Серебряный век. Общая характеристика

Вступление. Серебряный век. Общая характеристика Серебряного века

На рубеже XIX-XX веков технический и экономический прогрессы достигли невероятных масштабов: приручено электричество, изобретены телеграф и телефон, появился кинематограф, в небо поднялись первые самолёты, люди перестроили города и пустили по ним трамваи. На этот период приходится и всплеск научных открытий, например, в области биологии и физиологии. Рождаются и развиваются новые науки: почвоведение, сейсмология, астрофизика, биохимия. Стремительно развивается философская мысль: Владимир Соловьёв заложил основы русской религиозной философии. Набирало обороты и революционное движение. Мир начинал новую жизнь и требовал перемен.
Назревала революция и в искусстве. Творческие люди, как особо чувствительные натуры, остро ощущали происходящее, а особенно бездуховность, царящую в обществе. Власть старого искусства со своими канонами, уставами и школами уже не соответствовала новой реальности. Молодым талантам хотелось воздуха и свободы. Перемены, происходившие в политической и экономической жизни России, раскрепостили культуру, что привело к её невероятному подъёму. Искусство во всех его проявлениях становится своеобразным взглядом в будущее, устремляется к нему, предсказывая, предугадывая, открывая. В истории русской культуры период конца IX века -начала ХХ получил название «Серебряный век». Н.А. Бердяев говорил о том времени: «В эти годы России было послано много даров…» Серебряный век — это не научный термин, а скорее принятое опреде­ление периода духовного и культурного взле­та, начавшегося в России в 1890-х годах и за­вершившегося после Октябрьской революции. Тогда в России появились выдающиеся деятели в различных областях: в литературе, живописи, философии, науке, музыке, театре. Стремительно развиваясь, русская культура стала ярчайшим явлением времени.

«Русские сезоны» Дягилева покоряют Европу. Париж был сразу ошеломлен, побежден, охвачен восторгом. Французский критик Луи Жиллэ, вспоминая сезоны 1909-12 годов, восклицает: «Шехеразада», «Князь Игорь», «Жар-Птица», «Лебединое Озеро», «Призрак Розы»! Событие, внезапность, шквал, что-то вроде землетрясения. Не могу иначе выразить: моя жизнь раскололась на две части: до и после Дягилева. Изменилось всё представление наше, все мысли об искусстве. Мы прозрели».

Рубеж веков - это время расцвета фортепианной музыки, особенно фортепианной миниатюры. Многие виднейшие представители новой музыки сами были великолепными пианистами. Среди них нельзя не отметить С. Рахманинова, А. Скрябина, С. Прокофьева, К. Дебюсси. Именно они создали оригинальные типы фактуры, новую трактовку фортепиано.

Развивается драматический театр. Широкую известность и популярность приобретает система К.С. Станиславского, главным принципом которой является основной принцип всякого реалистического искусства - жизненная правда.

Уже через несколько месяцев после киносеансов, которые устроили братья Люмьер в декабре 1895 года, фильмы начали снимать и в России. Первые дореволюционные ленты были документальными хрониками из жизни императорской семьи. Однако в начале XX века появились игровые фильмы: в 1907 году Александр Дранков побывал во Франции и Великобритании, где он посещал киносеансы, а после возвращения в Россию решил основать «первое в России синематографическое ателье», которое получило название «Торговый дом Дранкова». Уже в следующем году Дранков снял фильм «Понизовая вольница» («Стенька Разин»). Ленту считают первой короткометражкой Российской империи.

Вторую российскую киностудию основал Александр Ханжонков. В 1912 году на этой студии вышел первый в мире кукольный мультфильм «Прекрасная Люканида, или Война усачей с рогачами». Интересно, что все герои мультфильма — насекомые, несмотря на то что сам мультипликационный фильм представляет собой пародийные картины, рассказывающие о жизни аристократов. Владислав Старевич, режиссёр ленты, сам сделал куклы из высушенных тел жуков, пластилина и проволоки. Режиссер использовал технику покадровой съемки. Он заранее продумал все движения кукол, разделил их на несколько фаз, каждую из которых снимал отдельно. Из-за необычной техники Старевича мультфильм стал популярен и в России, и за рубежом. В лондонской газете Evening News писали: «Как всё это сделано? Никто из видевших картину не мог объяснить. Если жуки дрессированные, то дрессировщик их должен был быть человеком волшебной фантазии и терпения».

В 10-ых годах XX века зарождается русский авангард, проникший во все сферы искусства, в особенности в живопись и литературу. Критик Абрам Эфрос писал: «Футуризм стал официальным искус­ством новой России». Авангард — время манифестов и деклараций. Художники пишут их, пытаясь объяснить свое искусство и обосновать свое главенство и даже власть. Слово становится бойцовским орудием, острым и сокрушительным, с одной стороны, но необъяснимо загадочным, зачаровывающим, обретающим новые формы и смыслы, с другой стороны.

Зинаида Гиппиус писала: «Что-то в России ломалось, что-то остава­лось позади, что-то, народившись или воскрес­нув, стремилось вперед. . . Куда? Это никому не было известно…»

Глава 1. «Серебряные» адреса Петербурга

Жизнь и творчество многих представите­лей Серебряного века неразрывно связаны с Петербургом. Для Петербурга Серебряного века характер­на бурная культурная жизнь: выходило множе­ство журналов и газет, открывались новые те­атры и литературно-артистические кафе, боль­шую роль играли литературно-художественные салоны, устраивались религиозно-философ­ские диспуты. За каждым «серебряным» петербургским адресом стоит уникальная история, связанная с именами великих творцов того времени.

1.1 Александр Николаевич Бенуа

В атмосфере поисков новых форм, идеалов, средств выразительности в Петербурге сложилось художественное объединение «Мир искусства». Идеологом этой творческой группы был Александр Николаевич Бенуа, в доме которого собрались молодые люди, ставшие впоследствии видными деятелями, сыгравшими огромную роль в развитии русского искусства.

Дом семьи Бенуа сохранился до наших дней и отмечен мемориальной доской. Его современ­ный адрес: ул. Глинки, 15. Дом этот, поначалу двухэтажный, был куплен дедом Александра Николаевича в 1808 году, позднее был надстро­ен еще один этаж. Здесь жила удивительная се­мья, образовавшая своеобразную художествен­ную династию: архитекторы Н. Л. Бенуа и Л. Н. Бенуа, живописец-акварелист Альберт Бенуа, скульпторы Е. А. Лансере, А. Л. Обер, худож­ники А. А. Бенуа, Н. А. Бенуа, Е. Е. Лансере,

Н. Е. Лансере, 3 Е. Серебрякова и др.

