Осада Китона

Тема: «Преступления японских милитаристов против граждан СССР»

Осада Китона*

Пролог

Я тогда был ещё простым литейщиком на заводе в Якутске. В 1944-ом призвали на фронт. Я был не против оставить нелюбимую работу и вообще помочь стране в трудное для неё время. По слухам, доходившим до меня, то ли фашисты вошли в Москву, то ли это мы вошли в Берлин. В общем, вести были противоречивыми и хотелось узнать правду самому. Изначально я думал, что пойду воевать с фашистами, буду громить города Германии, сражаясь бок о бок с героями Отечества и прославленными генералами, дойду до Берлина и вместе с товарищами пронесу знамя победы через него. Но каково же было моё удивление, когда после года обучения военному делу я узнал о том, что война с Германией уже закончилась. Мы победили. И повезли меня на Восток, на Сахалин.

Часть 1

На край Земли

9 часов утра. Меня привели в казарму к братьям по оружию. Встретил нас высокий, коренастый мужчина в мундире.

- Новенький что ль? – сказал он. – Меня Дороховым звать, но для тебя – лейтенант Дорохов.

- Рад знакомству, – ответил я.

Потом меня познакомили с Сергеем, Иваном, Дмитрием и многими другими людьми, чьи имена и порой даже лица я не запомнил. Но вдруг двери распахнулись и вошёл человек, при виде которого все встали по стойке смирно. Дорохов же с улыбкой обменялся с ним крепким рукопожатием как со старым другом.

- Я смотрю, у нас пополнение, – произнёс человек басистым голосом. – Меня зовут Леонид Владимирович Смирных. Я капитан и командир этого батальона.

- Здравия желаю, товарищ командир! – рявкнули мы хором.

Комбат хмыкнул и начал инструктаж:

- Наша цель – освободить Сахалин. А точнее, его южную часть, отнятую у нас японцами ещё во времена Царской Руси. Те, конечно же, не собираются отдавать нам его и даже провозгласили себя союзниками Гитлера. Теперь они наши полноценные враги, поэтому стрелять можете без опаски.

Все одобрительно закивали. Видимо, сражаться за свою страну здесь хотел каждый.

- Вылет через месяц. А теперь быстро на беговую! – скомандовал Смирных.

Рота, недовольно замычав, вышла на тренировку. Целый месяц нам нужно было ждать. Целый месяц безделья, когда там, на Сахалине, строят крепости и сооружают форпосты… Видимо, заметив моё уныние, Смирных ободряюще хлопнул меня по плечу:

- Тренировки здесь обязательны. Мы должны быть готовы к любым условиям.

Я пошёл на пробежку, думая о том, что впереди и вправду непростое время…

Часть 2

План изменился.

Эти 30 дней прошли довольно быстро, и вот мы уже в форме сидим в военном самолёте, везущем нас в укрепрайон на Северном Сахалине. Там нас должны были посвятить в план операции, гордо названной «Южно-Сахалинской». По прибытию нас встретили несколько дивизий, разнообразная тяжёлая боевая техника и даже истребители. Из грузовиков камуфляжного цвета разгружали большие деревянные ящики, из которых торчали концы пулемётных лент, тюки, зелёные мешки с неизвестным содержимым и многое другое. Перед штабной палаткой наш батальон встретил улыбчивый человек в фуражке и с медалями на груди. Обменявшись короткими фразами с капитаном Смирных, он обратился ко всей роте:

- Добро пожаловать на Сахалин, бойцы! Я – Анатолий Александрович Дьяконов – командующий этой операцией, – он отдал честь. - Сейчас остров, на котором мы находимся, поделен на две части, южная - захвачена. Наша цель – освободить территорию от врага. Вы должны под командованием капитана Смирных захватить опорный пункт Муйка, что расположен с правого фланга от Котона – это такая крепость, сооружённая японцами на линии границы. После нашего сигнала вы начнёте штурмовать Котон с тыла. Мы же попытаемся пробиться спереди. Таким образом, мы захватим важнейшее укрепление японцев на Сахалине, отбив их далеко назад.

План был предельно ясен, хоть и казался сложным в исполнении. Нас отправили в казармы ждать до завтра, до начала операции.

