Отзыв о прочитанной книге

Всем здравствуйте! Сегодня под моим углом обзора будет 6 по хронологии произведение из серии книг «Мефодий Буслаев», «Тайная магия Депресняка».Сразу скажу: произведение рассуждает о самых разных вещах, ну а также о продолжении сюжета уже знакомых нам персонажей.

Итак, первая глава «Руна выпотрошенного школяра». Она начинается с законов Дарха и кодекса валькирий. А потом уже идёт повествование. Значит, Арей радует Мефодия, по его мнению, хорошей новостью. Мефодий перешёл в третье семилетие жизни, а значит, Меф стал юношей. Из этого Арей сделал вывод: Меф должен заработать свой первый эйдос. И этот эйдос должен быть эйдосом (кого бы вы думали?) валькирии Ирки. В день восемнадцатилетия он получит свой дарх. И в этом дархе не должно быть меньше одного эйдоса. Иначе, он поглотит эйдос хозяина. Так вот. Дальше идёт обычная жизнь в Канцелярии мрака.

Приходят Улита и Мамай с новостью. Но перед этим я хотел бы рассказать, кто такой Мамай.

Мамай – это личный шофёр Канцелярии мрака, в лице пластилинового хана с акцентом на узбекский манер. Вообще, он появлялся в предыдущих книгах, но я не находил предлога его упомянуть.

А приходят они вот с чем: в машину Мамая врезались, и Улита вызвала «ги-бэ-дэ-дэ». А машина, кстати, была взорвана восемнадцать лет назад в Намибии.

Затем, Чимоданов кое-куда уезжает с взрывоопасным Зудукой.

В свою очередь к ним пребывает джин-курьер. Он привёз учебники. На них – руна выпотрошенного школяра. Смысл руны заключается в том, что, если человек прочитает страницу невнимательно, или что-то типа того, то, у него будет ощущение того, что органы готовы его покинуть. Проще говоря, Меф начнёт самообучение.

В комнату внезапно ворвался Тухломон. Он рассказывает одну историю и даёт письмо от Лигула.

Далее глава о личной жизни Мефодия, Дафны и Депресняка. Простая жизнь в Канцелярии. Улита поссорилась с Эссиорхом, Улита обсуждает это с Даф, а затем мы узнаём через своеобразный зудильник (средство массовой информации в магическом мире), от Вени Вия, что такое Чёрная Дюжина. А Чёрная Дюжина – это отряд лучших мечников, который был сформирован в противовес валькириям. В их составе, кстати, состоит мечник Арей. Так вот. Они регулярно собираются, «…чтобы показать свету, где выключается свет». Обсуждается рейд Дюжины на Эдем. И там они попали в передрягу: на них напали валькирии. Был убит некий Тарлантур, предводитель Чёрной Дюжины. Потом, мы узнаём о том что он был хранителем артефакта Мистического Скелета Воблы. Первопредмет – несотворенный артефакт, возникший некогда сам собой по неясной причине. Мистический Скелет Воблы – это артефакт-пересмешник. Пересмешник вызывает сложные галлюцинации. Никто не знает, что примерещится тому, кто его увидит, и на какие поступки он будет способен. Лишь самые сильные могут устоять. Обычно действие артефакта, правда, кратковременно, так что накуролесить всерьез никто не успевает. Гораздо хуже, что артефакт обладает свойством вызывать сильнейшие снегопады. Неостановимые снегопады, которые не прекратятся, даже когда весь город исчезнет под снегом. Далее, разговор Улиты и Даф прерывают целый ряд персонажей. Заканчивается это всё детонацией глиняного человечка принадлежавшего Чимоданову. А взорвал человечка Зудука, который не любил конкурентов.

Глава 3. Краше красной краски нет.

Начинается эта глава с Притчи о верблюде, который на всех плевал. Дмитрий Емец ни одну главу в мною прочитанных книгах не обделил цитатой разных литературных личностей или небольших произведений. Например, в одной из книг о Тане Гроттер, он процитировал Гоголя. В какой книге именно, узнать придётся нескоро.

