"Чтобы помнили: война в судьбе семьи Панюшевых"

Проект:

«Чтобы помнили: война в судьбе семьи Панюшевых»

(Работа выполнена на базе семейного архива, материалов архива Краеведческого музея города Похвистнево Самарской области)

Актуальность:

     Живя в XXI веке, можно увидеть, как с каждым годом усиливается тенденция смещения интереса историков от исследования общеполитических и экономических вопросов к изучению повседневной жизни рядовых членов общества – известных и неизвестных героев – подлинных творцов истории. Чем дальше от нас уходят годы Великой Отечественной войны, тем меньше становится живых свидетелей того страшного периода, тем острее желание сохранить память о них. Если мы сейчас не вспомним и не запишем историю наших предков, то кто тогда это сделает за нас?

     Только через свои корни, чтя и бережно храня память предков, зная историю рода как часть истории Отечества, человек становится гармонично развитой личностью, устремлённым в будущее, искренне желающим счастья и процветания потомкам, которые, в свою очередь, продолжат род и сохранять память и о нём самом.

     Память о соотечественниках, отдавших жизнь во имя своего народа, с древнейших времён почиталась на Руси. В их честь воздвигались часовни и церкви. Во время богослужения зажигались свечи. Имена погибших на полях сражений, в плену и госпиталях, пропавших без вести обрели своё место на страницах многотомных Книг Памяти.

Цель исследовательской работы:

- выпустить брошюру, построенную на воспоминаниях и данных семейного архива, архивных данных Краеведческого музея города Похвистнево, чтобы передавать её следующим поколениям нашей семьи как бесценную реликвию в память о событиях Великой Отечественной войны.

Для реализации поставленной цели необходимо решение следующих задач:

Изучить историю семьи Е.И. Панюшева в период Великой Отечественной войны.

Изучить краеведческую литературу, газетные статьи и архивные документы Похвистневского краеведческого музея.

Подобрать фотографии, фронтовые письма и другие архивные материалы для создания брошюры.

Выпустить брошюру «Чтобы помнили: война в судьбе семьи Панюшевых».

Объект исследования – изучение материалов семейного архива семьи Панюшевых, архивных данных Краеведческого музея города Похвистнево.

Предмет исследования – боевой путь Евгения Ивановича Панюшева как факт исторической памяти.

Методы исследовательской деятельности:

Практические – интервью, беседы с ветеранами Великой Отечественной войны, работающими в Совете Ветеранов, работа с архивами Краеведческого музея;

Теоретические – работа с архивными документами, работа с личным архивом и фотоархивом семьи Панюшевых, анализ найденного материала.

Результаты:

Был исследован жизненный путь Е.И. Панюшева – собран биографический материал, найдены фотографии, письма с фронта.

Записаны воспоминания сына Е.И. Панюшева – Гелия Евгеньевича Панюшева.

Весь собранный материал использован при написании данной исследовательской работы и выпуска брошюры.

Становление…

     80 лет назад на железнодорожной станции Похвистнево была открыта районная школа № 1. С января районный отдел образования начал комплектовать будущую школу педагогическими кадрами, составлять списки учащихся. 1 сентября 1937 года занятия начались в приспособленных помещениях, а в 1939 году распахнулись двери нового школьного здания, построенного на улице Лермонтова. В 1939 году учебное заведение возглавил мой прадед - Евгений Иванович Панюшев.

Вот как пишет он сам о себе в автобиографии, которую написал в 1938 году (Приложение № 2).

     «Родился 22 января 1908 года в семье учителя Шенталинской церковно-приходской школы, той же волости, Бугурусланского уезда, Самарской губернии. В 1915 году, поступив во второй класс Шенталинской земской школы, окончил её в 1917 году. В том же году был принят в число учащихся Шенталинской учительской второклассной школы, через год переименованной в единую трудовую школу II ступени, которую окончил в 1921 году (Приложение № 3).

     В январе 1921 года вступил в комсомол и работал секретарем Шенталинской ячейки РКСМ до марта месяца того же года. В голодный год, вместе с родителями переехал в Сибирь и жил там первое время с отцом, а затем был использован Бийским укомом РКСМ в качестве организатора по комсомолу.

     В 1922 году, в прядке комсомольской мобилизации, Бийский уком комсомола послал на ликвидацию бандитизма в горном Алтае (банды Колесникова и Кайгородова). Я был зачислен в 11-й коммунистический кавалерийский полк на должность связного у командира III эскадрона.

     После ликвидации банд в 1922 году вернулся в распоряжение Бийского укома, который использовал меня на работе районного организатора в Ельцовском районе. За это время участвовал в работе уездных и одного губернского съездов комсомола и два созыва избирался членом укома.