Начиная с детских лет Александр Никола­евич Бенуа жил в атмосфере высокой духов­ной культуры, слышал разговоры и споры о живописи, музыке, театре, литературе. Из окон дома был виден прекрасный памятник архи­тектуры середины X V I I I века — Никольский собор, а неподалеку, на Театральной площади, находился Мариинский театр, построенный по проекту архитектора А. К. Кавоса, деда А. Н. Бенуа по материнской линии.

Атмосфера дома Бенуа не могла не влиять на молодых друзей — К. Сомова, Л. Бакста, Е. Лансере, Д. Философова, В. Нувеля и других.

Позже, когда Д. Философов, В. Нувель и А. Бенуа учились на юридическом факультете Петербургского университета, к ним присоединился и Сергей Павлович Дягилев. А в 1898 году из группы петербургских друзей круга А. Бенуа, решивших не зависеть от воли академических школ и авторитетных выставочных пространств, а начать свободно выражать себя в искусстве, говорить о том, что интересно самим, родится объединение «Мир искусства». Для А. Н. Бенуа как организатора объединения важно было, чтобы искусство несло эстетическое удовольствие; выполняло функцию объединения культур через признание и включение русской культуры в общее европейское наследие. Позже в квартире Дягилева на Литейном проспекте, дом 45 «мирискусники» открыли редакцию одноименного журнала. Представьте себе восторг читателей, которые брали в руки свежий, пахнущий типографскими красками журнал, над обложками которого трудились люди с великолепным художественным вкусом. На тот момент иллюстрирование журналов в России было совсем не развито, так что «Мир искусства» в этом плане не имел конкурентов. Издатели не просто привлекали читательскую аудиторию — они воспитывали ее, делали настоящее большое дело, можно смело сказать — вкладывали душу в свою работу.

С именем Александра Бенуа связан и ещё один адрес: Театральная площадь, дом 1. Как ни разносторонне был одарен Александр Бенуа, лучше всего его талант проявился в театральном искусстве. Он был автором многих костюмов и декораций. Гофман считал, что главное искусство, способное передать больше всего эмоций — музыка; а Бенуа считал, что театр — это место, где можно объединить все виды искусства. Первый настоящий триумф Бенуа-декоратора состоялся в 1902 году на сцене Мариинского театра, той самой, которую строил его дед по материнской линии, венецианец Альберт Катаринович Кавос. И с тех пор Александр Николаевич не прекращал работать в этой сфере.

1.2. Сергей Павлович Дягилев

Неразрывно с именем А.Н. Бенуа связано имя Сергея Павловича Дягилева. Он приехал из Перми и остановился у родствен­ников — Философовых, живших на Галерной улице, в доме № 12 Анна Павловна Философо­ва — родная сестра отца Дягилева, широко об­разованная женщина, увлекавшаяся революци­онными идеями, — была одной из основатель­ниц женских Бестужевских курсов. По окончании Петербургского университета Дягилев вместе со своими друзьями – Сомовым, Философовым и Бенуа совершил поездку за границу. А после возвращения члены кружка пришли к выводу о необходимости выхода на более широкую арену деятельности. Так появился журнал «Мир искусства», редакция которого, как уже говорилось, размещалась в квартире Дягилева на Литейном проспекте. Квартира была обставлена стариной итальян­ской мебелью, приобретенной во время поездки за границу. На стенах висели картины современ­ных художников, привезенные из той же поезд­ки.

Кроме работы над журналом, Дягилев серьёзно занялся организацией художественных выставок в Петербурге. И вот в январе 1898 года открывается вы­ставка русских и финляндских художников. Она была размещена в здании Музея декоративно-прикладного искусства при Центральном учи­лище технического рисования, созданного на средства барона А. Л. Штиглица. Здание учи­лища было построено в Соляном переулке (нынедом № 13) в 1879 — 1881 годах по проекту ар­хитекторов А. И. Кракау и Р. А. Гедике. Рядом в 1885 — 1896 годах было возведено здание му­зея для учащихся (ныне дом № 15) по проекту первого директора этого учебного заведения архитектора М. Е. Месмахера. Огромный стек­лянный купол перекрывает главный выставоч­ный зал площадью 1196 квадратных метров. На выставке были представлены работы В. Серова, И. Левитана, К. Коровина, Врубе­ля, Нестерова, «мирискусников» — А. Бенуа, Сомова, Бакста, Н. Лансере, а также и круп­нейших финских художников того времени.

Продолжая заниматься выставками и журналом, Дягилев в 1901году переехал с Литейного на набережную Фонтанки, дом 11, где прожил до 1906 года (в 1906 году на Осеннем салоне в Париже Дягилев открыл выставку «Два века русского искусства и скульптуры», которая во многом заложила основы успеха «Русских сезонов» и «моды на всё русское», охватившей Европу в последующие годы). Квартира была обставлена с большим вку­сом: стильная мебель, люстра в виде дракона —все это придавало ей особую яркость и какую-то необычность. Для работы редакции журна­ла были отведены две небольшие комнаты. А в большой столовой, как и на Литейном, соби­рались «мирискусники» и люди, к ним близ­кие. Сегодня на фасаде дома по адресу набережная реки Фонтанки, дом 11 находится мемориальная доска.

1.3. Сергей Васильевич Рахманинов

В 1907 году в Париже по приглашению Дягилева   в «Русских сезонах» в качестве пианиста, дирижера, композитора участвует выдающийся русский музыкант Сергей Васильевич Рахманинов, чьи жизнь и творчество неразрывно связаны с Петербургом. Петербург – единственный в мире город, сохранивший практически все дома, где Рахманинов бывал, жил или творил.

Один из адресов Рахманинова в детские годы – скромный дом в бывших Ротах Измайловского полка, где семью его родителей приютил в начале 1880-х сослуживец отца. Современный адрес: 12-я Красноармейская, 11. Дом цел до сих пор. Сергей Рахманинов учился в 1882 – 1885 годах на младшем отделении Петербургской консерватории. Каждое утро маленький музыкант направлялся на Театральную улицу (ныне ул. Зодчего Росси), где в корпусах Министерства народного просвещения (во дворе) и находились тогда классы. Вскоре его отправляют в Москву, к родственникам, где он продолжает обучение.