Далее Антигон и Ирка играли в шашки. Ирка сдалась, однако Антигон начал ей разъяснять, что валькирии никогда не сдаются. На эту тему у них был целый разговор, но в подробности я лезть не буду. Кстати, с момента предыдущей книги прошло семь месяцев. Приходит Матвей, а Антигон идёт чистить крышу. У Багрова и Ирки завязался разговор о любви. На чувства Матвея Ирка ответила так: «– Тогда я объясню совсем просто, как сама понимаю. Валентность – это когда химическое соединение нуждается в каком-то атоме, например, в атоме водорода. Оно как магнит притягивает его к себе, оно в поиске, оно жить не может без водорода и готово зацапать первый же атом водорода, который попадется на пути. Но когда элемент найден, валентность закрывается, и другой атом водорода – даже будь он в пять раз лучше – может сто лет стучаться в запертую дверь. Он не нужен, потому что пришел слишком поздно. ВАЛЕНТНОСТЬ УЖЕ ЗАКРЫТА. Понимаешь?». Поболтали, и Матвей пропал. Вернулся Антигон и начал греться у печки. Внезапно кто-то постучал. Это оказался Эссиорх. Он донёс важные новости и рассказал о его переживаниях. Также рассказал о ситуации с эйдосами. И рассказал о приказе, который состоит в том, чтобы им с Иркой похитить Даф.

Глава 4

Два дара Евгеши Мошкина.

Начинается эта глава с интересным названием с цитаты Б. Спинозы. Мошкин проснулся и размышлял. А размышлял он вот как: «Некоторое время сознание стыковало реальность с недавним сном, где он был птицей-нырком. Причем нырком, который стоял на берегу и боялся войти в воду, потому что не был уверен, что умеет плавать.

Наконец Евгеша разобрался, где сон и где явь, но не испытал облегчения, а вновь засомневался, сравнивая, кем быть приятнее: птицей или самим собой. И главное: остается ли он самим собой, не являясь самим собой, но осмысляя нечто постороннее как часть себя? Думая об этом путаном, но приятном предмете, он продолжал лежать и, не делая ни единого движения, разглядывал потолок. Лишь глаза смотрели изучающе и немного виновато. В этом был весь Мошкин – самое робкое существо в мире с наполеоновскими амбициями». Мошкин часто начинал «новые жизни». Он начинал очередную новую жизнь с забытья старой жизни и начинал находить новые увлечения. «Это было его обычное состояние: хотеть быть кем угодно, только не самим собой». Однажды, он написал с помощью капли слово «НАТА». Он знал, кого он любит, но он просто любит и всё. Он ничего не может с собой поделать. «Глупо: я люблю вздорную девицу! Как французы у Достоевского: сплошная форма и никакого содержания! А я, наоборот, никакой формы, зато куча содержания! – сердито подумал Мошкин и тотчас невольно спросил сам себя: – А она вздорная, да?». А однажды Зудука подпалил комнату Наты, и Мошкину пришлось спасать её, внезапно овладев властью над огнём. Затем обычное утро в Канцелярии мрака. Мошкин решил прогуляться. Там он увидел пропавшего Депресняка и в зубах у последнего был Мистический Скелет Воблы. А за этим артефактом гоняется как свет, так и мрак. В одном переулке нашего котика зажали четверо златокрылых, однако, Мошкин помог ему скрыться. Но это не осталось не замеченным, так что, лучше я покажу отрывок, чем буду рассказывать:

«Бедный, бедный Евгеша! Он так мало жил, так мало видел! Не дожидаясь, пока буран в переулке совсем уляжется, Мошкин помчался прочь от этого опасного места. Дважды провалившись в сугробы, он интуитивно нашел способ, как этого избежать. Взглядом он подмораживал снег там, где должна была опуститься его нога, до ледяной корки, удерживающей его на поверхности.

«И как я раньше не догадался? Хотя раньше мне не грозила опасность быть пристукнутым! » – попутно удивился Мошкин.