На следующий день нам выдали необходимое снаряжение, оружие, приборы связи и боеприпасы. Возглавляемые капитаном Смирных, мы выдвинулись на запад от Котона, к болотам. А ведь я ещё считал план лёгким… Ноги по колено тонули в мутной жиже, воняло гнильём и застоявшейся водой. Нередко солдаты с нашего отряда проваливались в подводные ямы, услужливо прикрытые ряской и зарослями камыша. Продолжалось всё это довольно долго, пока мы, наконец, не добрались до островка, на котором и устроили привал. Дело было к вечеру, когда внезапно зашумела рация:

- Приём, … Приём, говорит ген… Дьяконов… – с трудом вещало устройство, прерываясь на помехи.

- Приём, лейтенант Смирных слушает, – ответил наш комбат.

- Леонид, мы не в силах прорвать… ваша нов… цель – город Китон … тот, чт… на юге от Котона ... займите станц…, с неё японцы постав… туда припасы … держитесь … кон.. связи.

Рация щёлкнула и замолчала. Капитан Смирных, удивлённый, что теперь его батальону предстоит сложнейшее задание, стоял, погружённый в раздумья. Рота смотрела на него выжидающе. Отступление считается дезертирством и карается расстрелом на месте. Спустя минут пять комбат обратился к нам:

- План изменился, – начал он. – Наши товарищи с северной стороны Котона не в силах прорвать оборону врага. Теперь на наши плечи легла серьёзная миссия – самостоятельно захватить и удержать промышленный город Китон и, в особенности, станцию на нём до прибытия подкрепления. На эту операцию нам были выделены сутки, по истечению которых японский поезд, полный боеприпасов, уедет в крепость. Наша цель – не допустить этого, заняв станцию.

Отряд был ошеломлён – в болотах дальше Муйки тонули танки, что уж говорить о пеших солдатах? И всё же все понимали - выбора нет.

- Но ведь мы не в силах выдержать такой натиск… - послышался голос из толпы.

- Понимаю ваше волнение, но приказ нужно выполнять, – сурово отрезал Смирных. – Да и если не мы, то кто?

С этим утверждением мы спорить не стали и вскоре, на закате выдвинулись по направлению к Муйке, откуда мы должны будем свернуть не направо, к Котону, а идти прямо, к Китону. Все знали, что предстоит тяжёлый бой – японцы охраняли город и станцию как святыню, но делать было нечего. Когда опустилась ночь, мы уже шли по болотам.

Часть 3

Болотные топи.

Утопая в грязной воде по пояс, мы пробирались в тыл врага. Японцы, видимо, даже не думали, что найдутся отчаянные, готовые в кромешной тьме пройти через болотные заросли. Видимость была нулевая, полагаться приходилось лишь на своё чутьё, из-за чего мы не сразу поняли, что перед нами сторожевой пункт. И лишь успел я вглядеться во мрак и увидеть неясные контуры людей, как на плечо мне с силой надавила рука капитана. Он, первым заметив опасность, уже приказал всем лечь и только я один стоял как мишень в тире. Наши ребята уже приготовились отходить в чащу, отстреливаясь от вражеских солдат, но, на удивление, на нас никто даже не обратил внимания. Смирных жестом указал на выключенный фонарь на крыше дозорной башни. Это означало, что атаки отсюда никто не ждал и мы могли обрушиться как снег на голову врага. Я уже щёлкнул предохранителем своего «калаша», когда комбат меня остановил резким движением – он предложил, воспользовавшись несобранностью врага, в тишине перебить их врукопашную. План мне показался ненадёжным – что, если они нас заметят и откроют по нам огонь? Перестрелять нас, идущих на амбразуру с голыми руками, из пулемёта не составит особого труда, но возразить что-либо комбату я не мог. В то время, как мы подбирались к форпосту, два японских солдата, судя по форме, простые рядовые, что-то горячо обсуждали. Поднявшись на холм, где находилось само сооружение, Смирных указал на несколько целей, за которые тут же принялись наши. Мне же достался один из спорящих. Подкравшись к нему, я резко перекинул ему через голову свой автомат и, дёрнув на себя, устранил противника. Другой, схватившись за оружие, не успел поднять тревогу – сильная рука командира прервала его крик, схватив за шею. Вместо возгласа о помощи, вышел лишь тихий, сдавленный хрип. Смирных отбросил тело японского милитариста, продолжавшего ещё некоторое время биться в конвульсиях на траве.