     В 1923 году был направлен в Ойротскую областную совпартшколу, которую закончил в 1925 году. В 1925 году по настоянию отца ушёл на педагогическую работу. Проработав один год, в 1926 году вернулся на Родину в село Шентала и был назначен учителем Шенталинской волостной опорной школы, и одновременно работал ответственным секретарём Шенталинского волкома РКСМ. В 1927 году Бугурусланский уком комсомола отпустил меня учиться, и я был принят на III курс Алатырского педагогического техникума, который окончил в 1929 году. По окончании техникума Бугурусланский окрОНО назначил меня инспектором Клявлинского райОНО (Приложение № 4).

     Проработав один год в должности инспектора, перевёлся преподавателем математики в Шенталинскую ШКМ (Школа колхозной молодёжи). Одновременно с этим был уполномочен в Шенталинский комитет для работы по коллективизации.

     Осенью 1931 года поступил в Куйбышевской пединститут и обучался на I, а потом на II курсе физико-математического факультета по 1933 год. К тому времени уже был женат и имел ребёнка, поэтому учёбу пришлось оставить, так как стипендия не давала возможности прокормить семью. Поступил на работу в Средне-Волжский крайОНО школьным инструктором, откуда и был призван в Красную Армию, где служил в 7-м полку связи (Приложение № 5).

     В армии окончил полковую школу, занимался самообразованием (например, перерешал все имеющиеся в то время задачники по математике). За время пребывания в армии, как лучший командир-стахановец, принял участие во всеармейском совещании стахановцев РККА от Приволжского военного округа (Приложение № 6).

     После демобилизации в 1936 году назначен исполняющим обязанности директора Аверьяновской неполной средней школы Богатовского района» (Приложение № 7). В 1937 году при прохождении аттестации, получил звание учителя средней школы, хотя и не имел законченного высшего образования. Это звание приравнивалось институтскому диплому (Приложение № 8). В 1939 году ему было предложено Куйбышевским облОНО принять школу – новостройку в рабочем посёлке Похвистнево. Под его руководством школа была достроена и новое здание начало функционировать с 1 сентября 1939 года. Отсюда он и ушёл на фронт».

     Жизнь, куда ни обрати взор, во все времена предстаёт сложнейшим переплетением личного и общего, добра и зла, горя и радости. К началу 40-х годов рабочий посёлок Похвистнево дышал облегчённо. Урожайный 1937-й, да и следующий за ним годы избавили от страха голода, позволили приодеться. Грозовой рокот Второй Мировой войны был ещё приглушён расстояниями. Благополучие преобладало и определяло настроение. И вдруг… Отечественная война. Она вырвала мужчин из семей и поселила в них тревогу. В 1941 году в школе № 1 состоялся первый выпуск из 15 учеников.

Школа и война: прощание

Из воспоминаний сына Евгения Ивановича Гелия Евгеньевича Панюшева:

     «Утро 22 июня 1941 года было тихим, светлым, безоблачным. Мама послала нас со Стасей в лес, чтобы мы нарвали к обеду борщовника для зелёного супа. Собрались мы быстро и отправились в лес. Ясно, что борщовник для нас не являлся главной целью. Мы сделали луки и стрелы и играли в индейцев, лазали по деревьям, купались в реке. Когда пришли домой, то увидели, что у нас в гостях вся родня, что жила в Похвистнево. Сидят за общим столом с самоваром и нехитрой закуской. Настроение у всех не праздничное, у женщин на глазах слёзы. Кто-то из взрослых сказал нам, что началась война с Германией. Мы, ребятишки (по крайней мере, я), не очень-то испугались. На нашей памяти было уже несколько войн – это Хасан, Халхин-Гол, Финская война. Во всех этих «войнах» мы побеждали, поэтому были уверены, что эта тоже продлится, недолго и, конечно, мы победим. Взрослые явно не разделяли нашего оптимизма, тем более что война уже шла и не на территории противника как обещали все наши военные деятели.

     …Вскоре стали отправляться в армию. Отцу пока повестки не было. До получения повестки отец записался в ополчение. Мужчины – ополченцы собирались у здания военкомата и строем шли за реку Кинель. Там они копали траншеи, противотанковые рвы. Проводили тактические учения. Вскоре и отцу пришла повестка (Приложение № 9).

     11 августа отец передал школу вновь назначенному директору, Канжину Михаилу Афанасьевичу, а 13-го должен был уже отправляться. На прощание он подарил своей дочери Эльвире сумку со школьными принадлежностями и учебниками – ей предстояло в сентябре идти в первый класс (Приложение № 10).

