем шире распространены простые композиции взаимодействия авторской речи и речи персонажей (Кожевникова 1986).

Взаимодействие речи повествователя и речи персонажей становится объектом исследования многих отечественных лингвистов. В этом взаимодействии Т.Л. Гурина рассматривает зоны героев художественных произведений (Гурина 1986).

О конструкциях взаимодействия речи персонажей и речи повествователя подробно высказывался М.М. Бахтин, исследуя процесс вторжения речи персонажей в речь повествователя (Бахтин 1997). Взаимодействие слов автора со словами персонажей на материале художественной прозы постмодернизма стало отправной точкой в развитии теории интертекста (Смирнов 1997).

Следовательно, художественный текст был и остается объектом языковедения с разных позиций, сохраняя свою неоднозначность, двойственность своей природы, в чем и проявляется диалектическая сущность данного языкового феномена, имеющего название художественный.

1.2 Внутренняя речь и аспекты её изучения

Проблема внутренней речи – одна из важнейших проблем философии языка, находящаяся на стыке психологии и лингвистики.

В психологии внутренняя речь обычно рассматривается как не озвученная мысленная речь, возникающая в процессе обдумывания человеком различных ситуаций, определения своего статуса и стиля поведения в них (Выготский 1982, Соколов 1968).

Термин «внутренняя речь» часто встречается в таких разделах языкознания, как психолингвистика, когнитивная лингвистика, лингвистика текста и другие.

Выдающийся российский психолог Л.С. Выготский в своём собрании сочинений противопоставляет внутреннюю речь внешней: «Внешняя речь есть процесс превращения мысли в слова, её материализация и объективация. Внутренняя речь – обратный по направлению процесс, идущий извне внутрь, процесс испарения речи в мысль» (Выготский 1982: 316).

Обращаясь к лингвистической стороне внутренней речи, психолог отмечает особенность её синтаксической формы. Во внутренней речи отсутствует необходимость называть предмет речи, то есть подлежащее. В данном случае мы ограничиваемся лишь тем, что о нём говорится, то есть сказуемым. Следовательно, ещё одной отличительной чертой внутренней речи является её предикативность (Выготский 1982).

Однако, по мнению Б.П. Ананьева и А.Н. Соколова, когда предмет объективной действительности ещё не опознан, а только намечен в мысли, внутренняя речь может быть не предикативной, а субстантивной (Ананьев 1960; Соколов 1968).

Мысль не всегда совпадает с её речевым выражением. Она представляет собой нечто значительно большее по протяжению и объему, чем отдельное слово. Внутренняя речь, не воплощенная во внешнюю, становится достоянием человеческой мысли. Путь от внутренней речи к внешней, по мнению Л.С. Выготского, проходит две стадии: этап семантического планирования и этап грамматического структурирования (Выготский 1982).

Переход от внутренней речи к внешней – сложная динамическая трансформация – переструктурирование, изменение индивидуального звукового, смыслового и синтаксического строя внутренней речи в структурные формы внешней, понятной для всех, речи. Готовое внешнее речевое оформление словообразы получают только после окончания грамматического структурирования. Выбор конкретного словообраза обусловлен целым рядом факторов: это и система понятийных отношений данного языка, и нормы его лексической сочетаемости, и особенности коммуникативного функционирования конкретных слов, его фонетико-морфологические черты (Норман 1978).

А.А. Леонтьев отмечает, что почти всегда мышление «про себя» сопровождается «немым разговором», движением мышц в полости рта. По его мнению, в структуре внутренней речи существует несколько уровней порождения речевого высказывания: смысловое синтаксирование и выбор смыслов, семантическое синтаксирование и выбор языкового значения слова, грамматическое структурирование и выбор слов (лексем) по форме, моторное (кинетическое) программирование и выбор артикуляции (Леонтьев 1997).

Согласно Б.Ю. Норману, «проговаривание» текста про себя является промежуточным этапом между внешней и внутренней речью. Ибо, являясь формами речевой деятельности, внутренняя и внешняя речь свободно переходят одна в другую. Но генетически внутренняя речь возникает на основе внешней – это вытекает из самой природы человеческого языка, из его основы, коммуникативной функции. (Норман 1978).

А.Р. Лурия рассматривает внутреннюю речь в качестве компонента порождения речи и описывает путь от мысли к речи в виде следующих этапов:

начало даёт мотив и общий замысел, который известен субъекту в самых общих чертах,

продолжение процесса через внутреннюю речь, которая содержит схемы семантической записи с её потенциальными свойствами,

формирование глубинных синтаксических структур,

развертывание во внешней речи высказывания, опирающегося на поверхностно-синтаксическую структуру (Лурия 1975).

В концепции Н.И. Жинкина, язык внутренней речи – это код, обладающий непроизносимой характеристикой; язык-посредник между интеллектом и общением, между устной и письменной речью, между различными языками; он свободен от избыточности, свойственной всем натуральным языкам (Жинкин 1998).

Внутренняя речь отличается сокращенностью, фрагментарностью словарного состава, прерванными конструкциями, которые вызваны характерным для внутренней речи противоречием между непрерывностью мышления и дискретностью речи.

Однако внутренняя речь может принимать и развернутую форму вплоть до внутреннего говорения, если это продиктовано содержанием, целями и мотивами внутренней умственно-речевой деятельности субъекта.

По мнению Г.М. Кучинского, внутренняя речь «может быть как речью произносимой (то есть речью, основой которой является более или менее выраженная артикуляция), так и речью воображаемой, представляемой» (Кучинский 1988: 84).

Языковед А.В. Логинов отмечает, что часто внутренняя речь представляет собой «специфический диалог, отражающий не только определенное взаимодействие в виде последовательных реплик, имеющих свой сюжет, но и взаимодействие-противостояние» (Логинов 1992: 24).

Следовательно, с психолингвистической точки зрения внутренняя речь является одним из компонентов порождения речевого высказывания, в котором содержатся глубинные семантические структуры, обслуживающие все уровни внешнего проявления языка.

Когнитивная лингвистика рассматривает внутреннюю речь в качестве одного из элементов процесса речепорождения и связывает её с мыслительным процессом. Н.А. Кобрина отмечает, что каждый акт речепорождения начинается не с нуля. Часть заготовок уже заложена в памяти говорящего или пишущего, то есть приобрела системное качество (Кобрина Н.А. 2001).

В лингвистике текста внутренняя речь рассматривается как замысел, как один из приемов (наряду с авторской речью, речью персонажей и несобственно-прямой речью) создания многоголосья и многоликости изображаемого мира. Этот аспект может быть назван композиционно-стилистическим, опирающимся на концепции М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, Б.А. Успенского (Виноградов 1959; Успенский 1970; Бахтин 1975).

Внутренняя речь используется в художественных произведениях как прием создания образности, изображения человеческой психики. Назначение внутренней речи – передать внутренние мысли и чувства персонажа.

Внутренняя речь персонажей как композиционный элемент художественного текста, является одной из составляющих психологической прозы.

В.Г. Адмони, исследуя систему форм речевого высказывания, определяет внутреннюю речь как частный случай сообщения говорящего самому себе. Внутренняя речь – это поток сознания с её отступами от синтаксического структурирования, это создание построений, позволяющих выразить и то, что конкретно лексически в тексте не обозначено, что в лингвистике текста называется подтекстом (Адмони 1988).

Во всех видах передачи внутренней речи в художественном тексте наблюдается проявление двух главных схем воспроизведения внутренней речи в ходе речевых ситуаций.

Первый случай – когда воспроизводится внутренняя речь персонажа текста. Второй случай – когда воспроизводится внутренняя речь автора-повествователя текста.

Увидеть и услышать внутреннюю речь невозможно.

Лингвист Л.Г. Попова в своей монографии предлагает к рассмотрению внутреннюю речь, представленную конструкциями с несобственно-прямой, внутренней прямой, косвенной и пересказанной речью (Попова 2001).

Изучение внутренней речи характеризуется многообразием направлений и идей, в одних случаях дополняющих друг друга, в других – исключающих.

Психолингвистика, когнитивная лингвистика и лингвистика текста рассматривают однозначно внутреннюю речь в виде элемента порождения речевого высказывания. Везде упоминается её сложная структура, состоящая из образов слов и структур, служащих порождению разных уровней языка внешней речи. Отмечается направление процесса отбора образов: от слова к предложению, при этом отмечается, что использование схемы развертывания действия внутренней речи находится в рамках речевой деятельности человека. Внутренняя и внешняя речь могут переходить друг в друга, а промежуточным этапом такого перехода является речь «про себя».

1.3 Структурные особенности оформления внутренней прямой речи и её семантика в английских и русских художественных текстах

Прямая речь, как об этом было сказано выше, в художественном тексте может передавать не только звучащую речь персонажей, но и их размышления. Подобную разновидность прямой речи можно назвать внутренней прямой речью.

This is the moment I marked off on the calendar, Edward thought.

(Taylor // Love stories 2006: 190)

«Для чего вздумал я требовать от ее наивного, свежего, детского ума оригинальной смелости? – думал он. – Ведь она, как птичка: щебечет первое, что ей приходит в голову, и, почем знать, может быть, это щебетанье даже гораздо лучше, чем разговоры об эмансипации, и о Ницше, и о декадентах?»