- Хороший захват, – похвалил комбат. – Идём, наши там уже всё очистили. Ребята действовали скрытно, мы остались незамеченными.

И уже развернувшись к роте:

- Нам крупно повезло, товарищи, – объявил он своим привычным басом - сэкономим боеприпасы на этих несчастных.

Шутка, звучащая в обычное время жестоко, для солдат, измученных продолжительными боями, была более чем нормальной. Смирных развернул полевую карту и указал на отмеченную на ней красным точку:

- Город Китон - цель нашей операции, – пояснил он. – Войдя в него, сразу же прорываемся к станции.

- Но там ведь полно японцев… - начал было кто-то из отряда.

- Если ты не знаешь, рядовой, – перебил его Смирных, – японцев изначально больше чем нас. Их в два раза больше, чем Курил вместе с Сахалином. Но если мы сейчас перестанем сражаться, если мы как тряпки будем просто сидеть сложа руки, то тогда, помимо нас, погибнет множество невинных людей, живущих далеко отсюда. На кону жизни женщин, детей, стариков. И только мы можем им помочь. Мы – рубеж, не преодолев который, японцы не смогут пройти дальше, как совсем недавно фашисты не смогли пройти в Москву.

Слова капитана прозвучали как призыв. На каждого они подействовали, словно вязанка хвороста, брошенная в почти погасший костёр. Нас переполняла такая уверенность, такая смелость, что мы хором закричали: «Ура!».

Часть 4

Осада Китона

Мы не стали дожидаться рассвета и во тьме продолжили наш поход, целью которого являлся Китон. Он являлся весьма важным для японцев, так как через него проходила железная дорога. Оттуда поезд, нагруженный провиантом и боеприпасами, отправлялся на передовую. Ситуация была не из лучших, надо было идти. По болотам, неся винтовки над головами, мы шли, не видя ничего дальше вытянутой руки, в то время как Смирных, неизвестным образом видя дорогу, командовал нашим батальоном. Добравшись до относительно твёрдого места, капитан скомандовал: ‘’Привал!’’ - и мы, уставшие от долгой и изнурительной дороги, повалились на землю.

- Сильно не расслабляться, нам ещё нужно успеть дойти до Китона до отправки поезда, – сказал Смирных.

Ноги болели ужасно. Казалось, ни одна речь, какой бы пламенной она не была, уже не подняла бы нас сейчас. Не знаю, сколько мы лежали – может, секунд тридцать, может, минуту – Смирных приказал всем встать и двинуться дальше. Он успел восстановить силы и уже стоял во весь рост над нами. Отряд, охая и кряхтя от боли, всё же повиновался и встал. Встречать день нам совсем не хотелось, но солнце нашего мнения не спрашивало. Стоя высоко в зените, оно щедро одаряло наши головы своими жаркими лучами, а мы, несчастные солдаты, шли по болоту, с трудом переставляя ноги. Когда до Китона оставалось немного, Смирных отправил старшего лейтенанта Дорохова с небольшим отрядом в обход городу.

- Создадим иллюзию того, что сюда пришёл не один отряд, а целая дивизия. – пояснил комбат. – Застанем противника врасплох.

Идея понравилась нашему батальону и, отделившись от нас, небольшая группа отправилась в другую сторону. Они шли налегке, без тяжёлого снаряжения за спинами, как мы, и без раскладных пулемётов. Тащить всё это пришлось нам. Мне достался большой походный рюкзак лейтенанта (как будто мне моего не хватало), который по весу был сравним с десятикилограммовой гирей.

Не знаю, сколько времени мы потеряли, добираясь до Китона, но взойдя на твёрдую почву, сразу услышали крик Дорохова и приказ ''В атаку!''. Оказалось, они опередили нас и уже начали брать город штурмом. Смирных, выстроив солдат заслоном, приказал нам любой ценой прорваться к станции. Мы не ожидали, что нас там ждёт западня… Японцы, смекнувшие, что на их стратегическую точку идут захватчики, предприняли вылазку, поставив пулемёты и миномёт у нас на пути. Пока я бежал на станцию, слева и справа от меня падали поражённые выстрелами солдаты. И вдруг, вспышка яркого света, оглушающий грохот и меня резко отбрасывает в сторону…

…Перед глазами всё плыло, в ушах звенело. Я слышал лишь обрывки фраз, долетавших до меня.