     Проводы организовали в нашем доме, были все родственники и очень многие учителя…Поезд уходил рано утром, часа в 3-4, поэтому меня отправили спать, но я не спал, когда отец зашёл попрощаться. Он поцеловал меня и сказал: «Береги маму, сестрёнку и братишку – ты теперь старший из рода Панюшевых». Маме он запретил идти на станцию. Когда он ушёл, я заплакал. Успокаивать меня было некому. Плакал я навзрыд и очень долго».

Строки, опалённые войной…

     Письма с фронта... Как их ждали в годы войны! Эти маленькие жёлтые треугольнички были залогом того, что приславший их: муж, сын, брат жив и здоров, а значит, есть надежда увидеть его живым. Было так страшно, когда переставали приходить с фронта письма, значит, человек пропал без вести или убит. Письма военных лет, они хранят память о тех страшных днях. Их писали в перерывах между боями, в санбатах и госпиталях. В них было всё: короткие, скупые рассказы о войне, фотографии, если была возможность сняться у фронтового фотографа, вырезки из фронтовых газет, слова любви к близким. Простые вроде бы слова. Письма, написанные огрызками карандашей, доходили до близких в тылу как бы «вживую», из рук в руки, сохраняя тепло родных пальцев, сердец и душ. Письма эти были светом в окошке для домочадцев, родственников, солдатские треугольники носили из дома в дом, они как бы озаряли будни, придавали силы, вселяли веру в Победу, вдохновляли на труд. А ещё солдатские письма создавали образ воина, рассказывали о его подвиге, его высокой миссии.

     Евгений Иванович Панюшев на фронт был призван в августе 1941 года. Сражался с фашистами в составе 18-й парашютно-десантной бригады.

Вот несколько отрывков из его писем домой.

     «…должность у меня ответственная – помощник командира батальона… Вечером вылетаем на задание, вернёмся нескоро. Выбраться из окружения будет не так-то просто. Правда, в первый и второй раз было тоже нелегко, но это было осенью, ночи были тёмные, а теперь кругом снег и хорошая видимость.… Вся надежда на ловкость и смекалку нашего «старика» (так мы зовём нашего командира). Состояние ожидания вызывает сильное нервное напряжение, которое с вступлением в бой быстро исчезает, ибо воля концентрируется и ожидание сменяется действием… комсостав нашей части состоит из прекрасных ребят, все отважные, мужественные, боевые товарищи, которые друг за друга не пощадят своей жизни. Все ребята бывалые, крещёные немецким огнём…» (Приложение № 11).

После возвращения с этой операции он напишет:

     «… Чувствую, что старею не по дням, а по часам, а вместе с этим сильнее и сильнее разгорается огнь и сила человеческого гнева против этих, потерявших головы пьяных захватчиков. Сердце черствеет, а рука крепче сжимает оружие. События наших дней, особенно время, проведённое на фронте и в тылу противника, опрокидывают одни и утверждают другие убеждения. Нужно драться и драться до последнего вздоха. Это стало так ясно, как ясно то, что я ещё существую…»

Через некоторое время Евгений Иванович сообщил:

     «…Выезжаем в четвёртый раз. Если через неделю ничего не пришло, то значит, что я ещё в тылу противника или ранен (смерть исключаю)».

Прошла неделя, и семья получила весточку.

     На листке бумаги есть такие строки: «…Сегодня вернулся из очередной экспедиции. Прорвались к своим ещё вчера, а сегодня уже отдыхаем. Семь дней скитались по тылам врага, разрывали фронт изнутри. О потерях не пишу, но кое-кого из боевых друзей потеряли. В частности, был с нами мой бывший ученик из села Старые Сосны Андреев. Погиб смертью храбрых…»

Проникновенные строки обращены к жене Нине Тихоновне:

     «…Ты, наверное, помнишь Кистанова из села Богданы. Он был политруком в нашем батальоне. Осколком ему снесло череп. Погиб и наш «старик» - командир батальона, и из окружения батальон выводил я. Ты не представляешь себе всю тяжесть утраты – это был прекрасный командир и замечательный человек. С ним без страха можно было идти куда угодно, и каждый из нас отдал бы жизнь ради него, чтобы сохранить этого человека. Не уберегли «старика»! Меня контузило, но легко. Сама судьба за меня – это счастье принадлежит, очевидно, детишкам, которые ждут своего папу и молят судьбу».