(Куприн 1971: 21)

В структурном отношении внутренняя прямая речь в художественных текстах на сопоставляемых языках имеет различия. В английских текстах она чаще всего не оформляется кавычками, а в русских, как правило, оформляется. Расположение вводящей и содержательной частей, как и в случаях с внешней прямой речью, может быть различным.

В сопоставляемых языках в художественном тексте внутреннюю прямую речь могут вводить слова автора.

She had a habit of saying little silent prayers about the simplers everyday, things, and now she whispered: ‘Please God, make him think I am still pretty’.

(Henry 1995: 3)

И заныло непослушное сердце: «Димка. Где ты сейчас? Какие ветры дуют тебе в лицо? Помнишь ли почтовые полустанки, короткие летние ночи и лесные свирепые грозы? Или белогривый конь унес тебя подальше от дорог прошлого, и ты, забыв про все, смотришь в чьи-то невинные девичьи глаза?»

(Кузаков 1983: 478)

Слова автора могут вклиниваться в содержательную часть внутренней прямой речи.

So, Robert Wilson thought to himself, she is giving him a ride, isn’t she? Or do you suppose that’s her idea of putting up a good show? How should a woman act when she discovers her husband is a bloody coward? She’s damn cruel but they’re all cruel. They govern, of course, and to govern one has to be cruel sometimes. Still, I’ve seen enough of their damn terrorism.

(Hemingway//Great Books of the Western World 1996 V. 60: 455)

«Посмотри на меня, пожалуйста, – снова слышит твое сердце. – Ведь я именно та, которую ты так долго искал. Ты и родился для того только лишь, чтобы найти меня. Ведь я красива, правда? Разве не в этом счастье? Не в этом ли истина? Не пора ли отдохнуть? Ты устал в поисках истины. А ведь главная тайна Вселенной – во мне. Ты нашел истину! Ты гений. Попробуй понять эту тайну…».

(Семенов 1983: 40)

Значительно реже в художественных текстах на сопоставляемых языках слова автора следуют за содержательной частью внутренней прямой речи, передающей размышления персонажа.

“And the sooner the better,” thought the headmistress, looking out of her window upon the playground which was growing uncomfortably full as ten to nine approached.

(Rid 1984: 15)

«Наверное, ночью вздумали втягиваться на внутренний рейд, да и сели на мель», – подумала она и вспомнила при этом командира «Цесаревича», слывшего первым умником среди артурских моряков – немолодого, весьма представительного капитана первого ранга Григоровича, и хитрого, похожего на цыгана, командира «Ретвизана» - капитана первого ранга Шенсновича, считавшегося одним из лучших командиров порт-артурской эскадры.

(Степанов 1950: 42)

Что касается семантических разновидностей внутренней прямой речи в английских и русских художественных текстах, то можно отметить большую значимость семантики вводящего глагола, который и маркирует данные разновидности.

В художественных текстах на сопоставляемых языках отмечается присутствие таких семантических видов внутренней прямой речи, как:

размышление,

осознание, осмысление,

разговор с самим собой,

выражение чувств,

воспоминание,

намерение совершить действие.

Рассмотрим подробнее черты сходств и различий семантики внутренней прямой речи, проявляющиеся как на материале английских, так и на материале русских художественных текстов.

Внутренней прямой речью в английских и русских художественных текстах могут быть оформлены размышления персонажа, представленные целой цепочкой мысли, но не заканчивающиеся определенным выводом,

Такую внутреннюю речь вводят в сопоставляемых языках глаголы, проявляющие сходство своих значений:

to think – думать, подумать,

to muse – задуматься.

“Alas,” thinks Eliduc to himself, “I’ve gone astray. I’ve stayed too long here. It was cursed, the day I first set eyes on this country. I’ve fallen head over heels in love. And she with me. If I have to say farewell to her now, one of us will die. Perhaps both. And yet I must go, the king of Brittany’s letter commands it, and there’s my promise to him. To say nothing of the one I swore my wife I must pull myself together. I can’t stay any longer, I have no alternative. If I were to marry Guilliadun, the Church would never stand for it. In all ways it’s a mess. And oh God, to think of never seeing her again! I must be open with her, whatever the cost. I’ll do whatever she wants, whichever way she sees it. Her father has got a decent peace, no one wants war with him anymore. I’ll plead the king of Brittany’s need and ask for permission to leave before the day’s out. It was what was agreed – I’d go to him as soon as we had peace here. I’ll see Guilliadun and explain the whole business. Then she can tell me what she wants, and I’ll do my best to make it come true.”

(Fowles 1980: 147)

«Вот истинное здание будущего, открытого и ясного, – думал Даярам. – Будут ли люди в этих радостных зданиях современности лучше? Настолько, насколько красивее новые постройки? Или здания стали лучше, а люди хуже? Как-то они встретят мою мечту о Красе Ненаглядной?»

(Ефремов 1994: 450)

Заглядевшись на муравьев, Захар Павлович держал их в голове еще версты четыре своего пути и наконец подумал: «Дать бы нам муравьиный или комариный разум – враз бы можно жизнь безбедно наладить: эта мелочь – великие мастера дружной жизни; далеко человеку до умельца-муравья».

(Платонов 1991: 32)

‘I’m a double-dyed dub, mused John Perkins, ‘the way I’ve been treating Katy...’

(Henry 1995: 125)

Внезапно он оборвал пение и задумался: «Перепою все еще раз! Съезжу в Ленинград, к милейшей Евгении Сергеевне. Пусть покажет мне личный архив Максимилиана Федоровича. Все же у меня процент бестолковости должен бы быть поменьше, чем у Мстислава…»

(Ефремов1994: 530)

В чем проявляется здесь сходство?

Обратимся к этимологии значений глаголов.

Английский глагол «to think» является общим германским глаголом; сравните: немецкий danken, готский pagkjan, шведский tänka; происходит от индоевропейского корня *teng- в значении «воспринимать, «думать».

Русские глаголы «подумать», «думать» имеют значение «размышлять», образованы от существительного «дýма» в значении «мысль». Данное значение сохранилось в сходных по форме словах некоторых славянских языков, сравните: словацкий duma (раздумье, размышление).

Существует точка зрения на это существительное, как на заимствованное из германских языков, сравните: готский dōms (суждение). Сам глагол «думать» встречается с аналогичным значением в сербохорватском дýмати, польском dumać (задумываться).

Следовательно, можно заключить отсутствие этимологического родства глаголов «to think», «думать». Но сходство значений проявляется в их современном употреблении в речи.

Сопоставим семантику английского глагола «to muse» и русского «задуматься».

Английский глагол «to muse» маркирует процесс обдумывания, размышления. Он стал использоваться в английском языке в 14 веке. Существует вероятность его происхождения от старофранцузского muser, восходящего к среднелатинскому musum в значении «говорить тихо».

Русский глагол «задуматься» аналогично в семантическом плане представляет процесс размышления персонажа. Можно заметить сходство в семантике внутренней прямой речи, представляющей собой динамичный процесс формирования и развития мыслей персонажей текста.

На материале русских художественных текстов внутренняя прямая речь – размышление может маркироваться и вводящим глаголом

рассуждать.

«Как там сказано, так тому и быть! – рассуждал Мосолов, погоняя и без того горячего коня. – В Невьянск! В Невьянск!»

(Федоров 1991: 323)

В этом случае внутренняя прямая речь отображает процесс построения умозаключений.

Как в английском, так и в русском языке внутренняя прямая речь может передавать не только динамику размышлений персонажей, но и окончание этого процесса в виде осознания происходящего и построения собственных выводов.

Как в английском, так и в русском языке маркерами такой внутренней прямой речи могут быть глаголы ввода, проявляющие сходства в своей семантике:

to know – знать,

to understand – понимать.

Рассмотрим каждую пару подробнее.

Внешняя прямая речь английского языка, вводимая глаголом «to know», выражает познание и осознание создавшейся ситуации текста.

I know: Dolly, they said, was Verena’s cross, and said, too, that more went on in the house on Talbo Lane than a body cared to think about. Maybe so. But those were the lovely years.

(Capote 1974: 34)

Глагол «to know» соотносится с индоевропейским корнем *ken(d)-, gen(d)- и, возможно, проявляет сходство с германским kannjan в значении «знать и уметь».

Русский глагол «знать» также может маркировать внутреннюю прямую речь с семантикой «представлять понятия, сведения о ситуациях в тексте, выражая процесс осознания действительности».

И Андрею показалось необычайно значительным, полным глубокого смысла, что вот здесь, на открытом месте, в таком жестоком бою, как святая, выжила эта береза – красивое песенное дерево. Сама природа поставила ее здесь для украшения бедного в убранстве поля, и, значит, сама природа даровала ей бессмертие. И еще сильнее почувствовал Андрей то, что пришло к нему впервые в жизни. Но теперь он знал: это счастье победы. Он был счастлив, что стал солдатом, что вечером стоит на том же самом месте, где утром начал бой. Несколько секунд Андрей не отрывал от березы очарованного взгляда.