…Вновь раздались взрывы. Встряхнув головой, я начал различать происходящее и ужаснулся: руины железнодорожной станции усеяны трупами наших и японцев, под ногами дрожит земля, отовсюду слышатся автоматные очереди и даже кусочка неба не видно из-за клубов чёрного дыма.

- О! Очнулся! На, держи, – Смирных кинул мне пулемёт. – Подкрепление прибыло, в городе уже наши с танками.

Забрезжила надежда.

Прошло двое суток, война не прекращалась. Крики, кровь, пули… Ничего не изменилось за эти два дня. Боеприпасы у нас были, отстреливаться мы могли. Работали посменно – одни стояли у перекрытий и отстреливали неприятеля, другие – залатывали раны. Но вдруг, выстрелы со стороны японцев затихли. Наступила всепоглощающая тишина, которую, казалось, можно было потрогать. Не понимая, что происходит, я поднялся к заграждениям. И вдруг я увидел их… Сердце остановилось, дыхание прервалось. Перед нами были целые ряды безоружных японцев. Они мерно шагали на укрепления. Молча. Не отворачиваясь, глядели нам прямо в глаза. Без эмоций, без страха… Будто куклы с нарисованными лицами они шагали ровным строем. Шагали на смерть. Капитан Смирных, опомнившись, первым открыл огонь. За ним последовали и остальные.

Позже, нам объяснили, что это были камикадзе – специально обученные смертники, идущие на смерть добровольно. Они подрывали танки, бросаясь с взрывчаткой под них, врезались в корабли, сидя в самолётах. Японцы решили атаковать нас особым образом – заставив убивать безоружных. Они знали, что мало кто выдержит такого психологического давления. И были правы. Некоторые из нашего отряда падали, хватаясь за голову и рыдая во всё горло. В чувство их приводила вся рота. Спустя некоторое время, Смирных, заметив тишину, поднялся посмотреть, что происходит у врага. И вдруг, раздался выстрел. Комбат упал, поражённый пулей снайперской винтовки. Дорохов с обезображенным от ужаса лицом схватил РПД и спустил всю обойму в сторону выстрела, издавая при этом не присущий человеку крик, стихший только в момент опустошения пулемётной ленты. Листва с дерева осыпалась в считанные секунды, а вслед за ней упал и снайпер. Выстрелить он сумел лишь раз, выдав свою позицию, за что и поплатился жизнью. Смирных являлся важной целью, что делало его устранение особо-важной целью. Отряд был шокирован внезапной смертью командира, но солдаты тут же с яростью принялись стрелять во все кусты, с которых падали изрешечённые пулями японцы. Мы уже не воевали за Отечество, за страну. Отчаяние наше было столь велико, что с боя за Родину мы перешли на месть за командира. Плодом нашей мести являлась отбитая станция, усеянная трупами врагов…

Эпилог.

Спустя несколько месяцев, 2 сентября, Япония приняла акт о капитуляции, который подписали множество стран. Нас, как героев Отечества, наградили орденами. Гордо пройдя по параду, мы дождались столь желанной демобилизации. Годы шли, 9 мая для меня уже стал обычным рабочим днём. Теперь я, будучи стариком, прихожу в этот парк, где стоит памятник командиру Смирных. Смотрю на него, вспоминая, как когда-то он вёл наш батальон в бой, из которого не вернулся сам, как когда-то он пламенной речью поднял отряд, измученный долгими боями…

- Понял? - сказал я.

- Ага, дед Саш, – улыбнулся мне веснушчатый мальчонка.

Вдруг обнял меня. Да так крепко, что от неожиданности я аж крякнул.

- Ну, будет тебе, беги! Вон, ватага твоя уж заждалась. Только не…

Куда там! Рванул со всех ног. Я посидел ещё немного на скамейке под нежными лучами солнца и, улыбнувшись самому себе, тихо пошёл домой.

*Основано на реальных событиях Южно-Сахалинской операции 1945-го года.