Он нырнул на примыкающую улицу, оттуда скользнул в переулочек и почти ощутил себя в безопасности, когда дорогу ему внезапно преградил плотный приземистый мужчина, кривоногий и крепкий, как гном. Одет он был несколько театрально, точно статист из «Снегурочки»: желтый овчинный полушубок, подпоясанный веревкой, и красные сапоги с загнутыми носами. Обычная небрежность стражей света, неспособных постигнуть значения слова «мода», равно как и причин, почему человек не может носить того, что ему нравится. В опущенной руке он держал флейту. Мошкин вскинул голову и на ближайших крышах обнаружил еще три точеных силуэта. Нет, теперь не уйти! Евгеша рванулся назад, но златокрылый мгновенно поднес к губам флейту, и могучая сила впечатала Евгешу в стену.

– А ну стой! Это говорю тебе я, Фукидид! Благодари небо, что у тебя есть эйдос!..

Страж прыгнул к Мошкину и схватил его за ворот. Попутно обнаружилось, что Евгеша выше Фукидида головы на три. Фукидид был неяростен, ибо ярость противопоказана стражам света как непродуктивная эмоция, но чудовищно сердит. Мошкин, по защитной подростковой привычке, торопливо придал лицу раскаивающееся выражение с неким даже оттенком святости.

– Соображаешь, что наделал? Отвечай: соображаешь?! – закричал Фукидид.

Мошкин торопливо закивал и тотчас, спохватившись, на всякий случай замотал головой. Он еще не определился, что будет безопаснее в этом случае: соображать или не соображать.

– Не соображаешь? Сейчас я тебе скажу большое-пребольшое «спасибо». Евгеша пригорюнился еще больше. Попутно у него мелькнула мысль, что неплохо бы уронить на голову златокрылому сосульку побольше, но тот, уловив эту мысль на стадии возникновения, предостерегающе коснулся его щеки мундштуком флейты. Мошкину стало больно. Флейта обожгла его, как раскаленный железный прут. Он рванулся вперед и неожиданно для себя тоже схватил златокрылого за ворот. Несколько секунд они молча боролись, а затем гнев вдруг потушил гнев. Оба погасли и отпустили друг друга. Обоим стало неловко.

Фукидид вновь испытующе вгляделся в Евгешу и с досадой спросил:

– Одного не пойму. Почему ты служишь мраку? Почему не свету? ТЫ?

Евгеша вздохнул. Он и сам этого не постигал. Фукидид продолжал всматриваться в него с пристальностью человека, ищущего в тарелке с кашей только что утонувшую муху.

– Гордыня. Похоже, за нее мрак тебя и зацепил, – задумчиво, рассуждая сам с собой, продолжал страж. Откуда у тихого и застенчивого Мошкина могла взяться гордыня, он не прояснил. Но, видно, могла взяться и взялась. Несколько утешило Евгешу, что такие роковые элементы, как час его рождения и прочая мистика, стражем света вообще не рассматриваются.

– Почему ты нам помешал? Мы выслеживали кота почти двое суток! – устало спросил страж.

– Зачем вам кот? Он же живой! – шепотом ответил Мошкин.

Фукидид усмехнулся:

– О, Эдем! А по-твоему, нам нужен дохлый? Если бы у всех стражей мрака было твое сострадание!.. Ты будто не видел, что он держал в зубах?

– Видел… кости какие-то рыбьи, – вдруг неожиданно сказал Мошкин.

– Видел? – спросил страж с особым выражением.

Он привстал на цыпочки и зорко вгляделся в глаза Мошкина. Евгеша забеспокоился. Он так и не понял, что именно обнаружил Фукидид у него в глазах, но тот явно что-то обнаружил. Так и есть… Ну так скоро ты сам поймешь, что такое артефакт-пересмешник!.. Прощай!

Окончательно утратив к Евгеше интерес, златокрылый повернулся и взлетел. Мошкин проводил его взглядом и вдруг обнаружил у Фукидида собачий хвост, вилявший как будто даже с некоторой дружелюбностью.