(Бубеннов 1968: 300-301)

Глагол «знать» с аналогичным значением встречается в некоторых славянских языках, кроме русского: украинском знáти, белорусском знаць, болгарском знáя, сербохорватском знäти, словенском znáti, чешском znáti, словацком znat’, польском znać, верхнелужицком znać, нижнелужицком znaś. Он проявляет родственное сходство с древнепрусским ersinnat (узнавать), древневерхненемецким irknâan, готским kann, ирландским gnáth (известный) и восходит, как и глагол «to know», к индоевропейскому корню *ĝen- (рождаться).

Можно сделать вывод о том, что маркирующий внутреннюю прямую речь глагол «to know» в английском языке и глагол «знать» – в русском в семантическом плане представляют собой этимологически родственную информацию, отражающую процесс окончания размышлений и построения умозаключений.

Как было указанно выше, внутренняя прямая речь осознания действительности может вводиться в английских художественных текстах глаголом «to understand», а в русских художественных текстах – глаголом «понимать».

Seriously, though, it’s only now, seeing the kind of man he turned out to be, that I understand the paradox of his primness: he wanted so to respectable that the defections of others somehow seemed to him backsliding on his own part.

(Capote 1974: 91)

«Если я снова остановлюсь, – вдруг отчетливо понял Штирлиц, – и выйду из машины, и сяду на землю (машинально он отметил, что здесь, севернее, на обочинах еще не было зелени и языки снега в лесу были покрыты копотью, потому что ветер разносил дым пожарищ на десятки километров окрест), то я могу не устоять, не удержать себя и поверну назад; приеду в Базель, пересеку границу и лягу спать в первом же маленьком отеле – он примерно в двухстах метрах от Германии, прямо напротив вокзала, улица тихая, спокойная, хотя слышно, как гудят паровозы; но ведь это так прекрасно, когда они грустно гудят, отправляясь в дорогу; папа водил меня на маленькую станцию под Москвою, – кажется, называлась она Малаховка, – и мы подолгу слушали с ним, как проносились поезда, стремительно отсчитывая на стыках что-то свое, им одним понятное… Тебе нельзя останавливаться сейчас, старина… Езжай-ка к себе, прими душ, выпей крепкого кофе и начинай работу…»

(Семенов 1986: 16)

Английских глагол «to understand» имеет значение: «понимать», «истолковывать», «предполагать», «подразумевать», которые показывают результативность процесса размышления.

Сравним этимологию значений глаголов: «to understand», «понимать».

Английский глагол «to understand» состоит из приставки under- и корня -stand. Приставка under- является общегерманским словом, сравните: немецкий unter, готский undar, шведский under. Приставка первоначально представляла собой два разных слова:

словоформа inter (unter) в значении «между»;

infra в значении «под», исходящем из индоевропейской основы *ņdheri в значении «под».

В современном английском языке эта приставка сохраняет значение «ниже, под». При присоединении к глаголу может иметь дополнительное значение недостаточности, неполноты. Отсюда, возможно, становится более понятной такая сема глагола «to understand», как «подразумевать, предполагать».

Английский корень stand восходит к глаголу «to stand», который является родственным некоторым германским глаголам: немецкому stehen, нидерландскому staan, шведскому stå и образован от индоевропейского корня *st[h]ā- в значении «стоять, ставить». Слово родственно русскому стоять. Следовательно, значение глагола «to understand» – это не только «понимать», но и, в некоторых случаях, желание осознать действительность, зафиксировав посредством умозаключений анализ происходящего в своей памяти.

Русский глагол «понимать» происходит от глагола «понять», восходящего к словоформам -ять, возьму. «Возьму» происходит от «взять», которое образовано из приставки vъz- и jęti, встречается в таких славянских языках, как украинский взяти, сербохорватский ýзêти, чешский vzíti, словацкий vziat, польский wziać в значении «брать». Значение глагола «понимать» таково: «что-то осмыслять, толковать».

Сопоставив семный состав глаголов «to understand» и «понимать», можно отметить отсутствие этимологического родства в их значениях, но, с другой стороны, в их семном составе присутствует стремление зафиксировать происходящее в сознании посредством проведенного мыслительного анализа. Сравните: английский «to understand» – «понимать» и русский «понимать» – «осмыслять»; «to understand» как «считать, полагать» и русский «понимать» как «толковать».

Таким образом, в сопоставляемых языках внутренняя прямая речь, маркируемая глаголами ввода «to understand» и «понимать», в одинаковой мере может представлять собой процесс фиксирования в сознании персонажей результатов собственного мыслительного анализа.

Целесообразно подробно коснуться различий семантики внутренней прямой речи на материале английского и русского языков.

В английских художественных текстах внутренняя прямая речь как осознание происходящего может представлять собой признание каких-либо фактов действительности. В этом случае она может вводиться глаголом

to acknowledge.

‘Mr. Fink certainly peruses of the papers when he comes home,’ acknow-ledged Mrs. Fink, with a toss of her head; ‘but he certainly don’t ever make no Steve O’Donnell out of me just to amuse himself – that’s a sure thing.’

(Henry 1995:168)

В русском языке внутренняя прямая речь – осознание окружающей действительности может отражать процесс осознания по-разному. Это может быть представление результатов умозаключений персонажа при анализе сложившейся ситуации текста. В этом случае внутренняя прямая речь может вводиться такими глаголами, как:

догадаться,

соображать и др.

«Управляющий санкт-петербургской конторы Данилов», – догадался Демидов и, сделав надменное лицо, пошел прямо на него.

(Федоров 1991: 42)

«Так и есть, нома, или водяной рак, одно из заболеваний, с которым врач-неспециалист сталкивается раз в жизни, а то и совсем не встречается!» – соображал Гирин, спотыкаясь в темноте, стараясь не отстать от проворных ребят.

(Ефремов 1994: 44)

Осознание окружающих событий может быть представлено в виде вывода, который размышляющий делает сам. Вводится такая внутренняя прямая речь следующими глаголами:

заключить

решить,

решиться.

«Так мы все деревни в войну проедим, – заключил про себя Копенкин. – Никакой тыловой базы не останется: разве доедешь тогда до Розы Люксембург».

(Платонов 1991: 122)

«Ну, а мне пора убираться! – решил Ходжа Насреддин, вспомнив утреннее приключение у городских ворот и опасаясь, что стражники, не ровен час, узнают его. – Но где же все-таки достану я полтаньга? О всемогущая судьба, столько раз выручавшая Ходжу Насреддина, обрати на него свой благосклонный взор!»

(Соловьев 1969: 18)

Внутренняя прямая речь в русских художественных текстах может отражать процесс действительности как стремление не только проанализировать, но и запомнить увиденное. В этом случае она часто вводится глаголом

заметить.

«Не желают лишать меня изящного занятия равняться на фронте и драть горло перед взводом, – саркастически заметил Денис. – Что ж, судьба!»

(Задонский 1968: 71)

В русском языке осознание, осмысление в виде внутренней прямой речи может демонстрировать процесс мыслительного анализа, когда размышляющий убежден в результатах своих размышлений заранее. В этом случае внутренняя прямая речь может вводиться словосочетанием

решаться верить.

– Не убывают ли люди в чувстве своей жизни, когда прибывают постройки? – не решался верить Вощев.

(Платонов 1988: 92)

В русском языке, в отличие от английского языка, внутренняя прямая речь, маркируемая в художественном тексте глаголом «верить», представляет собой умозаключение в виде истины, в правоте которой размышляющий убежден.

Целесообразно представить палитру отражения осознанного события жизни в рамках внутренней прямой речи в английских и русских художественных текстах в виде рисунка (Рисунок 1).

Рис. 1 – Отражение осознанного события жизни в рамках внутренней прямой речи персонажей английских и русских художественных произведений

Следовательно, как показывает схема, в английских и русских художественных текстах внутренняя прямая речь данной семантической разновидности представляет собой в основном процесс окончания формирования умозаключения о происходящих событиях, основывающийся на имеющемся жизненном опыте.

В этих случаях она может маркироваться глаголами:

«to know» - «знать», «to understand» - «понимать».

В английском языке, в отличие от русского, в меньшей мере наблюдаются вариации процесса осознания, отраженные в виде внутренней прямой речи. Внутренняя прямая речь, вводимая глаголом «to acknowledge», в семантическом плане аналогично является признанием правоты совершаемых поступков и действий. В русском же языке в виде внутренней прямой речи окончание умозаключений в ходе процесса осознания тоже подразумевает непосредственное обращение размышляющего к собственному опыту, причем обращение может быть разного плана. Это может быть или догадка, или принятие определенного решения, используя свой собственный жизненный опыт. Но в русском языке думающий персонаж текста может в ходе осознания событий обращаться и к опыту других, принимая происходящее на веру.

Как часто бывает в жизни, человеку свойственно, предавшись размышлениям, проговаривать свои мысли вслух для самого себя. Обычно это происходит негромко, шепотом, и в этом случае внутренняя прямая речь часто представлена обращенностью к самому себе как к собеседнику. В художественных текстах на сопоставляемых языках маркерами данной разновидности внутренней прямой речи могут быть глаголы речи.

В английских и русских художественных текстах такая речь – это чаще всего шепот, вводимый глаголами

to whisper,

прошептать.

