18 июня 1941г.
Дорогой дневник, сегодня стоит погожий солнечный день, который обещает доброе лето, полное отдыха, веселья и новых впечатлений. Отца повысили на заводе, и теперь мы живём без забот. Игорь тоже нашёл себе работу. Подумать только, такой молодой, а уже специалист! Отличный он человек. У мамы тоже всё хорошо, отец даже подарил ей новое платье. Кстати о подарках. Мне он подарил армейский нож. Выглядит он, надо сказать, одновременно и величественно, и устрашающе.
22 июня 1941г.
Дорогой дневник, сегодня был необычный день. После обеда отцу и Игорю принесли какие-то, не знаю, повестки что ли. Понятия не имею, что в них, но, когда они их прочитали, мне показалось, что брат испугался, а папа почему-то стал грустным. Мама тоже была на себя не похожа. Затем отец сказал, что ему с братом надо ненадолго уехать из города по работе и что вернутся они через неделю. Но вскоре после того, как они покинули дом, на весь город раздалось громкое и страшное объявление – началась война…
29 июня 1941г.
Дорогой дневник, папа с братом так и не вернулись. Мама очень взволнована. К слову, сегодня в гости заходил Гриша. Давно я его не видел – уже месяц как. Оказывается, его отец тоже уехал из города по работе, но что-то мне кажется странным подобное совпадение.
30 июня 1941г.
Дорогой дневник, сегодня выдался на редкость тёплый день и я решил погулять. На улице резвилось много детей моего возраста, но вот мужчин я почти не встречал. А ещё всё то время, что я провёл на улице, меня не покидало тоскливое чувство. Глаза всех людей, что я сегодня увидел, были какими-то пустыми. Но страшнее всего то, что отовсюду из уст напуганных людей звучало то самое ужасающее слово – «война». Она уже успела повлиять на жизнь каждого.
1 июля 1941г.
Дорогой дневник, сегодня пришло письмо от папы и Игоря. Они пишут, что у них всё хорошо, что они немного задерживаются. Просили меня не волноваться. Мама вновь плакала, и я уже понимаю, почему.
15 июля 1941г.
Дорогой дневник, сегодня мама решилась рассказать мне, что папа и брат уехали не по рабочим делам, а на войну. Я и сам об этом догадывался, но в глубине души надеялся, что ошибаюсь, что просто придумал всякого, но нет. Я оказался прав… До меня до сих пор не может дойти осознание того, что началось нечто страшное. Папа с Игорем неизвестно когда вернутся, но они продолжают каждую неделю посылать нам письма.
18 июля 1941г.
Дорогой дневник, сегодня нам с мамой принесли карточки на хлеб, по одной в руки. Теперь придётся сильно экономить. Не нравится мне, куда это всё идёт.
31 августа 1941г.
Дорогой дневник, завтра я иду в восьмой класс. В обычной ситуации я бы ждал этого дня с нетерпением, но сейчас я не уверен, будет ли вообще учебный год. В стране уже больше месяца идёт война, с мамы на работе сдирают три шкуры, так о какой учёбе может идти речь? Кстати, в последнее время по ночам я стал слышать страшные звуки то угасающей, то нарастающей стрельбы. Они доносятся откуда-то из-за города.
1 сентября 1941г.
Дорогой дневник, сегодня первое сентября не состоялось. Когда мы с мамой пришли в школу, нас не впустил дядя Женя, он работает у нас охранником. Он сказал, что нашу школу из-за боевых действий пришлось отдать под госпиталь. Не упустил он и возможности пару раз проклянуть фрицев. Честно, я бы и сам не прочь сказать в их адрес пару слов, если бы мамы не было рядом.
2 сентября 1941г.
Дорогой дневник, сегодня нам снизили нормы выдачи хлеба. Теперь я получаю по 600 граммов хлеба, а мама – по 300 граммов, причём мою карточку теперь она решила хранить у себя. Не нужно быть гением, чтобы догадаться о том, что она отдаёт мне свою порцию, но сказать об этом я не решаюсь. Пускай будет так, если ей от этого хотя бы чуточку спокойней.
4 сентября 1941г.
Дорогой дневник, сегодня мы с мамой гуляли в паре кварталов от Роменской улицы, когда услышали очень громкий взрыв. Я хотел было пойти посмотреть, что там случилось, но мама резко схватила меня и грозно приказала идти домой.
5 сентября 1941г.
Дорогой дневник, сегодня я решился прогуляться по набережной, так любимой мной раньше. Помню, как на ней всегда было много прохожих, резвящихся детей, да даже музыкантов, от чистого сердца веселивших окружающих. Казалось, нет в нашем Ленинграде места более спокойного и оживлённого, чем эта набережная. Но сейчас… Никого. Ни единой души. Всюду царила гробовая тишина. Мостовая, которая раньше была просто обожаема жителями, теперь одиноко пустовала. А Нева будто вся налилась свинцом.
8 сентября 1941г.