– А-а-а-а! – выдохнул Евгеша». Большой, однако, отрывок. У Мошкина пошли глюки, из-за того что он посмотрел на Мистический Скелет Воблы. Он пошёл в Канцелярию, чтобы ему не казалось, будто у всех хвосты.

Глава 5

Флейта с оптическим прицелом

Начинается эта глава с рассказика «Тигрица и мышеловка».

Обычная ситуация в Канцелярии мрака. Мефодий искал Даф. Наконец, он нашёл её на их секретном чердаке. Они поговорили, послушали друг друга, но вдруг Даф почувствовала, что с Улитой что-то случилось. Они телепортировали и, в конце концов, нашли Улиту.

Глава 6

Ego te intus et in cute novi[5]

Композиционный прием, использованный Генри, состоит в том, чтобы начать рассказ с конца, довести его до начала и закончить серединой.

Джером К. Джером

Вот так вот начинается эта интересная глава. Арей проверял на боевую готовность спящего Мефодия. Они поговорили. Мрак ждал от Мефа эйдос валькирии. И Меф отправляется за эйдосом Ирки. И поехал он с Тухломоном на санях Санты к эйдосу. Наконец они прилетели, и Меф пошёл по указаниям Тухломона. По дроге встретил бездомного, который дал совет: «Деньги надо хранить в швейцарских франках! Это единственно стабильная валюта! Ей не грозят никакие потрясения!..». На Мефа набросилась собака, и пока они там возились, бомж заменил хрустальный шар, данный Ареем Мефу, для того чтобы он выпросил у Ирки эйдос, на другой со светом внутри. «– Значит, новый шар со светом из Эдема уже у Буслаева? Тем лучше. Если он бросит его под ноги валькирии, то погибнет в ту же минуту. Собственное зло вернется к нему, – грустно прозвучал из золотых крыльев голос Троила»… Мефа нашёл «Приют валькирий». Поговорил со здешними обитателями. Но эйдос не смог взять. Он ушёл. Он рассказал об этом Арею и он понял, что Мефодию очень повезло.

Глава 7

Нилб!

Integer vitae scelerisque purus

Non eget Mauris jaculis, neque arcu,

Nec venenatis gravida sagittis,

Fusce, pharetra…[10]

Гораций. «Оды».

Начинается эта глава с перевёрнутого слова «Блин». Обычная ситуация в Канцелярии мрака.

Глава 8

Ах ты, суккубочка!

«Стрелки разделяются на три класса: бывают между ними ахалы, пукалы и шлепалы. Ахалы только ахают, когда вскакивает дичь; пукалы стреляют и не попадают; шлепалы стреляют и попадают. Из пукалы может еще выйти шлепал; из ахалы – никогда».

Л.И. Татаринов[11]

Опять же обычная ситуация в Канцелярии. Потом Арей и Улита уехали на собрание бонз мрака. Мефодий подъедет позже. И вот он уже едет с Мамаем. И мы узнаём о очень важной новости: Перестань, Гервег! Говоря откровенно, мне безразлично: верна она нам или им. Что нам действительно нужно – это ее сердце… Охо-хо-хо, некогда я любил держать в руках их сердца. Но это было давно, очень давно, – мечтательно прервал его Лигул.

– Совершенно точно… – залебезил советник. – Сердце светлого стража, который опекает Буслаева! Какое решение! Гениальное и лаконичное, как двадцатитомник спартанских высказываний с примечаниями и комментариями!..

– ГЕРВЕГ! Дошутишься!

– А что я такого сказал? Только то, что это разом решает вопрос с контролем над эйдосом наследника, прекращает снегопад и усиливает наше влияние в славянском секторе за счет сокращения присутствия здесь светлых стражей. Другие сектора давно не так значимы. Третьим Римом у них и не пахнет. В плане эйдосов там ловить фактически нечего, все задавлено жиром.

– Ты что, мне лекции вздумал читать? – рассердился Лигул. Гервег заерзал.

– Простите, повелитель! Прикажете мне принять яд?