Now, she whispered, crossing over to his bed, James must go to sleep too…

(Woolf//Great Books of the Western World 1996 V. 60: 58)

Слабой, осторожной иголкой пробегала боль в сердце, но сразу терялась, и Катя смотрела на себя издали чужими радостными глазами, шептала: «Море же, Катенька, море!»

(Потанин 1982: 93)

Сопоставим этимологию английского глагола «to whisper» и русского глагола «шептать».

Английский глагол «to whisper» восходит к древнеанглийскму hwisprian. Это германское слово с основой *xwis- родственно среднедатскому wispelen, немецкому wispeln, древненорвежскому hvískra, hvísla.

Английский глагол «to whisper» происходит из звукоподражания шепоту. Следовательно, «to whisper» и «шептать» обладают сходными образовательными основами, что дает основание заключить об аналогичном характере внутренней прямой речи, вводимой этими глаголами и представляющей разговор шепотом с самим собой.

Русский глагол «шептать» исходит из праславянской основы *šьpъtъ, šьpъtаti. Является звукоподражательным словом. Этот глагол с аналогичным значением «произносить что-то шепотом» весьма распространен в других славянских языках. Сравните: украинский шептáти, болгарский шéпна, словенский šepetáti, чешский šeptati, словацкий šeptat’, польский szeptać, верхнелужицкий šeptаć, нижнелужицкий šeptаś.

В русском языке часто можем встретить маркирование внутренней прямой речи нейтральными глаголами говорения, употребляемыми с местоимением себе:

говорить себе,

возразить в себе,

приказать себе и так далее.

«Какая комната! Какая милая комната! – говорит он себе и бросается к шкапу. – Откуда это столько сабель набрано? – тень невольного уважения к деду появляется в его сердце. – Должно быть, он много воевал с врагами, раз столько сабель захватил».

(Крашенинников 1991: 12)

«Ну и что? – возразил он тому в себе, кто успокоился оттого, что слежка пока не было. – В этом государстве вполне могли вызвать трех соседей и поручить им фиксировать каждый проезд моей машины, всех машин, которые едут ко мне, всех велосипедистов, пешеходов и мотоциклистов… И ведь безропотно станут фиксировать, писать, сообщать по телефону… Но я отвожу главный вопрос… И задаст его мне Шелленберг… со своей обычной улыбкой он предложит написать в отчет о моей работе в Швейцарии в те дни, когда я засветил Вольфа.»

(Семенов 1986: 18)

«Ты бы лучше посидел спокойно, – приказал себе Сыромуков. – Ты приехал сюда лечиться, а не философствовать. Сиди и дыши… Но лечиться я не буду.»

(Воробьев 1988: 302)

В этих случаях размышляющий говорит сам с собой. Направленность произносимых вслух размышлений на самого себя подчеркивается использованием местоимений. В этимологическом плане глаголы ввода такой семантической разновидности внутренней прямой речи не обладают родством. Сравните значения этих глаголов:

to whisper– «говорить шепотом, шептать, шептаться»,

говорить себе - «сказать себе»

возразить себе – «заявить себе о своем несогласии с предыдущим высказыванием в тексте»,

приказать себе – «отдать приказ, распоряжение самому себе».

Таким образом, по своей семантике глаголы ввода внутренней прямой речи – проговаривания вслух собственных размышлений – проявляют сходство лишь в том, что все они являются глаголами речи, но сама речь – проговаривание вслух – в сопоставляемых языках будет специфична. В английском и русском языках это шепот, в русском языке – это так же действительно разговор с самими собой. Данный вывод можно схематично представить так:

Рис. 2 – Изображение ввода внутренней прямой речи – проговаривания вслух собственных размышлений персонажей английских и русских художественных произведений

Итак, как показывает схема, сопоставляемые языки специфично демонстрируют в художественном тексте процесс проговаривания вслух собственных мыслей. Оформление проговаривания собственных мыслей вслух в виде диалога с самим собой довольно убедительно представлено в русских художественных текстах. В форме внутренней прямой речи в английских и русских художественных текстах нечетко выражена адресованность собственного размышления в виде шепота.

Как в английских, так и в русских художественных текстах внутренняя прямая речь может представлять отражение внутренних чувств размышляющего. Нередко как в английских, так и в русских художественных текстах она маркируется глаголами ввода типа:

to feel – почувствовать.

Amid all maze, uproar, and novelty she felt cold reality taking her by the hand. No world of light and merriment. No round of amusement. Her sister carried with her most of the grimness of shift and toil.

(Dreiser 1968: 31)

И теперь в стремительном, все нарастающем движении он почувствовал: сотня была подобно лавине, свергнувшейся с кручи в пропасть. Нельзя не отстать, не свернуть в сторону. Только вперед. Ущелье совсем близко. Уже видны неровные края скал по обеим сторонам дороги.

(Пермитин 1980: 227)

Являются ли глаголы ввода «to feel» и «почувствовать» родственными словами?

Английский глагол «to feel» – «почувствовать» является по своему происхождению германским глаголом; сравните: древнеанглийский felan, древнесаксонский gi-folian, древнефризский fela, немецкий fühlen; и соотносится с индоевропейским корнем *pel- в значении «ударять, прикасаться».

Русский глагол «почувствовать» образован от глагола «чувствовать» в значении «услышать, заметить».

Данное значение прослеживается и в болгарском языке: чýвам (слышу). Следовательно, глаголы «to feel» и «почувствовать» не обладают этимологическим родством, а сходство наблюдается исключительно в семантике значения «воспринимать что-либо».

В русском языке отмечается случай использования внутренней прямой речи в роли чувственного восприятия. В этом случае она может вводиться такими глаголами, как:

дивиться,

удивиться.

Он наблюдал, как самолеты бросались с высоты, как от них отрывались бомбы. Оглушенный их железным свистом, он быстро прижимался в угол окопа, а потом, выглядывая, дивился: «Эх, дыму-то! Как из прорвы какой!»

(Бубеннов 1968: 79)

«Чего он испугался, чудак?» – удивился Давыдов, заметивший, как побледнел хозяин, как губы его едва шевелились, объятые дрожью.

(Шолохов 1966: 112)

В отличие от английского языка, в русских художественных текстах исследуемого периода внутренняя прямая речь может быть не только номинацией чувственного восприятия событий текста, но и выражением одновременных определенных чувств человека. Какие это чувства?

В разряд добрых чувств попадают чувства успокоения, утешения и жалости. Успокоение в виде внутренней прямой речи может быть представлено семантикой глаголов ввода определенного типа:

успокоить себя,

успокоиться,

утешить себя.

«Ничего, все образуется», – успокаивал себя Василий.

(Кузаков 1983: 13)

«Женятся же хорошие и ученые люди на швейках, на горничных, – утешал я себя, и живут прекрасно, и до конца дней своих благословляют судьбу, толкнувшую их на это решение. Не буду же я несчастнее других, в самом деле?»

(Куприн 1971: 136)

В этом случае глаголы используются вместе с возвратным местоимением себя или с частицей -ся, демонстрируя направленность прямой речи на самого размышляющего.

В разряд негативных чувств попадают чувства сильного волнения, возмущения, злости, муки и страдания. Каждое из перечисленных чувственных состояний вводится собственным глаголом.

Внутренняя прямая речь, отражающая крайнее волнение персонажа, может вводиться глаголом

содрогнуться.

Такое состояние было у него всегда незадолго перед припадком. «Только бы не зараз!» – внутренне содрогнулся он, вслушиваясь в медленную речь Самохина.

(Шолохов 1966: 262)

Внутренней прямой речью передаются также чувства негодования, раздражительности, они могут маркироваться глаголом

возмутиться.

Николай Иванович возмутился: «Просто тебе, Даша, ударило в нос, что он знаменитость».

(Толстой 1967: 22)

Чувство злобы, гнева в виде внутренней прямой речи часто вводится глаголом

рассердиться.

«Что он плетет?! – еще больше рассердился подполковник. – Поработать не даст, все настроение испортит. Сиди с ним тут теперь, слушай, наверно, жалобу принес об украденной в прошлом году и до сих пор не найденной курице».

(Кашин 1987: 405)

Внутренняя прямая речь как отражение страданий и мук человека вводится в русских художественных текстах глаголом

мучить.

И все это тоненькое и зыбкое вызывало жалость, сострадание, и только одно теперь мучило: «Неужели от рук его станет гибнуть этот робкий живой голосок?.. Но почему гибнуть, да почему же? Там, в городе, с ней будут коллектив, воспитатели, они и поймут, и полюбят, и заменят семью…»

(Потанин 1982: 122)

Чувство тоски и грусти, отображенное внутренней прямой речью дополнительно маркируется глаголом

вздохнуть.

«Нет хороших людей», – вздохнул Покенов и задремал.

(Воронин 1973: 76)

Чувства, передаваемые в виде внутренней прямой речи в английских и русских художественных текстах, представлены на рисунке 3.

Рис. 3 – Отражение чувств в виде внутренней прямой речи персонажей английских и русских художественных произведений

Итак, как показано на рисунке, в английских и русских художественных текстах в одинаковой мере отчетливо представлено чувственное восприятие в виде внутренней прямой речи, маркируемой глаголами «to feel» – «почувствовать», но в русском языке в виде внутренней прямой речи, по сравнению с английским, очень разнообразно может передаваться набор добрых и злых чувств человека. Причем злых чувств значительно больше, как и в случае с внешней прямой речью, представленной выше.