Евгений Иванович не особенно много писал о себе, о своих действиях в боях, но всегда с теплотой отзывался о своих боевых друзьях. Так, в одном из писем он сообщал:

     «…В последней операции, с которой мы сейчас возвратились, я по сложившимся обстоятельствам сутки прятался у одной учительницы. Если б ты знала, как я боялся предательства! Достаточно было выйти ей за водой, как возникало убеждение в том, что она пошла в немецкую комендатуру. Перед расставанием она вырыла из подполья комсомольский билет и показала его мне. Почему она не сделала этого вначале?! После войны встречу ли где-нибудь её, смогу ли отблагодарить за этот великодушный и героический поступок русской девушки, рисковавшей жизнью из-за незнакомого, постороннего ей человека. Зовут её Дина Ивановна Полесова…» По цензурным соображениям, село, где это было, конечно, указано не было.

Вот ещё отрывок из письма:

     «…Наш военфельдшер, Катя, семнадцатилетняя девушка, силком вступившая в наш батальон (её два раза откомандировывали, и оба раза она возвращалась вновь) в последнем бою при выходе из окружения, окружённая большой группой немцев, отбивалась до последнего патрона. Мы поздно заметили это и, бросившись к ней на помощь, опоздали. Расстреляв все патроны, на глазах у всех выстрелила в себя и, истекая кровью, набралась силы для того, чтобы швырнуть пустой пистолет в лицо подбежавшему фрицу. Плакали все, когда её хоронили. Эти, минуту назад злые люди, плакали, как дети…».

     Затем Евгению Ивановичу по состоянию здоровья запретили прыгать с парашютом и его оставили в штабе бригады на интендантской должности. Он писал тогда, что не находит себе места, так как его товарищи на боевых операциях, а он – на «тёплом стуле» - в тылу. Писал рапорты командованию и был отправлен на Сталинградский фронт в 35-ю гвардейскую дивизию. Оттуда семья получила всего два письма, а затем в последних числах августа 1942 года один из его товарищей сообщил его семье, что при освобождении от фашистов одного села Евгений Иванович погиб.

« 31.10.42 г.

Уважаемая Нина Тихоновна!

     С вашим мужем, Евгением Ивановичем Панюшевым, мы ещё в прошлом году обменялись адресами, если понадобится сообщить нашим семьям. Не знаю, получили ли вы официальное извещение, всё же я сдержу слово. Ваш муж и мой друг, Евгений Иванович погиб на Сталинградском фронте в последних числах августа. На трофейной немецкой машине он заехал в село, занятое немецкими захватчиками. Один из бойцов успел соскочить, так как огонь вели по кабине, где вместе с шофёром сидел Евгений Иванович. Убит или в плену я точно не знаю, но в часть он больше не вернулся. Знаю Евгения Ивановича как храброго боевого товарища, часто мы с ним вспоминали наши семьи, и я разделяю Ваше горе. Воспитывайте Ваших детей в духе ненависти к фашистским мерзавцам, а сейчас за смерть друзей расплачиваемся мы.

Адрес нашей части: 2190, пол. Почта, часть 360

Я сейчас на 2-3 дня у своей семьи.

Будьте здоровы. Ув. Вас П.Е. Борисенко».

Из воспоминаний сына Евгения Ивановича Гелия Евгеньевича:

     «В конце октября получили письмо от товарища отца П.Е. Борисенко, в котором он сообщал о его гибели. В первый раз (и, кажется, в последний) я слышал тогда, как мама не плакала, а выла. Сидела она у голландки, когда принесли это письмо, а я собирался в школу (учились мы во вторую смену), как вдруг она закричала. Я кинулся к ней, а она ничего не видит, не слышит и воет, страшно воет. Я догадался, в чём дело не читая письма, так как от папы давно уже не было вестей.… Крепился я даже, когда была построена общешкольная траурная линейка, на которой эту скорбную весть сообщили всем учителям и учащимся школы.

     Письмо, присланное Борисенко, не являлось официальным документом, да и сам он не видел гибели отца, а передал со слов солдата, оставшегося в живых. Таким образом, оставалась небольшая надежда, что отец жив. На это, в основном, и упирали все, успокаивающие маму знакомые, родственники и сотрудники. До самой своей смерти мама, видимо, надеялась и никогда не отмечала поминок по отцу».

    Ох, эта не покидавшая ни днём, ни ночью тревога! С чем она сравнима по тяжести? Рвущие душу рыдания, горячие слёзы охватывали и старых, и малых. А надо было жить! Время зарубцовывало душевные раны. Только те рубцы не переставали терзать сердце пронизывающей болью.

    Читая эти фронтовые письма десятки, раз мысленно пробегаешь и собственную жизнь, чтобы ещё и ещё раз проверить, что же в ней было достойного, заслуживающего человеческого уважения, что было отдано людям. Их не прочтёшь равнодушно. Бесценные письма, собранные в моей исследовательской работе, являют собой как бы завещание погибшего героя. Письма буквально потрясают своей простотой – проще, достовернее не бывает, разве что только молчание может сравниться с этой простотой. Но молчание трудно передать будущему, а письма сохранились. Короткими, самыми прямыми путями выражены любовь и ненависть, вера в будущее и жажда жизни.