Ты и так принимаешь его чаще, чем слабительное, Гервег… А что будет, если девчонка разнюхает? Говорят, у светлых мощнейшая интуиция.

Гервег хихикнул с интонацией пакостной старушки, дождавшейся-таки смерти соседки, которой она два года упорно не возвращала сковороду.

– Не разнюхает! Двенадцать вавилонских мудрецов, которым мы создали почти что рай в Нижнем Тартаре (всего три часа пыток в неделю, хвала великодушию Лигула!) наложили на нее временное заклятье. Она мгновенно забудет о грозящей ей опасности, даже если ее предупредят.

– Хм… Ты и здесь распорядился? Но, кажется, у этой магии есть какие-то побочные действия.

– О да, повелитель! Повышенная обидчивость!.. Теперь она будет набрасываться на всех, пока Мефодий не… – начал Гервег.

– Погоди! Все-таки мы на территории Арея. Лучше будет… – резко прервал Лигул.

Меф так и не понял, что будет лучше с точки зрения горбуна из Тартара».

В спортклубе «Пижон» Мефодий узнаёт у Хныкуса Визглярия Истерикуса Третьего: – Гервег! Новый советник Лигула! Он хочет, чтобы я выманил Даф из резиденции. Придумал бы все, что угодно, но чтобы она хотя бы на минуту вышла наружу.

– Зачем?

– Уберите меч!.. Он меня щекочет!.. Они пришлют стражей, чтобы Даф схватили и доставили в Тартар.

Меф кивнул. Это он и без того знал.

– Зачем?

– Да не знаю я, правда не знаю… Кто я такой, чтобы сам Лигул открыл мне тайну? Я жалкий, я ничтожный, я…

– Рука разжимается. Я предупреждал, чтобы ты не тянул… Когда ты должен выманить Даф?

– Вечером второго числа, наследник. Больше я ничего не знаю! Ничего!». И на этом допросе заканчивается глава.

Глава 9

Третья сила

Человек должен возвыситься над жизнью, он должен понять, что все события и происшествия, радости и страдания не затрагивают ее лучшей и интимной части.

Артур Шопенгауэр

И вот Мефодий находит Арея. Они побеседовали.

Глава 10

Тайфун «Дафна»

Женщины с легкостью лгут, говоря о своих чувствах, а мужчины с еще большей легкостью говорят правду.

Жан де Лабрюйер

«Пока Меф по капле вытягивал истину из суккуба Хныка и беседовал с Ареем, Даф в одиночестве шла по улице, поражаясь, как быстро приспосабливаются москвичи к климатическим изменениям». Даф искала своего адского котика. Она встретила Эссиорха. Эссиорх рассказывает Даф, что им с Мефодием надо расстаться. Дафна пошла в резиденцию. Мефодий выводит её на разговор, но Даф ничего не понимает и упрямится.

Глава 11

Хочешь погладить кису – достань ее из камнедробилки!

– И продала-то за копейку! За копейку продала!

– И, милый, продают всегда за копейку. Христа и того в пустячок оценили. А теперь себя переведи в сребреники. Таких и денег-то мелких нету.

«Книга Света».

Про Эдю и Зозо эта глава. Эдисон, кстати, и находит Депресняка.

Глава 12

Скромная разборка вселенского масштаба

Если тот, кто любит вас, любит одновременно и другого, кто не любит вас, но любит того, кто любит его, то, при условии, что вы любите того, кто любит вас, но не любите того, кто не любит вас, у вас могут возникнуть натянутые отношения с тем, кто любит и вас и его, но не любит того, что вы не любите друг друга.

Йозеф Эметс.

Что же, мы подошли к самой интересной главе всей книги! Так вот. Начинается она с того, что по улицам Москвы ходит странная компания. Состоит она из Ирки, Эссиорха, Антигона и Матвея. Эта кампания встречает Аиду Плаховну. Она старая подруга Арея, а также «старший менагер некроотдела», т.е. смерть. Она за ними увязалась и отвязываться не станет. Вышеперечисленная компашка встретилась с тёмными стражами и началась потасовка. А подключились к битве сведущие ребята: Арей, Мефодий, Даф, некий Хаким, Улита, а также много тёмных стражей. Началась довольно масштабная битва, пока она на время не остановилась прибытием Арея. Тут то и начинается эта душещипательный момент:

«Ша! Убери овощерезку, Хаким! За чьим сердцем, Меф?