Как в английских, так и в русских художественных текстах внутренняя прямая речь может представлять собой воспоминание размышляющего персонажа о каких-либо событиях. В этом случае она может маркироваться такими глаголами ввода, как:

to remember – вспоминать.

I remember my brother-in-law going for a short sea trip once, for the benefit of his health. He took a return berth from London to Liverpool; and when he got to Liverpool, the only thing he was anxious about was to sell that return ticket.

(Jerom//http://www.homeenglish.ru/Jerom_Three man. rar.)

«Шаг за шагом она становилась символом отказа от желаний, – вспоминал художник, – звеном между прошлым и настоящим, видимым и невидимым. Уничтожая все следы себя, она находила свое «я» в изображениях, созданных и подлежащих созданию, и кое-что большее, что мир безусловной реальности никогда не мог найти».

(Ефремов 1994: 334)

Являются ли маркирующие внутреннюю прямую речь – воспоминание глаголы «to remember» и «вспоминать» родственными глаголами?

Английский глагол «to remember» имеет значение «помнить, вспоминать, то есть содержать в памяти, постоянно возвращаясь к этому, какие-то собственные умозаключения по поводу произошедших событий.

Он восходит к слову «memory» (память). Cлово «memory» является заимствованием из латинского языка, сравните: латинское memoria (память). Префикс rе- имеет значение «снова». Глагол «to remember» также является заимствованием из латинского языка, имел в нем значение «снова, повторно». Другими словами, в значении английского глагола «to remember» сосредоточено повторное обращение к памяти.

Русский глагол «вспоминать» по своему образованию восходит к глаголу «помнить» и существительному «память».

Слово «память» встречается, наряду с русским, в других славянских языках: украинском пàм’ять, белорусском пàмяць, болгарском пàмет, сербохорватском пäмêт, словенском pámet (разум, рассудок), чешском pamĕt, словацком pamät’, польском pamięć. Оно родственно латинскому mens, mentis (ум, мышление, разум), из германских языков – готскому gamunds, древневерхненемецкому gimund в значении «память» и восходит к индоевропейскому корню *mntis в значении «помнить, думать, судить о чем-либо».

Приставка в- означает проникновение внутрь и не является родственной английской приставке re-. Русский глагол «вспоминать» имеет толкование «проникнуть внутрь памяти, возобновить что-то в своей памяти».

Приставка с- отдельно имеет значение совместного выполнения действия. Следовательно, «вспоминать» означает «проникнуть внутрь памяти и с помощью имеющейся там информации воссоздать заново образ происшедших ранее событий».

Таким образом, глаголы «to remember» и «вспоминать» не являются этимологически родственными словами, но схожи в своих современных значениях: «что-либо зафиксировав когда-то в памяти, воспроизвести в виде размышлений или суждений вновь». В этом случае умозаключение оформляется в английских и русских художественных текстах внутренней прямой речью.

В установленных нами примерах в художественных текстах на английском и русском языках не было отмечено маркирования внутренней прямой речи – воспоминания другими глаголами.

Воспоминание в художественных текстах может быть как высказыванием, то есть внешней речью, направленной на другого человека и произнесенной вслух, так и размышлением, которое он может вслух не произносить, но мысль направить на самого себя.

Представленный выше анализ можно изобразить на рисунке (Рисунок 4).

Рис. 4 – Изображение ввода внутренней прямой речи – воспоминания персонажей английских и русских художественных произведений

В художественных текстах на сопоставляемых языках внутренняя прямая речь может быть намерением совершить какое-либо действие. Как в английском, так и в русском языке отмечается одинаковое маркирование такой внутренней речи следующими глаголами:

to wish – хотеть.

I wished I were a giant so that I could grab hold of that shed and shake it to a splinter; knock down the door denounce them both. Yet – of what could I accuse Maude?…

(Capote 1974: 110)

Весь этот день я провел в магазине: мне хотелось подарить что-нибудь Кате – мы опять расстались. Это было нелегкое дело. Бабу на чайник? Но у нее не было чайника. Платье? Но я никогда не мог отличить крепсатин от файдешина. «Лейку?» «Лейка» была бы ей очень нужна, но на «лейку» не хватало денег. Без сомнения, я так ничего и не купил бы, если бы не встретил на Арбате Валю.

(Каверин 1972: 321)

Обратимся к сопоставлению этих глаголов. Английский глагол «to wish» является старым германским глаголом, аналогичные формы наблюдаются в других германских языках: немецком wűnschen, нидерландском wenschen, древнеисландском œskja; имеющих значение «хотеть, желать».

Русский глагол «хотеть» обладает семантикой «иметь желание, намерение делать что-либо». Он образован от старославянского хотЬти и встречается в других славянских языках; сравните: украинский хотíти, болгарский ща (из хъштХ), сербохорватский хóтjети, словенский hotëti, чешский chtíti, словацкий chc(i)et’, польский chcieć, верхнелужицкий chcyć, нижнелужицкий kśeś. Глагол «хотеть» образован от праславянского хъtĕti в значении «желание, охота».

Таким образом, глаголы «to wish» и «хотеть» не являются этимологически родственными словами, но они в одинаковой мере способны маркировать внутреннюю прямую речь, выражающую намерения размышляющего что-либо сделать, а в нашем случае, намерение что-либо произнести вслух.

В английских художественных текстах внутренняя прямая речь-намерение может маркироваться словосочетанием типа:

to have an idea.

I had an idea: down on the river below us there was a forsaken houseboat, green with the rust of water, half-sunk; it had been the property of an old man who made his living catching catfish, and who had been run out of town af-

ter applying for a certificate to marry a fifteen-year-old coloured girl. My idea was, why shouldn’t we fix up the old houseboat and live there?

(Capote 1974: 51)

Следовательно, английский и русский языки проявляют как сходства, так и различия в маркировании внутренней прямой речи – намерения что-либо произнести вслух. Сказанное можно представить схематично (Рисунок 5).

Рис. 5 – Изображение внутренней прямой речи – намерения персонажей совершить действие в английских и русских художественных произведениях

Итак, английские и русские художественные тексты в одинаковой мере способны использовать внутреннюю прямую речь, являющуюся размышлением, осознанием предлагаемых событий текста, проговариваем вслух, выражением положительных и негативных чувств размышляющего, воспоминанием о предшествующих событиях текста и намерением совершить речевое действие.

Отсюда закономерно встает вопрос: какой же семантической разновидностью чаще всего является внутренняя прямая речь в английских и русских художественных текстах 20 века?

Сопоставление семантических видов внутренней прямой речи в английском и русском языках показывает, что как в английском, так и в русском языке в художественных текстах чаще всего встречается внутренняя прямая речь в виде размышления. В английском языке она составляет 65 % от числа выявленных примеров, а в русском языке – 53 %. Довольно часто в английских и русских художественных текстах можно встретить внутреннюю прямую речь – осознание событий текста. В английском языке – это 15 % от общего числа примеров, а в русском языке – 20 %.

В русских художественных текстах чаще, чем в английских, отмечается тенденция к использованию внутренней прямой речи в виде воспоминаний. В русском языке это 10 % от общей выборки примеров, а в английском – 7 %.

На материале английского языка в художественных текстах чаще, чем в текстах на русском языке, внутренняя прямая речь может отражать чувства размышляющего персонажа. В английском языке это 7 % от числа всех примеров, а в русском – 4 %.

Как в английских, так и в русских художественных текстах редко встречается внутренняя прямая речь – намерение совершить действие. В английском языке такие примеры составляют лишь 1 %, а в русском – 3 %.

В одинаковой мере нередко внутренняя прямая речь может представлять собой процесс рождения размышления, переданного в виде разговора с самим собой. Но в русских художественных текстах такое явление встречается чаще, чем в английских. На материале английского языка это 5 % от общего числа примеров, на материале русского языка – 10 %.

Произведя с помощью количественного метода анализа подсчет в процентном соотношении общей доли разновидностей внутренней прямой речи в сопоставляемых языках, можно представить полученные результаты в виде диаграмм (Рисунок 6, 7).

Подведем итог вышесказанному. Под внутренней прямой речью принято понимать размышления персонажа текста, которые вслух не проговариваются или проговариваются для самого себя.

В структурном плане внутренняя прямая речь в английских художественных текстах чаще всего не оформляется кавычками, а в русских – оформляется ими.

Слова автора могут предшествовать прямой речи, вклиниваться в ее содержательную часть или же стоять после нее, как и в случаях с внешней прямой речью.

В семантическом плане в художественных текстах на сопоставляемых языках внутренняя прямая речь может быть размышлением, и в этом случае проявленных различий отмечается меньше. Однако на материале русских художественных текстов в рамках внутренней прямой речи можно заметить отображение процесса построения умозаключения .

В сопоставляемых языках в одинаковой мере в художественных текстах внутренняя прямая речь может выражать процесс осознания происходящих событий и построения собственных выводов. В этом случае они маркируются глаголами «знать», «понимать». Однако процесс осознания в виде внутренней прямой речи в сопоставляемых языках может проявлять свою специфику.