Приезжая с 1890 года в Петербург из Москвы, где Рахманинов учился в Консерватории в 1885 – 1892 годах, он останавливался у матери. Ее адрес указан в одном из писем Рахманинова: набережная реки Фонтанки, 133/9. Другой адрес – дом № 6 на Благовещенской (ныне Труда) площади – знаменателен не только тем, что Рахманинов приезжал туда к своим задушевным подругам, трем сестрам Скалон, но и тем, что в их доме впервые в Петербурге прозвучала музыка Рахманинова. Речь идет о романсе «В молчаньи ночи тайной», посвященном Вере Скалон и присланном ей автором по почте в октябре 1890 года. С середины 1890-х и до 1914 года музыка Рахманинова исполнялась в зале Дворянского собрания (ныне Большой зал Филармонии), а с 1901 года – еще и в Большом и Малом залах нового здания Консерватории, а также в Мариинском театре, Народном доме Николая II, в Тенишевском училище на Моховой и других местах. В 1903 – 1913 годах Рахманинов останавливался у своего двоюродного брата Аркадия Прибыткова в одном из корпусов Конюшенного ведомства, ныне это дом № 3 по каналу Грибоедова. Здесь часто бывала Вера Комиссаржевская, перед талантом которой Рахманинов преклонялся. Проходили музыкальные вечера, спорили о русском искусстве. Отсюда Сергей Васильевич ходил пешком в Дворянское собрание, если вечером там был его концерт. После удачного концерта Рахманинов вместе с друзьями отправлялся в ресторан «Вена». Это был своеобразный литературно – артистический клуб.

Здесь бывали Куприн, Леонид Андреев, Блок, Шаляпин, с которым композитор был особенно дружен.

Рахманинов бывал и на Васильевском острове: в доме № 9 на 12-й линии в 1904 – 1913 годах жил другой его двоюродный брат, бывший профессор по классу фортепиано, друг и покровитель, Александр Ильич Зилоти. Племянница Рахманинова, Зинаида Аркадьевна Прибыткова, вспоминала:

«Когда Сергей Васильевич бывал у нас или в доме Зилоти, с которым он тоже был очень близок, казалось странным, что могла быть кем-то распускаема басня о его черствости, сухости. Это был большой, резвый, простой ребенок. Помню, как-то Александр Ильич Зилоти подарил своим детям замечательную игру: железную дорогу с несколькими путями, передвижной стрелкой и станицей. Все, как настоящее…и поезд…всамделишный паровоз и несколько вагонов, которые с гудками и шипением носились по рельсам и останавливались у станции. И вот, как-то случилась катастрофа. Поезд наскочил на станцию, вагоны полезли один на другой и сошли с рельс. Надо было видеть двух взрослых, знаменитых музыкантов, которые в восторге ползали по ковру и устраняли «разрушения», причиненные «крушением» поезда. И неизвестно было, кто же получил больше удовольствия от этого «события»: дети ли, в немом восхищении смотрящие, как их отцы развлекаются на ковре, или сами отцы – прославленный пианист Александр Зилоти и всемирно известный композитор и пианист Сергей Рахманинов».Рахманинов».

Впоследствии Зилоти переехал в только что выстроенный дом № 14 по Крюкову каналу. Там Рахманинов, приезжая на гастроли в Петроград, останавливался с 1913 года. Отсюда он уехал 23 декабря 1917 года на Финляндский вокзал, а оттуда поездом на гастроли в Стокгольм. Композитор надеялся, что волнения в России временные и несколько месяцев гастролей помогут пережить это тяжелое время. Сергей Васильевич выехал вместе с семьей, и сложилось так, что в Россию он больше вернуться не смог.

Многие петербургские адреса Серебряного века связаны с именами русских поэтов того времени. Представители самых разных направлений: символисты, акмеисты, футуристы – в одно время ходили по улицам этого города, жили в его домах, встречались в квартирах, ресторанах, на выставках и концертах.

1.4. Александр Александрович Блок

Одним из самых известных адресов Петербурга того времени была Офицерская улица ( в 1918 году переименованная в улицу Декабристов), дом 57 (доходный дом Кольцова): это последний адрес Александра Александровича Блока, величайшего поэта-символиста, жившего здесь с 1912 по 1921 год. «Блоком бредила вся молодежь обеих столиц, - вспоминал Борис Пастернак в «Докторе Живаго», - Блок – это явление Рождества во всех областях русской жизни, в современном городском быту и в новейшей литературе, под звездным небом современной улицы и вокруг зажженной елки в гостиной нынешнего века…» В этом доме 22 марта 1915 года произошла судьбоносная встреча Сергея Есенина с Александром Блоком. Только-только прибыв из Москвы в Петроград, девятнадцатилетний Сергей Есенин прямо с вокзала направился на квартиру Александра Блока. Не застав знаменитого поэта, он оставил ему записку: «Александр Александрович! Я хотел бы поговорить с Вами. Дело для меня очень важное. Вы меня не знаете, может быть, где и встречали по журналам мою фамилию. Хотел бы зайти часа в 4. С почтением С. Есенин». Потом в автобиографии Есенин написал: «Когда я смотрел на Блока, с меня капал пот, потому что в первый раз видел живого поэта». Есенин читал Блоку свои стихи, получил от него рекомендательные письма для поэта Сергея Городецкого. А на есенинской записке Блок пометил для себя: «…стихи свежие, чистые, голосистые, многословный язык».

Родившись Петербурге, первые годы жизни Блок провел в ректорском доме Петербургского университета по адресу: Университетская набережная, дом 9. Семья размещалась во флигеле при учебном заведении. Будущий поэт жил в комнате окнами во двор, на втором этаже. Теперь в этих стенах располагается профком университета. Мама маленького Саши – Александра Андреевна – вскоре после рождения сына развелась с мужем. Позже она вышла за гвардейского офицера и будущего генерала Франца Кублицкого-Пиоттуха и перебралась с сыном на окраину, на Большую Невку.

С 1889-го по 1906 год Блок вместе с матерью и отчимом живёт в квартире в офицерских казармах лейб-гвардии Гренадерского полка на Петроградской набережной, дом 44. В первый же год мать отдаёт его во Введенскую гимназию, что располагается на Большом проспекте Петроградской стороны. В гренадерских казармах Александр Блок прожил 17 лет, почти половину своей жизни. 