– Дафны… Оно нужно Лигулу для ритуала, который может быть выполнен только в Тартаре. Лигул считает, что снегопад утихнет и артефакт будет обнаружен, если он сумеет добыть сердце светлого стража.

Даф отшатнулась. Так вот от чего оберегал ее Мефодий и почему он был так напряжен все эти дни! И хоть бы слово сказал, разведчик проклятый! Ну там, дорогая, хи-хи, ха-ха, ты только не волнуйся, но тебя на днях хотят похитить и совсем мало-мало принести в жертву… Ох уж эта мужская скрытность!

– Почему ты мне не сказал?

– Я начинал говорить триста пятьдесят раз. Помнишь свои приступы сентиментальности? Всякий раз полезная информация перебивалась у тебя гормонами, – сказал Меф с досадой. Он и сейчас не был уверен, что Дафна не зарыдает. Однако она не рыдала. Видимо, вавилонские мудрецы отправились на плановые пытки и оставили ее в покое.

– Я тебя ненавижу, Меф! Понимаешь: ненавижу! – сказала Даф тихо.

– Моя твою понимаешь. Твоя мою ненавидишь! – сказал Мефодий почти радостно.

Жизненный опыт у него был скромный, но он догадывался, что от ненависти до любви гораздо ближе, чем от равнодушия.

– Так ты знал? – еще раз повторила Даф.

– Угум! – подтвердил Мефодий.

В глазах Хакима мелькнули страх и тревога. Наследнику мрака все известно. Кто проболтался? Кого казнить? Кого миловать? Бедный карьерист совсем запутался. Ему захотелось завертеться юлой и штопором уйти в асфальт. Технически это, кстати, было вполне выполнимо.

– Меф! Откуда ты знаешь про ритуал? – озадаченно спросил Арей. Ему не нравилось, когда сотрудники проявляют большую осведомленность, чем начальство.

– Птичка принесла на крылышках, – туманно ответил Меф. Ему не хотелось выдавать Хныка. Обещание есть обещание.

– Мы догадывались, что мрак может пойти на нечто в этом роде. Поэтому и пытались опередить, – кивнул Эссиорх.

Даф с негодованием посмотрела на Мефа, затем уставилась на Эссиорха.

– Веселенькая история! Выходит, вы все знали, что меня хотят похитить! Все, кроме меня!.. Но с этим… – укоризненный перст уткнулся в грудь Мефу, – еще понятно. Он вечно секретничает. Но ты, почему не сказал ты?

Эссиорх развел руками.

– Видишь ли, Даф… Тут магия такого рода, что ты все равно бы не запомнила. Иногда не объяснять гораздо мудрее, чем объяснять, – сказал он тихо.

Кольцо темных стражей вокруг Даф начало медленно смыкаться. Стражи мрака приближались так неуловимо, что Дафне мерещилось, что они передвигаются одними пальцами ног, как герои старых мультяшек. Даф вцепилась в флейту, спешно заставляя себя успокоиться. «Дыхание… Собьется дыхание – я совсем безоружна! » – напомнила она себе.

Если бы телепортировать! Стоило ей подумать об этом, как на стене противоположного дома вспыхнула руна, похожая на неуклюжий росчерк учителя физкультуры, штангиста по жизни, шашиста в душе. Даф увидела ее и помрачнела. И это предусмотрели, гадики! Теперь если она телепортирует, руна перенаправит ее прямиком в Тартар в добродушные прозекторские объятия дядюшки Лигула.

– Ну что встали? Взять ее! – приказал Хаким.

Два стража, закованных в латы, охраняющие от маголодий, решительно двинулись к Даф. Арей предостерегающе качнул мечом.

– Не помню, чтобы я разрешал топтать снег! – сказал он хмуро. Стражи нерешительно остановились.