В английских художественных текстах это может быть осознание в виде признания достоверности происходящего, а в русских художественных текстах это может быть представление результатов умозаключения. Отличительной особенностью русского языка является представление в рамках внутренней прямой речи осознания действительности на основании веры.

Внутренняя прямая речь в английском и русском языках может демонстрировать в художественных текстах сам процесс порождения размышлений в виде разговора с самим собой. В сопоставляемых языках это чаще всего бывает шепот. В русских художественных текстах семантическая разновидность такой речи может вводиться нейтральными глаголами говорения, употребляемыми с возвратным местоимением себе, себя.

В английских и русских художественных текстах внутренняя прямая речь может представлять чувственное восприятие происходящего.

Данное восприятие имеет вид речевой информации, маркируемой глаголами чувств. В сопоставляемых языках внутренняя прямая речь отображает добрые и злые чувства размышляющего. В разряд добрых чувств попадают чувства успокоения, жалости. К разряду злых чувств в сопоставляемых языках относятся возмущение, злость, страдания и т.д. Но в русских художественных текстах внутренняя прямая речь способна в большей мере предъявить целую палитру злых чувств размышляющего.

Как в английском, так и в русском языке внутренняя прямая речь может отражать воспоминания человека, намерения размышляющего сделать что-либо.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ РАБОТЫ

Адмони В.Г. Грамматический строй как система построения и общая теория грамматики / В.Г. Адмони. – Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1988. – 239 с.

Адмони В.Г. Основы теории грамматики / В.Г. Адмони. – Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1964. – 105 с.

Алексеева А.В. Прямая и косвенная речь в современном русском литературном языке / А.В. Алексеева // Русский язык в школе. – 1937.– № 4. – С. 30-47.

Амоналиева Ф.Б. Недиалогические конструкции с прямой речью и их функционирование в художественных текстах: дис. … канд. филол. наук. – Л., 1989. – 177 с.

Ананьев Б.Г. Психология чувственного познания / Б.Г. Ананьев. – М.: Изд-во АПН РСФСР, 1960. – 486 с.

Артеменко Е.П. Внутренняя монологическая речь героя как компонент речевой структуры образа в художественном тексте / Е.П. Артеменко // Структура и семантика текста: Межвуз. сб. науч. тр. – Воронеж: Изд-во ВГУ, 1988. – С. 61- 69.

Асмус В.Ф. Античная философия (история философии) / В.Ф. Асмус. – 3- е изд. – М.: Высш. школа, 2003. – 400 с.

Аспекты общей и частной лингвистической теории текста / под ред. Н.А. Слюсаревой и др. – М.: Наука, 1982. – 192 с.

Бабайцева В.В. Односоставные предложения в современном русском языке / В.В. Бабайцева. – М.: Просвещение, 1968. – 160 с.

Бабайцева В.В. Переходные конструкции в синтаксисе. Конструкции, сочетающие свойства двусоставных и односоставных (безличных, именных) предложений / В.В. Бабайцева. – Воронеж: Центрально-Черноземное кн. изд-во, 1967. – 391 с.

Бабайцева В.В. Русский язык: Синтаксис и пунктуация / В.В. Бабайцева – М: Просвещение, 1979. – С. 246-247.

Бабайцева В.В. Современный русский язык: Учебное пособие: в 3 ч. Ч. 3: Синтаксис. Пунктуация / В.В. Бабайцева, Л.Ю. Максимов. – М.: Просвещение, 1981. – 269 с.

Баженова Е.А. Фактор интерпретации чужой речи в смысловой структуре научного текста / Е.А. Баженова // Функциональная стилистика: Теория стилей и их языковая реализация: Межвуз. сб. науч. тр. – Пермь: Изд-во ПГУ, 1986. – С. 70-75.

Бариленко Н.Н. Об одном аспекте внутренних монологов (в связи с несобственно-прямой речью) /Н.Н. Бариленко // Вопросы теории Романо-германских языков: Сб. науч. ст. – Днепропетровск: Изд. ДГУ, 1975. – Вып. 7. – С. 184-196.

Бахтин М.М. (Собр. соч. в 5 томах: работы 1940-х – начала 1960-х годов) – М.: Русские словари, 1997. – 731 с.

Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет / М.М. Бахтин. – М.: Художественная литература, 1975. – 502 с.

Биренбаум Я.Г. К теории сложного предложения: на материале английского языка / Я.Г. Биренбаум // Вопросы языкознания. – 1982. – № 2. – С. 56-58.

Биренбаум Я.Г. Сложноподчиненное предложение в современном английском языке: Учеб. пособие / Я.Г. Биренбаум. – Челябинск: Изд-во ЧГПИ, 1981. – 130 с.

Блох М.Я. Диктема в уровневой структуре языка / М.Я. Блох//Вопросы языкознания. – 2000. – №4. – C.56-67.

Богова М.Г. Структурно-семантические и прагматические особенности конструкций с чужой речью / М.Г. Богова // Прагматические и семантические аспекты синтаксиса: Сб. науч. тр. Калинин: Изд-во КГУ, 1985. – С. 121–128.

Борисова Л.М. К вопросу о функционировании текстообразующих речевых действий в повествовательном художественном дискурсе / Л.М. Борисова // Германские, романские и русский языки в сопоставительном аспекте: Сб. науч. тр. – Воронеж: Издательство Воронежского государственного университета, 1998. – С. 12-20.

Булахов М.Г. Русский язык: Пособие для подготовительных отделений вузов / М.Г. Булахов, Н.М. Пипченко, Л.А. Шевченко. – Минск: Издательство БГУ, 1982. – С.304–305.

Валгина Н.С. Русская пунктуация: Принципы и назначение: Пособие для учителей / Н.С. Валгина. – М.: Просвещение, 1979. – 125 с.

Валгина Н.С. Синтаксис современного русского языка: Учеб. для вузов. – 3-е изд., испр. / Н.С. Валгина. – М.: Высшая школа, 1991. – 432 с.

Валгина Н.С. Современный русский язык: Пунктуация: Учеб. пособие для вузов / Н.С. Валгина. – М.: Высшая школа, 1989. – 176 с.

Валгина Н.С. Современный русский язык: Учеб. для вузов / Н.С. Валгина, Д.Э. Розенталь, М.И. Фомина. – 5-е изд., перераб. – М.: Высшая школа, 1987. – 480 с.

Валгина Н.С. Трудные вопросы пунктуации: Пособие для учителя / Н.С. Валгина – М.: Просвещение, 1983. – 176 с.

Валгина Н.С. Современный русский язык / Н.С. Валгина, Д.Э. Розенталь, М.И. Фомина, В.В. Цапукевич. – М.: Высшая школа, 1961. – С.433-435.

Васева – Кадынкова И. Диалог без авторского текста / И Васева-Кадынкова // Русская речь. – 1972. – № 5. – С. 38 – 43.

Виноградов В.В. О языке художественной литературы / В.В. Виноградов. – М.: Гослитиздат, 1959. – 654 с.

Виноградов В.В. О теории художественной речи / В.В. Виноградов. – М.: Гослитиздат, 1971. – 240 с.

Виноградов В.В. Основные вопросы синтаксиса предложения. (На материале русского языка) / В.В. Виноградов // Вопросы грамматического строя. – М.: Изд-во АН СССР, 1955. – С. 389-435.

Выготский Л.С. Избранные психологические исследования / Л.С. Выготский. – М.: Просвещение, 1956. – 450 с.

Выготский Л.С. Мышление и речь // Собрание сочинений. – М.: Педагогика, 1982. – Т.2. – 660 с.

Гаврилова З.В. Некоторые особенности монологических высказываний в диалогической речи (на материале английского языка): автореф. дис. ... канд. филол. наук. – Л., 1970. – 22 с.

Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистических исследований / И.Р Гальперин. – М.: Наука, 1981. – 138с.

Гальперин П.Я. К вопросу о внутренней речи / П.Я Гальперин // Доклады АПН РСФСР. – М.: Наука, 1957. – Вып. 4. – 341 с.

Гаркунова З.П. Употребление временных глагольных форм в дополнительном придаточном предложении в современном английском языке / З.П. Гаркунова // Учен. зап. МГПИИЯ им. М.Тореза. – М.: Изд-во МГПИИЯ им. М. Тореза, 1957. – Т. 15. – С. 99 – 126.

Гурина Т.Л. Авторская позиция в романе А. Мальрос «Удел человеческий» / Т.Л. Гурина / /Формы раскрытия авторского сознания на материале зарубежной литературы: Межвуз. сб. науч. тр. – Воронеж: Изд-во Воронежского государственного университета, 1986. – С. 82-91.

Дарканбаева И. Т. К вопросу о несобственно-прямой речи / И. Т. Дарканбаева // Известия АН КазССР. Серия: Филология. – 1978. – № 3. – С. 4-10.

Дарканбаева И.Т. Синтаксис прямой, косвенной и несобственно-прямой речи в английском языке: автореф. дис. ... канд. филол.. наук. – М, 1980. – 24 с.