Дорогой дневник, взрывы я теперь слышу почти каждый день. А ещё сегодня по радио объявили, что вокруг города немецкие войска сомкнули кольцо. Теперь всё стало очевидно – блокада. И неизвестно, когда её снимут и снимут ли вообще.
16 сентября 1941г.
Дорогой дневник, сегодня по всему городу расклеили сотни листовок. В них было написано, что враг у ворот. А ещё нам отключили телефон, отопление, подачу воды и электроэнергии – всё в один день.
18 сентября 1941г.
Дорогой дневник, я не мог уснуть всю ночь. Со вчерашнего дня по всему городу раздавались сотни взрывов. Я насчитал их около 330. Не буду врать, эта ночь была невероятно страшной. В чёрном безмолвном небе то и дело раздавались залпы зениток. Над городом не прекращали летать вражеские самолёты, постоянно скидывающие снаряды. Подойдя к окну, я ужаснулся – Ленинград был весь окутан непроглядной завесой. Высоко в воздух вздымались клубы чёрного дыма. Мама же была бледная и всё время повторяла, насколько жестока война. Жаль только, что слезами делу не поможешь.
1 октября 1941г.
Дорогой дневник, последние две недели от отца с Игорем не приходило писем. Я начинаю волноваться. Мама тоже не находит себе места. К тому же, за последний месяц она сильно похудела, но мои порции хлеба до сих пор брать отказывается.
5 октября 1941г.
Дорогой дневник, сегодня должен был быть радостный день, наверное. День рождения… Да, день, который все ждут с нетерпением. День, когда родители осыпают тебя подарками и исполняют все твои желания. День, который в обычной ситуации становится одним из лучших в году. Но не в этом… Сегодня же этот день означает лишь то, что мне исполнилось четырнадцать, и ничего более… Нет ничего: ни подарков, ни праздничного настроения. Радостных родителей рядом тоже нет, только бледная мать и надежда на скорое возвращение родных, окутанная страхом от того, что враг способен в любой день в мгновение ока стереть весь наш дом с лица Земли, всего лишь запустив очередную бомбу. Да уж, такой себе день.
7 октября 1941г.
Дорогой дневник, я пока не буду вести записи. Сегодня почтальон принёс нам какое-то письмо. Прочитав его, мама обняла меня и очень долго рыдала. Но когда я спросил, в чём дело, она вытерла слёзы и сделала вид, что ничего серьёзного не произошло. Письмо она от меня спрятала, но я проследил за ней и ночью, когда она уснула, взял его. Стоило мне его прочитать, как ноги подкосились, а руки выронили бумажку. Их обоих больше нет…
21 октября 1941г.
Дорогой дневник, за последние две недели мама поникла ещё сильнее. По правде говоря, я и сам ещё не отошёл от шока, но мне надо быть сильным, я ведь теперь единственный мужчина в семье. Однако всё же я решил, что не стоит её сегодня беспокоить, и впервые с начала войны отправился в гости к Грише. Но весь район, в котором он жил, лежал в руинах. Надеюсь, они смогли спастись.
20 ноября 1941г.
Дорогой дневник, прости, что забросил тебя. В последнее время писать становится всё сложнее и сложнее. Мама очень слаба, так что ходить на реку за водой приходится мне. Не думал, что это будет настолько сложно. Шагать от дома до Невы несколько километров, а потом идти обратно с полными вёдрами воды, каждое из которых весит по меньшей мере десять килограммов, - это непросто. На улице буйствует мороз, да такой, что приходится надевать всё, что только есть, но это не помогает. Руки даже в перчатках мёрзнут, а кожа на них трескается. К тому же, нам опять понизили нормы выдачи хлеба. Теперь я получаю по 350 граммов хлеба в день, а вот сколько получает мама – не знаю, она утаивает эту информацию. Надеюсь, она не отдаёт весь свой хлеб мне, поскольку, учитывая её нынешнее состояние, такое благородство ничем хорошим для неё не закончится.
25 ноября 1941г.
Дорогой дневник, мама сегодня ушла и не вернулась. Я побежал к ней на работу, но там мне сказали, что её не было весь день. Я уже успел проверить все её любимые места, все до единого. Думал, что найду её где-нибудь там. Но нет. Ни в парке, куда мы всей семьёй частенько выбирались на прогулку, ни на набережной, где мы любовались видом, ни на Дворцовом мосту, на разведение которого мама каждый раз смотрела с замиранием сердца, - нигде.
26 ноября 1941г.
Дорогой дневник, мамы всё ещё нет. Поэтому сегодня я ходил за хлебом сам. Это было целым открытием. Я думал, что приду, предъявлю карточку, заберу хлеб и уйду, но уже на месте я увидел очередь, у которой не было ни начала, ни конца. Некоторые люди занимали своё место ещё с ночи. А когда я всё же смог получить заветный кусок, выдали мне 125 граммов. Зато узнал, сколько же хлеба она не доедала. Хотя, скорее недополучала, поскольку есть это невозможно.