     Как они хотят жить! Как нежно и преданно они любят близких – матерей, отцов, детей, жён. Как зримо встают перед ними картины счастливой довоенной жизни, часы близости, годы доверия. Общие мечты. Как отчётливо – хоть и мысленно – видят они будущую жизнь, счастливую будущую жизнь, в которой им не суждено жить!

     Только постигнув все это, поняв полноту их человеческого существования, можно до конца объяснить себе и другим спокойный тон большинства писем, их оптимизм, их горечь и гневную скорбь.

Читая фронтовые письма, я ещё раз приникла к чистому роднику настоящего подвига.

Из личного архива Гелия Евгеньевича Панюшева (моего деда):

«Письма моего отца»

(1941 – 1942 гг.)

Предисловие

     «Здесь собраны письма моего отца, Панюшева Евгения Ивановича, которые он писал из армии.

     Понятно, что с фронта пишут гораздо чаще, чем на фронт. Призванный в армию человек относительно свободен, скучает по дому, семье, а оставшиеся в тылу дети, родители в меньшей степени ощущают это. Постоянные заботы, почти не изменившийся уклад жизни, да и просто не хватает времени.

     Повестка пришла 11 августа, а первое письмо из Сызрани пришло уже 15 августа. В дальнейшем письма приходили регулярно, но не в том порядке, что он писал. Почта работала плохо, и подчас, письма, написанные позже, приходили раньше. Характерно, что подчас на них не было отметок почтового отделения и без указания, что они просмотрены военной цензурой. Видимо, отправлялись они с оказией, т.е. самолётом, который летел в Куйбышев – намёк на это есть в одном из писем. Написаны письма аккуратно, почти без ошибок, так как писались, в основном, не в полевых условиях, а на отдыхе. Правда, иногда на листках, вырванных из блокнота, или на каких-то бланках».

Сызрань

17/VIII- 41 г.

Курсы начсостава

Мой привет, дорогие Нина, Геля, Эльва и Игорь!

     Как вы там живёте? Несколько дней отделяют нас, но каждый из них кажется вечностью. Курсы будут продолжаться около двух месяцев, а потом куда бросят, неизвестно. Говорят, что многие будут назначаться начпродами в военные госпитали, даже может оказаться так, что мне придётся поехать начпродом в Бугурусланский госпиталь, чего буду добиваться всеми силами и умением. Думаем все, что сразу в действующую армию нас не отправят, так как опыта у нас для фронта будет далеко недостаточно…

…перед отправкой в часть будем надеяться, что война скоро кончится, и снова будем вместе. Геля и Эльва, учитесь лучше. Будьте мужественными и дельными, это требуется нашим временем. Будьте здоровы. Целую всех».

Ваш Евгений.

Сызрань

29/VIII – 41 год

Здравствуй, сынок Гелий!

     Только сейчас получил твоё письмо и очень ему обрадовался. Эту открытку пишу в палатке на коленях. Живу я в бывшем монастыре в палатке. Командую взводом. Скоро из Сызрани уедем в действующую армию (на фронт). Жить здесь ещё придётся только 20 дней, а после этого где будем, откуда напишу ещё… Учись лучше и больше помогай маме, а то ей одной будет трудно, ведь ты теперь дома самый старший, на тебя вся надежда…

Как только уничтожим фашистов, так тут же приедем домой все: и я, и Стасин папа, и дядя Коля, и дядя Лёня.

Твой папа.

31/VIII – 41 г.

Нина!

     Сегодня 31/VIII. У нас большой праздник! Сегодня присяга на верность Родине. Я, как командир взвода, присягал первым. Обставлено было торжественно. После присяги был парад, а потом отпустили часть комсостава в город. Это письмо пишу на квартире брата Ивнякова…

     Есть большая просьба, если только где-нибудь в Бугуруслане или в Похвистнево есть кубики (знаки различия для среднего комсостава), то вышли 12 штук (шесть на гимнастёрку и шесть на шинель). Здесь нет совсем.

Время истекает. Надо бежать в часть.

Пока. Будьте здоровы. Привет всем.

Целую. Твой Женя

23/X- 41 г.

Нина!

     Долго не мог ничего написать, потому что был в дороге. Сколько мытарств в этом скитании. Вначале мы были вместе с Ивняковым в одном корпусе, а теперь меня перекинули в другой, и я сижу и думаю, что мне делать? Совершенно один (относительно, конечно). Нас очень много – целый корпус, но земляков нет. Когда кто-нибудь около тебя из земляков, то уверен в том, что он всегда сообщит семье о случившемся счастье (если рана) или несчастье (если смерть), а теперь и сообщить некому. Правда, мы все обменялись адресами наших семей (на случай необходимости), но это далеко не то, что требовалось бы.