Дарканбаева И.Т. Соотношение «ситуация – контекст» для случаев с чужой речью / И. Т. Дарканбаева // Изв. АН КазССР. – Серия: Филология. – 1977. – № 2. – С. 20-27.

Жинкин Н.И. О кодовых переходах во внутренней речи / Н.И. Жинкин // Вопросы языкознания. – 1964. – № 6. – С. 26-38.

Жинкин Н.И. Язык – речь – творчество (Избранные труды) / Н.И. Жинкин; составление, научная редакция, текстологические примечания, библиографический очерк С.И. Гиндина. Подготовительный текст С.И. Гиндина и М.В. Прокопович (при участии Е.С. Прокопович). – М.: Лабиринт, 1998. – 255 с.

Зименкова В.А. Внутренний монолог персонажей как проявление лирического начала в эпическом тексте / В.А. Зименкова // Текстовый и сентенционный уровень стилистического анализа / Под ред.И.В. Арнольд. – Л.: Изд-во ЛГПИ им. А.И. Герцена, 1990. – 160 с.

Зименкова В.А. Функционально – смысловые особенности личных местоимений в структуре прямой внутренней речи персонажей / В.А. Зименкова // Единицы языка в коммуникативном и номинативном аспектах: межвуз. сб. науч. тр. Л.: Изд-во ЛГПИ им. А.И. Герцена, 1986.

– С. 82-88.

Зубрилина Л.Н. Предложения с прямой речью / Л.Н. Зубрилина, В.Ф. Мейеров. – Иркутск: Изд-во Иркутского государственного ун-та, 1987. – 136 с.

Инфонтова Г.Г. Грамматические признаки несобственно-прямой речи в современном русском языке: автореф. дис. … канд. филол. наук. – Л., 1962. – 23 с.

История философии в кратком изложении / Пер. с чеш. И.И. Богута. – М.: Мысль, 1991. – 590 с.

История философии: Запад – Россия – Восток (книга первая. Философия древности и средневековья) – М.: Греко-латинский кабинет, 1995. – 480 с.

Кизима М.Н. Художественный текст и его анализ / М.Н. Кизима // Семантика целого текста: Тезисы выступлений на совещании (Одесса, сентябрь 1987 г.). – М.: Наука, 1987. – С. 72-73.

Кобрина Н.А. Механизмы речепорождения и восприятия текста в рамках когнитивной лингвистики (перспективы изучения) / Н.А. Кобрина // Когнитивная лингвистика: Современное состояние и перспективы развития: Материалы первой международной школы-семинара по когнитивной лингвистике. – Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2001. Ч.1 – С. 82-83.

Кодухов В.И. Прямая и косвенная речь в современном русском языке / В.И. Кодухов. – Л.: Учпедгиз, 1957. – 86 с.

Кожевникова Н.А. Живописная косвенная речь в художественных произведениях Х1Х века / Н.А. Кожевникова // Типы текста и специфика функционирования языковых средств: Межвуз. сб. науч. тр. – Куйбышев: Изд-во Куйбышевского государственного университета, 1986. – С. 58-67.

Кожевникова Н.А.Синтаксическая синонимия в художественном тексте / Н.А Кожевникова // Вопросы языкознания. – 2005. – №2.

– С. 82-91.

Костромина Н.В. Русский язык: Учебник для студентов педагогических институтов: в 2 ч. Ч.2. Состав слова и словообразование. Морфология. Синтаксис. Пунктуация / Н.В. Костромина, К.А. Николаева, Г.М. Ставская, Е.Н. Ширяев. – М.: Просвещение, 1989. – 288 с.

Крючков С.Е. Современный русский язык: Синтаксис сложного предложения: Учеб. пособие для педагогических институтов / С.Е. Крючков, Л.Ю. Максимов. – М.: Просвещение, 1977. – 191 с.

Кусько Е.Я. Проблемы языка современной художественной литературы: несобственно-прямая речь в литературе Германии / Е.Я. Кусько. – Львов: Вища школа. – Изд-во при Львовском университете. – 1980.

– 207 с.

Кучинский Г.М. Психология современного диалога / Г.М. Кучинский. – Минск: Изд-во Минского государственного университета, 1988. – 206 с.

Леонтьев А.А. Основы психолингвистики / А.А. Леонтьев. – М.: Смысл, 1997. –187 с.

Леонтьев А.А. Понятие текста в современной лингвистике и психолингвистике / А.А. Леонтьев // Психолингвистическая и лингвистическая природа текста и особенности его восприятия. – Киев: Вища школа, 1979. – 320 с.

Леонтьев А.А. Психолингвистические единицы и порождение речевого высказывания / А.А. Леонтьев. – М.: Наука, 1969. – 307 с.

Леонтьев А.А. Речь и общение / А.А. Леонтьев // Иностранные языки в школе. – 1974. - № 6. – С. 80-85.

Логинов А.В. Вопросительное предложение и вопросо – ответный комплекс во внутренней речи персонажа художественного реалистического произведения: дис. … канд. филол. наук. – Санкт – Петербург, 1992. – 189 с.

Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек–текст–семиосфера–история / Ю.М. Лотман. – М.: Языки русской культуры, 1996. – 452 с.

Лурия А.Р. Курс общей психологии / А.Р. Лурия. Лекция 1- 6. – М.: Изд-во МГУ, 1970. – 143 с.

Лурия А.Р. Основные проблемы нейролингвистики / А.Р. Лурия. – М.: Изд-во МГУ, 1975. – 251 с.

Лурия А.Р. Язык и сознание / А.Р. Лурия. – М.: Изд-во МГУ, 1979. – 319 с.

Милых М.К. Конструкции с прямой речью в современном русском языке: автореф. дис. … канд. филол. наук. –Л., 1962. – 28 с.

Милых М.К. Прямая речь в художественной прозе / М.К. Милых. – Ростов-на-Дону: Ростовское книжное издательство, 1958. – 240 с.

Москальская О.И. Грамматика текста / О.И. Москальская. – М.: Высшая школа, 1981. – 183 с.

Мурзин Л.Н. Текст художественного произведения: к проблеме специфики / Л.Н. Мурзин, М.Н. Литвинова // Функциональные разновидности речи в коммуникативном аспекте: Межвуз. сб. науч. тр. – Пермь: Изд-во Пермского государственного университета, 1988. – С.122-128.

Нелюбин Л.Л. Перевод и прикладная лингвистика / Л.Л. Нелюбин. – М.: Высшая школа, 1983. – 208 с.

Нелюбин Л.Л. Наука о переводе (история и теория с древнейших времен до наших дней): Учебн. Пособие / Л.Л. Нелюбин, Г.Т. Хухуни. – М.: Флинта: МПСИ, 2006. – 416 с.

Нелюбин Л.Л., Бухтиярова С.А., Гаркуша Л.Г., Филиппова И.Н. Сравнительная типология английского и русского, немецкого и русского, французского и русского языков. Учебник / Под редакцией Л.Л. Нелюбина. – М.: Изд-во МГОУ, 2006. – 204 с.

Немец Г.П. О порядке слов в конструкциях с прямой речью: автореф. дис. ... канд. филол. наук. – Краснодар: Краснодарское книжное изд-во, 1966. – 40 с.

Николина Н.А. О способах передачи чужой речи в автобиографических произведениях / Н.А. Николина // Композиционное членение и языковые особенности художественного произведения. Русский язык: Межвуз. сб. науч. тр. МГПИ им. В.И. Ленина. – М.: Изд-во МГПИ им. В.И. Ленина, 1987. – С. 87-102.

Отин О.С. О субъективных формах передачи чужой речи / О.С. Отин // Русский язык в школе. – 1966. – № 3. – С. 50-52.

Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью / референциальные аспекты семантики местоимений / Е.В. Падучева. – М.: Наука, 1985. – 271 с.

Падучева Е.В. Семантические исследования / Е.В. Падучева. – М.: Наука, 1996. – 255 с.

Покровская Е.А. Грамматико-стилистическое своеобразие авторской ремарки при прямой речи в современной русской художественной прозе: автореф. дис. ... канд. филол. наук. – Ростов-на-Дону, 1982. – 28 с.

Попова Л.Г. Лексическое обозначение родственных связей в индоевропейских языках (в сопоставительном аспекте) / Л.Г. Попова // Язык и общество: Современные исследования социальной коммуникации и лингвистических тенденций. – Москва; Тула: Изд-во НИИСПРАЕН, 2004. – С. 126-128.

Попова Л.Г. Прагматика воспроизведения внутренней и внешней речи в немецких и русских художественных текстах: дисс. … докт. филол. наук. – М., 2002. – 560 с.

Попова Л.Г. Воспроизведение внутренней речи в немецких и русских художественных текстах с позиций прагмалингвистики: Монография / Л.Г. Попова. – Мичуринск: Издательство Мичуринского государственного аграрного университета, 2001. – 145 с.

Резникова Т.И. Рецензия на «Reported discourse. A meeting ground for different linguistic domains» / Ed. by T. Guldemann, M. von Roncador. Amsterdam; Philadelphia: John Benjamins, 2002 / Т.И. Резникова // Вопросы языкознания. – 2004. – № 2. – С.129-134.

Руднев В.П. Теоретико-лингвистический анализ художественного дискурса: автореф. дис. ... докт. филол. наук. – М., 1996. – 47с.