Первые стихи Блок написал в пять лет. В восемь лет он встретил казанского поэта-лирика Гаврилу Габриева, после краткой беседы с которым окончательно утвердился в своем желании стать поэтом. В 1898 году Александр окончил гимназию. Тем же летом увлёкся Любовью Менделеевой. В августе поступил на юрфак Петербургского университета. А через три года перевёлся на историко-филологический факультет.

В 1903 году, в возрасте 23 лет, Александр Блок женится на дочери химика Менделеева, артистке Любови Дмитриевне, ставшей его музой и повлиявшей на создание первого поэтического сборника – «Стихи о Прекрасной Даме». Молодожёны переехали на Лахтинку (Лахтинская улица, дом 3, квартира 44), где прожили 2 года. Блоку нравился этот район своей «непарадностью». А вот Невский проспект он не любил за его буржуазность, за то, что на нем расцветала «потребительская идеология».

Блок снова вернулся на Петроградскую сторону августе 1910-го и прожил здесь, на улице Малой Монетной, в доме 9, два года. «Светлая, как фонарик, вся белая квартирка, – писала Зинаида Гиппиус о его доме. – Нас встретила его жена. А Блок еще спал. Вернулся поздно – только утром. Через несколько времени он вышел. Бледный, тихий, каменный, как никогда».

«На столе был такой порядок, – описывал его кабинет Корней Чуковский, – что хотелось немного намусорить… Вещи, окружавшие его казалось, сами собою выстраивались по геометрически правильным линиям».

«Мебель красного дерева – русский ампир, темный ковер, два книжных шкапа по стенам. Один с отдернутыми занавесками – набит книгами. Стекла другого затянуты зеленым шелком. В нем бутылки вина «Нюи» елисеевского разлива №22», – вспоминал квартиру Блока поэт Георгий Иванов.

И все же самые известные вои произведения – «Соловьиный сад», поэму «Двенадцать» - Блог напишет в квартире на Офицерской улице. Ныне в доме располагается Музей-квартира Александра Блока, где экспонируются архив, библиотека и личные вещи поэта. После смерти поэта его архив и вещи хранила его жена. После её кончины в 1939 году они были переданы в Пушкинский дом. Музей-квартира поэта на улице Декабристов была открыта в 1980 году.

1.5. Анна Андреевна Ахматова и Николай Степанович Гумилев

«…Я, тихая, веселая, жила
На низком острове, который, словно плот,
Остановился в пышной невской дельте.
О, зимние таинственные дни,
И милый труд, и легкая усталость,
И розы в умывальном кувшине!
Был переулок снежным и недлинным.
И против двери к нам стеной алтарной
Воздвигнут храм святой Екатерины.»

Так писала Анна Андреевна Ахматова о своем доме в Тучковом переулке (Тучков переулок, дом 17, квартира 29), где с 1912 по 1914 год она проживала вместе со своим супругом Николаем Степановичем Гумилевым. Гумилев и Ахматова свое неказистое, но по-своему уютное жилье ласково называли «Тучкой». Это была одна комната, выходившая окнами в переулок. Переулок выходил к Малой Неве, по которой сновали запряженные в барки с грузами небольшие буксиры. Тогда еще набережная у Тучкова моста не была одета в гранит, и берег полого спускался к реке. А противоположный берег зеленел кущами деревьев Петровского парка и светился куполами собора Святого князя Владимира. Это было чудесное, тихое, романтическое и очень знаковое место.

«Тучка» - это первый самостоятельный адрес Николая Гумилева в Петербурге (до этого он жил с родителями), здесь 1 октября 1912 года родился сын Гумилева и Ахматовой Левушка, впоследствии знаменитый историк Лев Николаевич Гумилев. В этом же году у Анны Андреевны вышла первая книга стихов «Вечер». Современник Ахматовой и Гумилева, интереснейший человек и замечательный художник Юрий Анненков, довольно близко знавший многих представителей Серебряного века в «Дневниках моих встреч» писал так: «Вся поэзия Ахматовой напоена петербургским воздухом. Поэзия Петербурга. Понятие трудно определимое. Но мы, петербуржцы, это отчетливо чувствуем». Именно во время проживания здесь создавалось, теоретически обосновывалось новое направление в русской поэзии – акмеизм. В январе 1913 года в журнале «Аполлон» была опубликована статья Н. Гумилева «Наследие символизма и акмеизма», ставшая, по сути, манифестом акмеизма. С «Тучки» проводит Анна Андреевна Ахматова Николая Степановича Гумилева на театр военных действий Первой мировой войны.

После развода Гумилева и Ахматовой у каждого из них были «свои» адреса в Петербурге.

Так, Анна Андреевна в общей сложности около 35 лет прожила в Фонтанном доме (это один из дворцов графов Шереметевых в Петербурге, расположенный по адресу набережная реки Фонтанки. Дом 34).  Сначала, с 1918 по 1920-ый, вместе с мужем Владимиром Шилейко. Затем снова вернулась сюда уже в 1926-м. Именно здесь располагалась квартира ее гражданского мужа, сотрудника Русского музея Николая Пунина.  Причем все гости должны были сначала получить разрешение для входа в Арктический институт, который находился там же. У самой Анны Андреевны был постоянный пропуск с печатью «Севморпути», где в графе «должность» указывалось – «жилец». 

Отсюда, из Фонтанного Дома она носила в «Кресты» передачи для арестованного сына. Здесь ее настигла война, а через пять лет постановление ЦК партии «О журналах «Звезда» и «Ленинград», за которым последовало  исключение ее и Михаила Зощенко из Союза писателей. Ахматова называла произошедшее «гражданской казнью». Сейчас в Фонтанном доме с 1989 года открыт мемориальный музей великой поэтессы Анны Андреевны Ахматовой.

Разведясь с Ахматовой, Гумилев женился на Анне Николаевне Энгельгард, которую шутливо называл «Anne II», и поселился в Петрограде, на Мойке, 23, в Доме искусств.  Гумилев жил тут с женой в двух перегороженных комнатках, сотворенных из бывшей бани бывшего владельца дома – С. Елисеева, брата «короля гастрономии», купца Г. Елисеева. О бане напоминали мраморные полы и потолки с цветными амурами. В этом доме была устроена очень дешевая, а в некоторых случаях и бесплатная столовая для деятелей искусств, и многие приходили сюда в трудное и голодное время, для того чтобы подкрепить свои силы и, конечно, чтобы в кругу единомышленников и оппонентов говорить о жизни, о творчестве. В Доме искусств постоянно происходили литературно-художественные собрания, доклады, прения, споры, в которых принимали участие А. Блок, А. Белый, О. Мандельштам, М. Горький, В. Ходасевич, М. Слонимский, М. Шагинян и многие другие. Там помещалась также литературная студия. Из «класса поэзии», руководимого Гумилевым возникла организация «Цех поэтов». Благодаря энергии Гумилева, Замятина, Чуковского и Горького Дом искусств в короткий срок стал подлинным центром интеллектуально-артистической жизни Петрограда.