     Место пребывания сообщить категорически запретили, но ты можешь посмотреть на штамп п/отд. Писать вообще нельзя, но я думаю, ухитриться послать. Мне ничего не пиши (упаси Боже!). Когда можно будет писать, я сообщу. Располагаемся в селе (большое село), в котором нет жителей кроме нас. Дома все заняты красноармейцами нового рода войск. Это новый род войск ты знаешь (он раньше был засекречен и шёл как спорт), а теперь нас используют в военных целях. (Это не просто парашютисты, а парашютисты особого рода). Кстати, я тебе не сообщил свою должность (звучит она громко): начальник снабжения бригады, а что представляет собой бригада, ты, очевидно, представляешь. Это соединение нескольких частей (полков).

     Как дети? Приехать мне так и не удалось. Рвался я сильно. Но тут нас ночью подняли и отправили. Последние известия больше двух недель не слушали. Что творится на фронте, не знаем.

     Ну ладно. Немножко положение определится, тогда сообщу адрес, а пока буду сообщать, что жив и здоров.

Пока. Всё. Жму руки всем. Всех целую.

Евгений

27/XII – 41 г.

Нина!

    Поздравляю с новым годом. 1942 год должен стать годом великих побед (а это уже стало фактом). Лично для меня наступление нового года ознаменуется участием в 3-й самой ответственной и опасной экспедицией. Из двух первых возвращался целым и невредимым, а из этой, безусловно, вернусь так же, так как немец начал отступать и преследовать куда приятнее, чем встречаться. Перед боями так хотелось услышать от вас хоть что-нибудь. Но, очевидно, не суждено знать, как вы там живёте.

    Служба ещё у меня особенная – сегодня в глубоком тылу у своих. А завтра на фронте или даже дальше. Сейчас у меня адреса нет. Пишу на перегоне между Тамбовом и Москвой. Курс держим по указанию командования на фронт. Место выгрузки – будет сообщено радиограммой.

Скоро Москва, а там заправка и линия фронта. Всё, будь здорова, береги детей!

Твой Женя (Приложение № 12)

Сын Гелий!

Сходи обязательно на кинокартину «Разгром немецких полчищ под Москвой» и внимательно приглядись к действиям парашютистов, так действуем и мы, только не на картине, а на самом деле.

Адрес: почта Жаркова, Щёлковского района Московской области

Почтовый ящик 43-2. Мне.

Москва

14/I- 42 г.

Милая Нина!

    Сегодня вернулись из экспедиции и разместились в гостинице «Москва». Прорвались к своим ещё вчера. А сегодня уже отдыхаем. Семь дней скитались по тылам противника, разрывали фронт изнутри на части. О потерях не пишу, но кое-кого из боевых друзей потерял. В части был с нами из Ст. Сосен Андреев (мой бывший ученик), погиб смертью храбрых. Погиб наш старик – командир батальона, и из окружения батальон выводил я. Ты не представляешь себе всю тяжесть утраты – это был прекрасный командир и замечательный человек. С ним без страха можно было идти куда угодно, и каждый из нас с радостью отдал бы жизнь ради того, чтобы сохранить этого человека. Эх, не уберегли старика… Сегодня вечером выедем, очевидно, в Щёлково (это в 40 км от Москвы для подготовки и пополнения). Адреса ещё нет. Как только будет адрес, так постараюсь сообщить. Пока фортуна улыбается мне. Из трёх операций вышел невредимым, это счастье, которое даётся редким из нас. Сама судьба за меня – это счастье принадлежит, очевидно, детишкам, которые ждут, наверное, своего папу и молят судьбу.

     Теперь следующая операция будет, очевидно, не скоро. Во всяком случае январь-то весь уйдёт на подготовку, а может быть, даже и часть февраля. Но это неточно, так как всё теперь зависит от обстановки, которая может потребовать нашего участия в любое время. Нина, теперь не беспокойся, всё в порядке. Как там у тебя? Ведь вот беда: от тебя ничего не могу получить,… Что у тебя всё благополучно с попечением семьи, и что ты жива и даже здорова, я почему-то уверен. Иногда охватят сомнения, но отбиваю их и пытаюсь верить только во всё хорошее.

     В Москве спокойно, и даже больше – жизнь идёт нормально. Я не сообщал, о том, что во вторую операцию меня контузило, но легко. Просто с неделю ничего не слышал, а потом прошло. Сейчас, например, слышу хорошо. Только вот левая бровь дёргается, но это тоже пройдёт. Доктор меня уверяет, что всё пройдёт. Он живёт со мной. Я немного жалею, что ему не пришлось в этот раз эвакуировать меня в Куйбышевский госпиталь. Хоть одним глазком посмотреть на вас, хоть одну минуту посмотреть на детишек, а потом опять спокойно можно бы в бой.