Рязанова Н.К. Прямая и косвенная речь в английском языке / Н.К. Рязанова, М.В. Смолина. – М.: Просвещение, 1981. – 110 с.

Смирнов И.П. Порождение интертекста / Элементы интертекстового анализа примеров из творчества Б.Л. Пастернака / И.П. Смирнов. – М.: Наука, 1997. – 112 с.

Соколов А.И. Внутренняя речь и мышление / А.И. Соколов. – М.: Просвещение,1968. – 248 с.

Сопочкина Г.А. Система способов передачи чужой речи и ее реализация в идиостиле А.П. Чехова: автореф. дис. ... канд. филол. наук. – М., 2003. – 26 с.

Ступина И.Ю. Коммуникативная организация высказывания в контекстуальном и семантическом аспектах (на материале русского и английского языков): автореф. дис. ... канд. филол. наук. – Л., 1979. – 22 с.

Султанходжаева Л.В. Дистантность как форма проявления точки зрения в несобственно-прямой речи / Л.В. Султанходжаева // Аспекты семантического анализа высказывания и текста: Сб. науч. тр. – Ташкент: Изд-во Ташкентского государственного ун-та, 1987. – С. 41-48.

Тихонов С.Е. Прямая речь и прямое высказывание в художественном строе народной лирики: автореф. дис. ... канд филол. наук. – Воронеж, 1987. – 18 с.

Топорова Т. В. О типах познания в древнегерманской мифо-поэтической модели мира / Т. В. Топорова // Вопросы языкознания. – 2000. – №2. – С. 35-46.

Турунтаева С.А. Коммуникативно-прагматическая характеристика пересказанной речи в ранненовоанглийском языке: автореф. дис. на … канд филол. наук. – Л., 1988. – 17 с.

Уманцева Л.В. Лексико-грамматические свойства глаголов и глагольных сочетаний, вводящих прямую речь: автореф. дис. … канд филол. наук. – Ростов-на-Дону, 1980. – 31 с.

Успенский Б.А. Поэтика композиции / Б.А. Успенский. – М.: Искусство, 1970. – 225 с.

Формановская Н.И. Полупрямая речь / Н.И. Формановская // Русская речь. – 1972. – № 5. – С. 82 – 85.

Хазова О.И. Функции грамматического оформления чужой речи в произведениях Лиона Фейхтвангера: автореф. дис. … канд. филол. наук. – М., 1976. – 20 с.

Хардин В.П. Некоторые аспекты вариативности «чужой речи» в английской газете / В.П. Хардин // Вариативность в германских языках: Тезисы докладов и сообщений Всесоюзной конференции. – Калинин: Изд-во КГУ, 1988. – С. 252 – 253.

Хухуни Г.Т. Очерки по истории грамматической мысли первой трети ХХ века / Г.Т. Хухуни, соавтор Д.З. Гоциридзе. – Тбилиси: ТГУ, 1984. – 200 с.

Чернухина И.Я. Элементы организации художественного прозаического текста / И.Я. Чернухина. – Воронеж: Изд-во Воронежского государственного университета, 1984. – 237 с.

Чумаков Г.М. Синтаксис конструкций с чужой речью / Г.М. Чумаков. – Киев: Вища школа, 1975. – 220 с.

Чумаков Г.М. Чужая речь как лингвистическая категория и проблемы грамматики, лексикологии и стилистики: автореф. дис. … докт. филол. наук. – Днепропетровск, 1977. – 46 с.

Шевченко Л.А. Пособие по русскому языку и литературе для поступающих в вузы / Л.А.Шевченко, Н.М. Пипченко, В.С. Карабан. – Минск: Изд-во БГУ, 1975. – 268 с.

Шевченко Н.Б. Номинативы ввода прямой речи / Н.Б. Шевченко // Вестник Киевского ун-та. Романо-германская филология. – 1980. - № 14. – С. 49-50.

Шевченко Н.Б. Субстантивные номинативы ввода прямой речи / Н.Б. Шевченко // Вестник Киевского ун-та. Романо-германская филология. – 1982. – № 16. – С. 44-46.

Emmot C. Narrative comprehension: a discourse perspective. – Oxford: Oxford university press, 1997. – 320 р.

Reported discourse. A meeting ground for different linguistic domains/Ed. By Güldemann, M. von Roncador. – Amsterdam; Philadelphia: John Benjamins, 2002. – 423 p.

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА

Бубеннов М.С. Белая берёза. Роман / М.С. Бубеннов. – М.: Молодая гвардия, 1968. – 592 с.

Воробьев К.Д. Убиты под Москвой. Повести / К.Д. Воробьев. – Воронеж: Центрально-Черноземное книжное изд-во, 1988. – 383 с.

Воронин С.А. Избранное: В 2-х т. Т.2. Две жизни: Роман. Рассказы / С.А. Воронин. – Л.: Художественная литература, 1973. – 423 с.

Ефремов И.А. Лезвие бритвы: Роман / И.А. Ефремов. – Нижний Новгород: Русский купец, Братья славяне, 1994. – 592 с.

Задонский Н.А. Денис Давыдов / Н.А. Задонский. – М.: Военное издательство, 1968. – 616 с.

Каверин В.А. Два капитана / В.А. Каверин. – М.: Детская литература, 1972. – 575 с.

Кашин В.Л. Справедливость – мое ремесло: Романы / В.Л. Кашин. – М.: Советский писатель, 1987. – 560 с.

Крашенинников Н.А. Целомудрие: Роман / Н.А. Крашенинников. – М.: Советский писатель, 1991. – 608 с.

Кузаков Н. Красная волчица: Роман / Н. Кузаков. Предисловие В. Балябина. – М.: Современник, 1983. – 480 с.

Куприн А. Избранное / А. Куприн. – Кишинев: Изд-во Картя Молдовеняскэ, 1971. – 768 с.

Пермитин Е. Три поколения / Е. Пермитин. – М.: Молодая гвардия, 1980. – 240 с.

Платонов А.П. Чевенгур: Роман / А.П. Платонов. Сост., вступ. ст., комментарии Е.А. Яблокова. – М.: Высшая школа, 1991. – 654 с.

Платонов А.П. Ювенильное море. Повести. Рассказы. Публицистика. Пьеса / А.П. Платонов. – Воронеж: Центрально-Черноземное книжное изд-во, 1988. – 431 с.

Потанин В.Ф. Избранное: Повести и рассказы / В.Ф. Потанин. Послесловие Н. Яновского. – М.: Молодая гвардия, 1982. – 510 с.

Семенов Г.В. Голубой дым / Г.В. Семенов. – М.: Советская Россия, 1983. – 336 с.

Соловьев Л.В. Повесть о Ходже Насреддине / Л.В. Соловьев. – Душанбе: Изд-во Ирфон, 1969. – 454 с.

Степанов А.Н. Порт-Артур. Кн. 1 / А.Н. Степанов. – М.: Государственное изд-во Художественной Литературы, 1950. – 539 с.

Толстой А.Н. Хождение по мукам. В 2-х т. Т. 1 / А.Н. Толстой. – М.: Художественная литература, 1967. – 583 с.

Федоров Е.А. Каменный пояс: Роман-трилогия. Кн.1, 2 (Демидовы. Наследники) / Е.А. Федоров.– Л.: Художественная литература, 1991. – 767 с.

Федоров Е.А. Каменный пояс: Роман-трилогия. Кн. 2. (Две жизни: Роман. Рассказы) / Е.А. Федоров.– Л.: Художественная литература, 1991. – 423 с.

Шолохов М.А. Поднятая целина. Роман в двух книгах / М.А. Шолохов. – Л.: Лениздат, 1969. – 702 с.

Capote T. The grass harp. Breakfast at tiffany’s / T. Capote. – Moscow: Progress publishers, 1974. –. 223 р.

Dreiser T. Sister Carrie / T. Dreiser. – Moscow: Higher schoоl publishing house, 1968. –. 594 р.

Fowles J. The Ebony Tower. Eliduc. The Enigma / J. Fowles. – Moscow: Рrogress publishers, 1980, – 246 p.

Great Books of the Western World. Imaginative literature: Selections from the Twentieth Century. Mortimer J. Adler. Editor in Chief. Encyclopedia Britanica, Inc., 1996. V. 59. – 659 р.

Great Books of the Western World. Imaginative literature: Selections from the Twentieth Century. Mortimer J. Adler. Editor in Chief. Encyclopedia Britanica, Inc., 1996. V. 60. – 582 р.

Henry O. 100 Selected stories / O. Henry. Great Britain by Mackays of Chatham plc, – Chatham, Kent: Wordsworth Editions Limited, 1995. – 690 p.

Jerome K. Jerome. Three men in a boat (to say nothing of the dog). Chapter 1. Режим доступа: http://www.homeenglish.ru/ Jerome_Three men. Rar; 1,27 Мб.

Love Stories =[Рассказы о любви]/предисловие, комментарии Е.В. Гвоздковой (Читаем в оригинале). – М.: Айрис-пресс, 2006. – 352 с.

Rid M. Fresh from the country / M. Rid. – Moscow: Prosvechsheniye, 1984. – 160 p.