Там же, в Доме искусств Н.С. Гумилев был арестован. «Господи, прости мои прегрешения, иду в последний путь. Гумилев». Восемь слов поэта. Больше он не напишет уже ничего. Эту записку в будущее Гумилев нацарапал на стене общей камеры №7 в Доме предварительного заключения, который находился по адресу улица Шпалерная, дом 29. Восемь слов его не только навсегда запомнит Георгий Стратановский, также арестованный по «Таганцевскому делу», но и будет хранить их в тайне долгих семь десятилетий. Рискнет рассказать о них только сыну…

1.6. Владимир Владимирович Маяковский

С Серебряным веком и Петербургом связано имя поэта-футуриста Владимира Владимировича Маяковского.

Когда Маяковский приехал из Москвы в Петербург, он поселился в гостинице «Пале-Рояль» на углу Пушкинской улицы и Кузнечного переулка (Пушкинская улица, дом 20), где часто останавливались известные музыканты, поэты и художники. В своем номере поэт часто писал письма матери с просьбой выслать ему денег. Позже Маяковский переселился отсюда на Надеждинскую улицу, которая сейчас носит имя поэта. С 1915 по 1918 год он жил в доме №52, фасад которого отмечен мемориальной доской. Поэт снимал просторную комнату на пятом этаже. Здесь он написал поэмы «Флейта-позвоночник», «Человек» и «Война и мир». Именно из этой комнаты Маяковский позвонил Лиле Брик через год после знакомства с ней и сказал: «Я стреляюсь. Прощай, Лилик». В тот день пистолет дал осечку.

Вообще знакомство с Бриками стало для Маяковского роковым событием в жизни.

Летом 1915 года приятельница Маяковского Эльза Каган, за которой он в то время ухаживал, привела его в гости к своей сестре Лиле Брик и ее мужу Осипу. Лиля Брик стала главной и мучительной любовью всей его жизни – она влияла на все поступки и творчество футуриста. Позже Маяковский перебрался из своего дома в квартиру Бриков на улице Жуковского, дом 7, где они проживали втроем, причем держaли молодого поэта в кoмнaте для прислуги. Он пoсвящaл Лиличке стихи, менял в угoду ей свoи привычки, мнения и взгляды, выбирaл друзей и твoрческие плaны пo ее сoвету. Вoт кaк o них писaл Михaил Пришвин: «Мaякoвский – этo Стaврoгин, нo Лиля Брик – этo ведьмa… Ведьмы хoрoши у Гoгoля, нo все-тaки нет и у негo и ни у кoгo тaкoй oтчетливoй ведьмы, кaк Лиля Брик». 

Итак, именно с Петербургом связана первая попытка самоубийства В. Маяковского, а также глубокие личные переживания, приведшие молодого поэта-футуриста к такому отчаянному шагу. Однако Петербург стал и тем местом, где Маяковский имел свой первый значительный успех в карьере поэта, и произошло это в 1916 году. Обратившись вновь к воспоминаниям художника Юрия Анненкова, мы найдем тому верное подтверждение: «В эту эпоху знаменитость, популярность и литературный авторитет Максима Горького были в полном рассвете, и я помню до всех мелочей ночь, проведенную в подвале «Бродячей собаки». Среди символистов, акмеистов, футуристов, заумников и будетлян присутствовал там и Максим Горький. В уже довольно поздний час Владимир Маяковский, как всегда – с надменным видом, поднялся на крохотную эстраду под привычное улюлюканье так называемых «фармацевтов», то есть посетителей, не имевших никакого отношения к искусству. Маяковский произнес, обращаясь к ним:

- Я буду читать для Горького, а не для вас!

Гул фармацевтов удвоился. Максим Горький, равнодушный, остался неподвижен.

Прочитав отрывок из поэмы «Война и мир» и два-три коротких лирических стихотворения, Маяковский сошел с эстрады.

- Болтовня! Ветряная мельница! – кричала публика.

Нахмурив брови, Горький встал со стула и произнес:

- Глумиться здесь не над чем. Это – очень серьезно. Да! В этом есть что-то большое. Даже если это большое касается только формы.

И, протянув руку гордо улыбавшемуся Маяковскому, он добавил:

- Молодой человек, я вас поздравляю!

Мы устроили овацию Горькому, и эта ночь превратилась в подлинный триумф Маяковского. Даже «фармацевты» аплодировали. На следующий день слухи о суждении Горького распространились в Петербурге, потом - в Москве. Продвижение Маяковского в литературной иерархии значительно ускорилось. Маяковскому было тогда двадцать три года».

Сегодня именем поэта Владимира Маяковского в Санкт-Петербурге названа улица, станция метро, а также одна из крупнейших публичных библиотек города.

Санкт-Петербург сохранил огромное количество адресов, где жили представители Серебряного века: поэты, художники, музыканты, артисты, писатели,- перечислить все их в данной работе не представляется возможным, но и те адреса, которые уже были названы, говорят бурном расцвете культуры рубежа 19-20 веков.

Часть 2. Культурные центры Петербурга эпохи Серебряного века

2.1. Салон Мережковских

Одним из центров литературно-художе­ственной жизни Петербурга Серебряного века

был салон Мережковских. Почти четверть века они прожили в доме, широко известном в Пе­тербурге как «дом Мурузи». Этот огромный пя­тиэтажный доходный дом, принадлежавший когда-то князю А. Д. Мурузи, стоит на углу Ли­тейного проспекта и ул. Пестеля, бывшей Пантелеймоновской. Его современный адрес: Ли­тейный проспект, дом № 24/27.

Мережковские поселились в доме Мурузи осенью 1889 года. Сначала они снимали квар­тиру на пятом этаже, а затем на третьем. Дмитрий Сергеевич Мережковский — пи­сатель, поэт, автор исторических пьес и рома­нов. Его жена, Зинаида Николаевна Гиппи­ус, — поэтесса, прозаик, литературный критик. Супруги переехали в дом Мурузи совсем

молодыми: Гиппиус было тогда двадцать лет, Мережковский был на четыре года старше

жены. Обвенчались они в январе 1889 года и прожили вместе 52 года, «не расставаясь ни на один день».