     Немцы оказывают упорное сопротивление, но тесним их на каждом шагу – бьём и в хвост, ив гриву. Грабители не смогут унести с собой награбленного.

Ладно, боевые друзья торопят. Ничто так не роднит, как война. Вот они сидят, острят, чудят, шарлатанят, и все такие близкие, родные, и до слёз жалко каждого.

Будь здорова. Привет всем. Целую детишек (Приложение № 13).

23/I – 42 г.

Дорогая Нина!

     Вчера послал несколько писем тебе, Геле, Эльве, Стасе и даже Игорю! Сегодня вспомнил, что вчера 22/I день моего рождения. Так вот, в день моего рождения совершенно непроизвольно я черкнул каждому из самых близких мне людей. Пусть сохранят их до моего 35-летия (сегодня мне исполнилось 34 года), а придётся ли отметить 35-летие, сказать трудно. Судьбе угодно было сохранить меня в течение трёх раз. Думаю, что после четвёртого раза буду иметь право на отдых дома. Успехи нашего рода оружия исключительно велики. Захват таких городов, как Калуга, Киров, Можайск, (взятие) трофеев у них является заслугой наших частей. Окружение ряда городов (ещё не опубликовано в печати) принадлежит, главным образом нашему роду оружия. Многих друзей я не досчитываюсь, жаль их до боли в сердце, но они были героями, и, если погибли, то смертью славных погибнуть долг каждого из нас. В плен сдаваться мы не способны. Последний патрон всегда сберегается для себя. Это потому, что с нами немцы расправляются исключительно жестоко. (Парашютистов в плен не берут).

Эти скитания по тылам противника многому учат и являются замечательной школой войны. Наша профессия – война, а умение воевать означает победу. Ладно, на сегодня хватит. Будь здорова. Сейчас зайду на почту узнать, нет ли телеграммы.

Целую Женя (Приложение № 14)

2 августа 1942 год

Дорогая Нина!

     Недолго вытерпел на своей новой должности. Праздность и безделье не в моём характере. Как только уехали в операцию мои боевые друзья, я почувствовал себя сиротой. Кошмарные сны, сознание своей бесполезности, эти проклятые нервы, невозможность продолжать прыжки, заставили подать рапорт об отправке на фронт в любую часть, где не потребуются от меня прыжки. И вот вчера мою просьбу удовлетворили. Отныне я гвардии старший лейтенант собираюсь к отъезду на свою новую работу в 35 гвардейскую дивизию. Птички, крабы на фуражке, мундир парашютиста меняю на шпоры, клинок и боевого коня. Думаю, что и здесь я могу ещё быть полезным. Пусть сердце зашалило, но тверда рука и меток глаз и выдержка в бою. Сроднился с парашютной службой партизана, с друзьями, и очень обидно расставаться. Очень прошу сохранить высылаемую форму. Пусть она будет памятью детям о том, что их отец честно выполнил долг перед родиной и будет им служить примером мужества и отваги русских парашютистов, пусть это будет символом борьбы с немецкими захватчиками на всё время их жизни. Пусть знают, что я был верен традициям своих предков, в которых очевидно была кровь воина, перепавшая и ко мне.

     Прости, дорогая. Принимая это решение, я думал о тебе, моей любимой жене, о детях и только ради вашего благополучия иду в бой. Обо мне не беспокойся и меня не обвиняй ни в чём. Мог, ли я сидеть, сложа руки, когда враг у порога моей квартиры. Вот и всё. Когда будет адрес, вышлю, а сейчас до свидания.

Целую всех детей, а тебя, моя дорогая подруга, крепко обнимаю.

Твой Женя

Филоново

9 августа 42 год

Моя старушка!

     По дороге на фронт. Едем донскими степями. Вот они казачьи станицы. Усть-Хопёрская, Усть-Медведецкая, описанные Шолоховым. До сих пор ехали спокойно, правда, когда проезжали Грязи (около Воронежа), то немцы пытались бомбить наш эшелон. На этот раз воюю на Сталинградском направлении в составе 35 гвардейской дивизии. Адреса пока нет, так как полевая почта не работает. Я тебе уже писал ещё из Москвы о том, что не смог сидеть, сложа руки, и отпросился на фронт. Воевать придётся в бескрайних степях, где трудно будет бороться с немцами. Как быстро приходится переключаться из лесного жителя (нас, парашютистов, использовали для действий в лесах внезапными налётами) в степного… В гвардию зачисляются командиры, которые в боях проявили себя как опытные, мужественные люди. Ну, очевидно, это касается и меня. Такая оценка мне нравится, но она многому обязывает. Итак, гвардии старший лейтенант Панюшев вновь идёт в бой. Как - то судьба отнесётся к нему в этот раз…