27 ноября 1941г.
Дорогой дневник, сегодня уже третий день, как мамы нет. Я решил вновь пойти её искать, но в этот раз посвятить этому почти весь день. Переулки, парки, набережные, даже развалины домов – я побывал везде, но её так нигде и не увидел. Зато увидел кое-что иное. Я увидел, как изменился город. Прежде дружелюбный и доброжелательный Ленинград стал серым, угрюмым и безжизненным. Люди, которые раньше беззаботно гуляли по улочкам, теперь были совсем другими. Каждое встречное лицо было суровым, глаза потухшими. Кто-то сидел на земле, прижавшись к стене дома. Кто-то вёз на санках чьи-то тела. Кто-то шёл и падал, больше не вставая. И мертвецы. Они лежали повсюду, куда ни глянь. Я не смог выдержать давление этой жуткой картины и вернулся домой, но когда пришёл, то вспомнил, что у меня закончилась вода. Думал, что хуже день уже точно не станет. Ошибся… Добравшись до реки, я наполнил два ведра и пошёл обратно, но поскользнулся и упал, вылив на себя содержимое обоих вёдер. Холод пробрал до костей, а отопление в этом сезоне не дали, дров тоже нет, как и печки. Но хуже всего то, что хлеба не хватает.
28 ноября 1941г.
Дорогой дневник, мамы нет уже четыре дня. Я заболел. Слабость не позволяет даже сходить за хлебом, а весь вчерашний я съел.
29 ноября 1941г.
Дорогой дневник, мамы нет уже пять дней. Вчера я так и не смог сходить за хлебом, а болезнь только усиливается. Мне холодно. Жутко. Страшно. Одиноко.
30 ноября 1941г.
Дорогой дневник, мамы нет уже шесть дней. Но я уже не переживаю – на это просто не осталось сил. Мне всё стало безразлично. Даже нож, подаренный отцом, теперь навевает не тёплые воспоминания о былом, а лишь дурные мысли, которые я всеми силами пытаюсь гнать прочь.
1 декабря 1941г.
Мамы нет 7 дней.
2 декабря 1941г.
8 дней без мамы. 5 дней без еды.
3 декабря 1941г.
Нет мамы. Нет хлеба. Нет воды. Нет тепла. Болезнь прогрессирует.
4 декабря 1941г.
Мамы нет. Здоровья нет. Голод есть. И есть ещё кое-что… одно гнусное и страшное желание, которое постепенно берёт верх.
Дорогой дневник, считай это моей исповедью. За что нам это всё? За что мне это всё? Чем провинились мы, советские люди, советские дети? Что плохого мы сделали этим немцам? Чем наш город, воздвигнутый самим Петром Первым, не угодил этим грязным фашистам? Когда всё так обернулось? Не знаю. Я уже ничего не знаю. На улицах лежат люди… нет, трупы. Они везде: в переулках, во дворах, в подъездах. Дети, старики, женщины… Из-за всей этой обстановки я, четырнадцатилетний мальчишка, у которого впереди должны были быть всё: детство и ещё целая жизнь- слишком рано повзрослел. А эти крупицы хлеба? Уж лучше умереть от голода, чем есть эти невкусные смехотворные кусочки, неизвестно из чего сделанные, и тешить себя тем, что этого хватит. Я не знаю, доживу ли я до конца войны, до следующего года, до следующей недели. Не знаю даже, умру я от голода, от прогрессирующей болезни, или... Знаешь, дневник, ты был мне верным другом всё это время. Если бы не ты, я бы свихнулся ещё в первые дни войны. Но знаешь, даже ты не можешь решить все мои проблемы. Ты ведь просто бездушный набор исписанных листов в переплёте, только и всего. Но даже так, ты всё ещё очень для меня дорог. Надеюсь, если… нет, когда. Да, точно. Надеюсь, когда мы победим, люди прочтут тебя и больше никогда не станут устраивать эти страшные, никому не нужные, омерзительные и отвратительные войны. Сколько бы я ни думал, я всё не могу понять, в чём смысл грызть друг другу глотки, тыкать друг в друга штырями и выпускать друг в друга автоматные очереди, проливая кровь солдат и ни в чём не повинных людей? Не лучше ли было бы просто жить в мире? А ведь у каждого из погибших на войне есть свои семьи. Семьи, ждущие их возвращения и даже не догадывающиеся, что воссоединения уже никогда не будет. Какого старушке узнать, что её единственный сын пал от рук нациста, который бездумно выполнял приказ какого-то полоумного? Какого маленьким детишкам осознавать, что их любимый отец умер на войне, а они с ним даже не попрощались? Разве так должно быть? Мне, как и всем, хочется мирной жизни, когда рядом находятся счастливые родители, когда у тебя беззаботное детство, когда тебя окружают улыбающиеся люди, когда радует солнце, когда вокруг царит тишина и покой! Да, дорогой дневник, что-то меня потянуло на разные мысли. Эх, чернила закончились…