«Дом Мурузи на Литейном проспекте, —вспоминал Г. Чулков, — был своего рода психо­логическим магнитом, куда тянулись философ­ствующие лирики и лирические философы. Новейшие поколения того времени искали и на­ходили в Мережковском связь с ушедшим поко­лением».

Квартира Мережковских стала важным центром религиозно-философской и общественной жизни Петербурга, его посещение считалось чуть ли не обязательным для молодых мыслителей и писателей, тяготевших к символизму.

Соби­раться здесь было принято поздно вечером. «Беседы у Мережковских велись на раз­ные темы, но чаще всего говорили о церкви и культуре, язычестве и христианстве, религии и общественности», —рассказывал завсегдатай салона Г. Чулков. Горячо обсуждались проблемы духовно­го возрождения человека, философские кон­цепции, которые были актуальны в то время. Все это послужило основой для романов Ме­режковского — двух его трилогий «Христос и Антихрист» и «Царство зверя», в которых

были подняты важнейшие общечеловеческие проблемы.

Все посетители салона признавали авторитет Зинаиды Гиппиус и в большинстве своём считали, что именно ей принадлежит главная роль в начинаниях сообщества, сложившегося вокруг Мережковского. «Высокая, стройная блондинка с длинными золотистыми волосами и изумрудными глазами русалки, в очень шедшем к ней голубом платье, она бросалась в глаза своей наружностью. Эту наружность несколько лет спустя я назвал бы боттичеллиевской. …Весь Петербург её знал, благодаря этой внешности и благодаря частым её выступлениям на литературных вечерах, где она читала свои столь преступные стихи с явной бравадой», - так писал о Зинаиде Гиппиус один из первых символистских издателей П. П. Перцов.

С Мережковским связана литературная де­ятельность целого ряда писателей и поэтов того времени. Он руководил издательством журнала «Новый путь» В стихотворном разделе «Нового пути» доминировали символисты — К. Бальмонт, Ф. Сологуб,  Н. Минский, В. Иванов, В. Брюсов, А. Блок, Л. Семенов, А. Кондратьев, М. Волошин, Г. Чулков, сами Мережковские и др. При этом стихотворения печатались преимущественно большими подборками, позволявшими дать представление о творческой индивидуальности поэта.

В разделе прозаическом были опубликованы «Петр и Алексей» Д. Мережковского (не полностью), ряд рассказов Гиппиус, «Жало смерти» Сологуба, произведения A. Ремизова, Семенова, Чулкова, Б. Зайцева.

Но наиболее важные, интересные художественные и идеологические открытия делались в специфических для «Нового пути» рубриках. В первую очередь это относится к «Запискам Религиозно-философских собраний», к индивидуальному отделу В. Розанова «В своем углу», а также к разделу «Из частной переписки». Именно в этих рубриках в наибольшей степени раскрылось жанровое новаторство журнала.

В мартовском номере журнала за 1903 год впер­вые выступил в печати А. Блок. Здесь были помещены десять стихотворений, под которыми стояла подпись: «Александр Блок». Первый же визит Блока к Мережковским состоялся еще 26 марта 1902 года, когда он пришел записать­ся на одну из публичных лекций Мережков­ского. А когда в октябре 1904 года в Москов­ском издательстве «Гриф» вышла в свет пер­вая книга Блока — «Стихи о Прекрасной Даме» (датированная уже следующим, 1905 годом), Зинаида Гиппиус откликнулась на нее одобри­тельной рецензией, помещенной в журнале «Новый путь» за подписью «X».

2.2. «Башня» Вячеслава Иванова

«Башня» Вячеслава Иванова — так современники называли петербургскую квартиру поэта в башенной части здания, расположенного на углу Таврической и Тверской улиц, — была уникальным явлением культуры Серебряного века. На собраниях «Башни» в 1905–1912 годах ставились и обсуждались вопросы литературы, живописи, театра, новой эстетики и этики, философии, богословия и антропософии, а посетителями были лучшие представители артистического мира своего времени. Очень непросто найти петербургского или московского писателя, который бы там не побывал. Среди всех мероприятий — «сред», «Академии стиха», общества «Друзья Гафиза», театральных постановок и т. д. — случались иногда собрания-гиганты, в которых участвовало до 70 человек.

С осени 1905 года большую роль в жизни столичной интеллигенции стали играть «сре­ды» Вячеслава Ивановича Иванова, недав­но вернувшегося из заграницы, где в течение почти двадцати лет ему довелось изучать древнее классическое искусство. Будучи широко образованным, талантливым филологом, поэтом, одним из вид­ных деятелей русского символизма, Иванов устраивал у себя по средам еженедельные собрания литераторов, художников, артистов, ученых.

Вячеслав Иванов жил рядом с Таврическим садом, на углу Таврической и Тверской улиц, на последнем этаже 6-этажного углового дома. В те годы это был дом № 25 по Таврической улице, сейчас номер этого дома -35. Это здание невольно привлекает внимание. Скругленный угол дома украшают балконы, решетки которых напоминают искусно спле­тенное кружево. До сих пор сохранилась баш­ня, завершающая угол здания. Квартира Ива­нова, находившаяся в угловой части дома, как раз поэтому и получила название среди посе­щавших ее «Башня». Из окон квартиры Вячеслава Иванова откры­вался прекрасный вид на Таврический сад. Вско­ре после переезда сюда он писал 29 августа 1905 года в Москву В. Я. Брюсову: «Живем вдвоем с Лидией Дмитриевной наверху круглой башни, над Таврическим садом с его лебединым озе­ром. За парком, за Невой фантастический очерк всего Петербурга до крайних боров на горизон­те. В сумеречный час, когда тебе пишу, ухают пушки, возвещая поднятие воды в Неве, и ветер с моря, крутя вихрем желтые листья парка, сто­нет и стучится в мою башню».

Квартира Иванова поражала всех, кто по­падал в нее впервые: огромная библиотека,

мебель, привезенная из Италии, старинные вещи, картины, гравюры — все это настраива­ло посетителей на совершенно особый лад.

Участники «башенных сред» собирались у Вячеслава Иванова к полуночи и разъезжались только под утро. Здесь бывали многие: философы, по­эты, писатели, литературные критики, композиторы и художники. «Среды» проходили в уютной домашней обстановке с чаепитием. Каждая «среда» посвящалась обсуждению определенной темы. Вот некоторые из них: «Романтизм и современная душа», «Искусство и социализм», «Актер будущего», «Индивидуализм и новое искусство», «Счастье», «Одино­чество».