     Адрес сообщу, когда узнаю его. Итак, ухожу в бой в 101 гвардейском полку 35 гвардейской дивизии. О действиях полка и дивизии ты услышишь в печати (много журналистов едут смотреть как будут драться гвардейцы). Как будто всё. Следи в печати о действиях полка, знай, что мельчайшей частицей его являюсь и я. Пусть успех его радует тебя и детей, неудачи не будет и огорчаться, не придётся. Привет всем.

Крепко обнимаю и целую. В Жарково больше не пиши. Твой Женя.

Прости, что принял такое решение. Сидеть спокойно, когда страна горит в огне, я не мог. Итак, всё.

Целуй детишек. Евгений.

11 августа 42 год

Дорогая Нина!

     Прибыли благополучно. Дорогой от бомбёжки эшелона ускользнули. Ехали под счастливой звездой. Адреса всё ещё пока нет. Как только узнаю, то постараюсь тут же сообщить. Как только получишь посылки (я их отправил 3), телеграфируй: «Личные вещи получила». Правда, оттуда как будто бы отослал всё, а сейчас здесь оказалось много вещей совершенно мне не нужных и придётся, если удастся, отослать ещё и остальные. Сбросил домой письма, но боюсь, что ты их не получишь.

     Дорожными впечатлениями делиться не хочу, как нибудь расскажу лично. Писать больше не о чем. Теперь пространных писем от меня не жди. Буду только писать о том, что жив и здоров.

Целую. Твой Женя

« 31.10.42 г.

Уважаемая Нина Тихоновна!

     С вашим мужем, Евгением Ивановичем Панюшевым, мы ещё в прошлом году обменялись адресами, если понадобится сообщить нашим семьям. Не знаю, получили ли вы официальное извещение, всё же я сдержу слово. Ваш муж и мой друг, Евгений Иванович погиб на Сталинградском фронте в последних числах августа. На трофейной немецкой машине он заехал в село, занятое немецкими захватчиками. Один из бойцов успел соскочить, так как огонь вели по кабине, где вместе с шофёром сидел Евгений Иванович. Убит или в плену я точно не знаю, но в часть он больше не вернулся. Знаю Евгения Ивановича как храброго боевого товарища, часто мы с ним вспоминали наши семьи, и я разделяю Ваше горе. Воспитывайте Ваших детей в духе ненависти к фашистским мерзавцам, а сейчас за смерть друзей расплачиваемся мы.

Адрес нашей части: 2190, пол. Почта, часть 360

Я сейчас на 2-3 дня у своей семьи.

Будьте здоровы. Ув. Вас П.Е. Борисенко».

Заключение

     Но не оборвалась педагогическая нить семьи. Евгений Иванович сумел передать любовь к учительской профессии своим детям: Эльвире и Гелию. Они окончили эту школу и после института в разные годы работали в ней. Всю жизнь проработала учителем в школе жена Евгения Ивановича Нина Тихоновна. Сын Гелий Панюшев проработал в школах № 7 и № 1 более 40 лет учителем физики, ему присвоено звание «Заслуженный учитель России» (Приложение № 15).

     Последствия войны необратимы, многообразны и так длительны, что до конца это невозможно представить, как невозможно выразить боль человеческого сердца. Сегодня статистика утверждает, что большая часть человечества, живущего на планете, родилась уже после Второй Мировой войны. Но дыхание самой войны, её последствия коснулись и касаются каждого, кто задумывается о будущем, о времени, в котором мы живём. Но, невозможно думать о будущем, не помня о прошлом.

     Испокон веку на Руси повелось: павшие на ратном поле – святые люди. Традиция эта неукоснительно соблюдалась нашими далёкими предками, ибо они разумно полагали, что каждое поколение вправе рассчитывать на доброе слово потомков только тогда, когда представители этого поколения сами воздавали должное памяти своих предшественников. И потому мы обязаны сказать потомкам: «Чтите и помните, ибо жизнь есть и будет, пока чтим память предков, ибо там, где не чтут мёртвых, там не любят живых».

Спасителей Отечества мы не забыли, мы помним их всех

вместе и каждого в отдельности.

Да будет им слава во веки веков!

Список литературы:

Семейный архив семьи Панюшевых.

Фотографии из фонда Краеведческого музея города Похвистнево и личного архива семьи Панюшевых. ​​​​​​​

/data/files/f1588934529.doc (приложение)24