Часто бывал в этом доме и Александр Блок. Поэта еще в январе 1905 года познакомил с только что приехавшим из-за границы Вячеславом Ивановым Андрей Белый.

 На крыше «Башни» весной 1906 года, в полночь, Блок впервые прочел свою «Незнакомку». Корней Чуковский описал это событие весьма поэтически:

«…В белую петербургскую ночь мы, художники, поэты, артисты, опьяненные стихами и вином — а стихами опьянялись тогда, как вином, — вышли под белесое небо, и Блок, медлительный, внешне спокойный, молодой, загорелый (он всегда загорал уже ранней весной), взобрался на большую железную раму, соединявшую провода телефонов, и по нашей неотступной мольбе уже в третий, в четвертый раз прочитал эту бессмертную балладу своим сдержанным, глухим, монотонным, безвольным, трагическим голосом. И мы, впитывая в себя ее гениальную звукопись, уже заранее страдали, что сейчас ее очарование кончится, а нам хотелось, чтобы оно длилось часами, и вдруг, едва только он произнес последнее слово, из Таврического сада, который был тут же, внизу, какой-то воздушной волной донеслось до нас многоголосое соловьиное пение».

В 1911 году в «Башню» на очередную лите­ратурную «среду» Н. С. Гумилев привел свою

жену — А. А. Ахматову. О том вечере рассказывал в своих воспоминаниях Георгий Иванов: «Читаются стихи по кругу. Читают и зна­менитые, и начинающие. Очередь доходит до молодой дамы, тонкой и смуглой.

— Анна Андреевна, вы прочтете?

Лица присутствующих «настоящих» рас­плываются в снисходительную улыбку. Гуми­лев, с недовольной гримасой, стучит папиро­сой о портсигар.

— Я прочту.

На смуглых щеках появляются два пятна. Глаза смотрят растерянно и гордо. Голос слег­ка дрожит. Ахматова читает стихотворение, написан­ное в том же, 1911 году, — «Песня последней встречи».

Так беспомощно грудь холодела,

Но шаги мои были легки.

Я на правую руку надела

Перчатку с левой р у к и . . . "

«Все ждут, что скажет Вячеслав Иванов. Он молчит минуту, — пишет Георгий Иванов, —

потом встает, подходит к Ахматовой, целует ей руку:

— Анна Андреевна, поздравляю вас и при­ветствую. Это стихотворение — событие в рус­ской поэзии».

Сохранились и другие воспоминания о чтениях Ахматовой в «башне». По свидетельству современников, «Вячеслав очень сурово прослушал ее стихи, одобрил только одно, об остальных промолчал, одно раскритиковал». Заключение Иванова было равнодушно-ироничным: «Какой густой романтизм…» А Ахматова позже объясняла поведение мэтра его коварством: «Он делал так — уводил к себе, просил читать, вытирал слезы, хвалил, оттуда выводил ко всем — и там ругал. Был предатель». Этот факт, однако, не помешал Ахматовой посещать «Башню», где, помимо стихов, она иногда демонстрировала свои акробатические способности. Дочь Вячеслава Иванова вспоминала, как однажды, окруженная гостями, юная Ахматова показывала свою гибкость, проделывая отчаянный цирковой трюк: перегнувшись назад, до самого пола, пыталась схватить зубами спичку, которая торчала вертикально из лежащей на полу коробки. 

Совсем юным в 1911 году поднимается на «башню» Вячеслава Ива­нова Осип Эмильевич Мандельштам. Его увидели худощавым молодым че­ловеком, с высоко поднятой головой, горящи­ми глазами и длинными ресницами. Именно здесь он впервые увидел Ахматову: «Я познакомилась с Мандельштамом на “Башне” Вячеслава Иванова весной 1911 года». В «башне» получили признание таланты В. Хлебникова, М. Кузмина, С. Городецкого. М. Кузмин часто читал на «средах» свои стихи и музицировал. Чаще всего это проис­ходило уже под утро. Удивительно образную картину нарисовал в одном из своих стихо­творений Андрей Белый:

Ч а с — п я т ы й . . . Самовар в гостиной

Е щ е не в ы п и т . . . По стенам

Нас тени вереницей д л и н н о й

Уносят к д а л ь н и м берегам:

М ы — в облаке . . . И всё в нем тонет —

Гравюры, стены, стол, часы;

А ветер с горизонта гонит

Разлив весенней б и р ю з ы;

И В я ч е с л а в уже в дремоте

Меланхолически вздохнет:

«М и х а и л Алексеич, спойте!»

Рояль раскрыт: Кузьмин поет.

Проходит н о ч ь . . . И д е н ь встает,

В окно влетает бледной п т и ц е й . . .

Иван Алексеевич Бунин в чуть ли не единственный из известных визитов на «Башню» успел не только подразнить ее обитателей, но и получить вызов на дуэль от литературоведа Евгения Аничкова. Как вспоминает жена писателя, по дороге туда Бунин и Александр Митрофанович Федоров «стали сочинять совместно нелепое „декадентское“ стихотворение, — один придумает строчку, другой вторую (сохранились, например, такие строки: «Шпионы востроносые нa сaмокaтaх жгут. Всем зaдaю вопросы я, вопросы тaм и тут…»). <…> Когда они с Федоровым явились на это сборище, Бунин с задором сказал, что вот они только что прочли новые стихи, в которых ничего не понимают. <…> Аничков, профессор литературы, вскочил и с запальчивостью воскликнул: „Что ж тут непонятного…“ — и стал объяснять. Бунин, не выдержав, перебил восторженного критика:
— Да мы с Федоровым сейчас на извозчике всю эту белиберду насочинили.
— Вы сами не понимаете, что вы сотворили, — это гениально! — возопил со свойственным ему темпераментом Аничков.
— Но позвольте, — смеясь возразил Федоров, — я понимаю, если бы один из нас создал их, то можно было бы говорить о гениальности автора… Но ведь мы же вдвоем, по очереди, выдумывали эти бессмысленные строчки…
Поднялся крик, шум, чуть дело не дошло до дуэли между Аничковым и Буниным, но… в конце концов все уладилось». 

«Башня» Иванова сыграла огромную роль в развитии литературной и художественной

жизни российской столицы. Об этом хорошо сказал в своих воспоминаниях В. Пяст: «„Баш­ня" была центральным местом для всего худо­жественного Петербурга. Как с Эйфелевой, и с нее распространялись радиолучи по горо­ду».

. . .В 1912 году Вячеслав Иванов уехал за границу, и собрания в «Башне» прекратились.

Многих удивительных, талантливых, интереснейших людей начала ХХ века принимала в своих стенах «Башня» Вячеслава Иванова. В воспоминаниях многих поэтов и художников, критиков и философов, музыкантов и писателей мы можем отыскать этот адрес. Удивительные встречи, знакомства, истории, порой носящие даже мистический характер (в недрах «Башни» зародилось очередное художественное течение, пропагандировавшееся Чулковым и поощрявшееся Ивановым, — «мистический анархизм») по сей день привлекают внимание к дому №35 по Таврической улице.

2.3. Кафе «Бродячая собака»

Есть в Петербурге еще один адрес, который невозможно не упомянуть, говоря о культуре Серебряного века: Итальянская улица, дом 4. Сегодня по этому адресу находится арт-кафе «Бродячая собака», где проходят музыкально-поэтические вечера, моноспектакли, концерты, в которых звучат стихи, романсы, воспоминания, связанные с Серебряным веком. Тогда, в Серебряном веке, подвал «Бродячая собака» просуществовал совсем недолго: он был открыт 31 декабря 1911 года, а официальной причиной закрытия  «Бродячей собаки» 3 марта 1915 года стала незаконная торговля спиртными напитками во время «сухого закона», введенного с приходом Первой мировой войны. По неофициальной версии, причина — всевозможные скандалы, в которые попадали завсегдатаи заведения. Так, незадолго до закрытия, 11 февраля 1915 года, грандиозный скандал в кабаре был связан с именем Владимира Маяковского.

Кафе раз­мещалось во втором дворе углового дома на Михайловской площади, в подвале, в который вела узкая, с довольно крутыми ступенями, лестница. Дом является памятником ар­хитектуры — его фасады оформлены по чер­тежам знаменитого зодчего К. И. Росси. Инициаторами создания кафе были писа­тель А. Н. Толстой, художники М. В. Добужинский, Н. Н. Сапунов, С. Ю. Судейкин, В. А. Подгорный (в то время артист театра «Кривое зеркало»), режиссеры Н. Н. Евреинов и Н. В. Петров, архитектор И. А. Фомин и Б. К. Про­нин — артист театра В. Ф. Комиссаржевской, служивший в этом же театре помощником ре­жиссера, а затем ставший директором «Бродя­чей собаки» и ее главным распорядителем. Они мечтали создать своеобразный клуб, где могли бы творчески общаться деятели литературы и искусства — артисты, художники, писатели. «Мы были уверены, — вспоминал впослед­ствии Н. В. Петров, — что помещаться наш клуб должен обязательно в подвале». О про­исхождении названия кафе Н. В. Петров рас­сказывал: «В один из дней, когда мы в поисках сво­бодного подвала из одной подворотни загля­дывали в другую, А. Н. Толстой неожиданно сказал:

— А не напоминаем ли мы сейчас бродя­чих собак, которые ищут приюта?..

— Вы нашли название нашей затее, — вос­кликнул Н. Н. Евреинов. — Пусть этот подвал называется «Бродячая собака»!

Название всем очень понравилось...» Происходило это в декабре 1911 года.

К открытию «Бродячей собаки» был напи­сан и «гимн»:

Во втором дворе подвал;

В нем — приют собачий.

Всякий, кто сюда попал, —

Просто пес бродячий.

Но в том гордость, но в том честь,

Чтобы в тот подвал залезть!

Гав!

Один из современников писал в 1914 году: «Да, эти «ночи безумные» нужны духовно; они уходят корнями в «Могучую кучку», в сту­денческие вечеринки, в Козьму Пруткова». В. Маяковский отмечал в 1926 году, вспо­миная о духовной атмосфере «Бродячей соба­ки»: «Богема — это было общество изыскан­но-остроумных и талантливых людей, и ходи­ли туда отнюдь не пьянствовать». А. Ахматова писала о «Бродячей собаке» — уже после того, как кафе было закрыто:

Да, я любила их, те сборища ночные, —

На маленьком столе стаканы ледяные,

Над черным кофеем пахучий, тонкий пар,

Камина красного тяжелый, зимний жар,

Веселость едкую литературной шутки

И друга первый взгляд, беспомощный и жуткий.

Никогда — ни до, ни после этого — в России не соприкасались так близко, не сливались в единый поток литературная, театральная и художественная стихии. И никогда Россия не соприкасалась так полно и тесно с Европой и культурой европейского авангарда XX века, получая от них столько нового и, в свою очередь, оказывая на них огромное влияние. Именно поэтому «Бродячая собака» — явление не только русской, но и мировой культуры.

Заключение

Так уж исторически сложилось, что Петербург, Северная столица России, со дня своего основания был органично и неразрывно связан с русской культурой. Один из наиболее значимых периодов ее расцвета, именуемый Серебряным веком, пришелся на начало прошлого столетия, и центром сосредоточения его представителей вновь стал Петербург. Противоречивое время духовных поисков и исканий значительно обогатило все виды искусств и философию и породило целую плеяду выдающихся личностей. На такой маленькой площади (в четыре раза меньше, чем сегодня) находились десятки слонов, клубов, издательств, выставочных пространств и театров.

Серебряный век дал яркие образцы в литературе, драматургии, музыке, изобразительном искусстве, архитектуре. Серебряный век – литературно-художественное и религиозно-философское Возрождение начала ХХ века – прежде всего явление петербургской культуры, которое наложило отпечаток на многие стороны духовной жизни общества.

Список использованной литературы

Г.Г. Бунатян, М.Г. Чарная «Литературные места Петербурга. Путеводитель», СПб: «Паритет», 2005

Г.Г. Бунатян, М.Г. Чарная «Петербург серебряного века. Дома, собы­тия, люди», СПб: Лениздат, 2002

Ю. Анненков «Дневник моих встреч. Цикл трагедий» в 2-х томах, Л: «Искусство» 1991

П. Фокин, С. Князева «Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа IX – XX веков» в 3-х томах, СПб: Амфора, 2007

С. Лифарь «Дягилев. С Дягилевым», М: «Издательство АСТ», 2018

Л. Ковалева-Огороднова «Сергей Рахманинов. Биография» в 2-х томах, СПб: Вита-Нова, 2015

Бенуа А. «Мои воспоминания». М: Наука, 1980