– А вот это правильно! Хочу напомнить, что вы на моей территории! Здесь я решаю, кого и кому отдать.

Моложавое и гладкое лицо Хакима торопливо сменило несколько выражений и остановилось наконец на заискивающем.

– Тогда решай, Арей! И решай быстрее! Мы не оспариваем твои права, но вспомни, кому ты служишь! – сказал он.

Прежде чем Даф успела выдохнуть маголодию, Арей бесцеремонно сгреб ее медвежьей лапой и, притянув к себе, заглянул в глаза. Даф ощутила почти физическую муку. Темные, страшные, знающие боль и страдание зрачки присосались к ней как пиявки. Жалости в глазах Арея было очень мало, а сентиментальности и того меньше. Даф ощутила, что ее жизнь подвешена на чем-то гораздо более тонком, чем волос. Возможно, на лунном луче.

Хаким нетерпеливо ждал, убежденный, что сейчас Арей отдаст Дафну ему. Той тоже казалось, что так сейчас и случится. Моложавое и гладкое лицо Хакима торопливо сменило несколько выражений и остановилось наконец на заискивающем.

– Тогда решай, Арей! И решай быстрее! Мы не оспариваем твои права, но вспомни, кому ты служишь! – сказал он.

Прежде чем Даф успела выдохнуть маголодию, Арей бесцеремонно сгреб ее медвежьей лапой и, притянув к себе, заглянул в глаза. Даф ощутила почти физическую муку. Темные, страшные, знающие боль и страдание зрачки присосались к ней как пиявки. Жалости в глазах Арея было очень мало, а сентиментальности и того меньше. Даф ощутила, что ее жизнь подвешена на чем-то гораздо более тонком, чем волос. Возможно, на лунном луче.

Хаким нетерпеливо ждал, убежденный, что сейчас Арей отдаст Дафну ему. Той тоже казалось, что так сейчас и случится.

– Подумать только: такая симпатяжка может оказаться в руках у старикашки Лигула, а тот только и может придумать, что вырезать ей сердце. Вот что я называю недостатком воображения, – сказал мечник насмешливо. Подумать только: такая симпатяжка может оказаться в руках у старикашки Лигула, а тот только и может придумать, что вырезать ей сердце. Вот что я называю недостатком воображения, – сказал мечник насмешливо.

– Замолчите! Не шутите так! Я вас ударю! – тихо сказал Меф.

Арей посмотрел на него взглядом, далеким от симпатии. С крыши резиденции, едва не придавив Багрова, упал тяжелый пласт снега.

– Ударишь? Ого! Улита бы сказала: «Зайчик-вурдалак показывает клыки! » Ты еще не раздумал меня зарубить?

– Если вы сделаете что-то Дафне или еще раз неудачно пошутите – пожалеете. ОНА МОЯ! – ответил Меф.

Он ощущал странную решимость и не менее странную уверенность, что иначе и быть не может. Внутренне он стал расти, и спустя мгновение ему уже чудилось, что он, находясь здесь, рядом с Ареем, занимает весь район. Где-то на Тверской посыпались стекла. В Камергерском с театра упала вывеска с репертуаром. В китайском ресторанчике сам собой вспыхнул и в считаные секунды прогорелдеревянный дракон. Случайный свидетель клялся, что, перед тем как сгореть, из носа дракона вырвались струи огня. На непродолжительное мгновение Меф ощутил такую громадную и неконтролируемую силу, что ему почудилось, что он может обрушить все ближайшие дома и разорвать всех темных стражей, как карты из колоды. ПУСТЬ ТОЛЬКО СУНУТСЯ! ДАФ НУЖНА ЕМУ, А НЕ ЛИГУЛУ!

Арей, куда лучше Мефа сообразивший, что с тем происходит, усмехнулся. Он разжал ладонь и хозяйским движением задвинул Даф за спину.

– Хаким, я передумал. Светлая остается у нас… Лигулу придется поискать себе другую девочку! Если девочек, желающих общаться с горбуном, не окажется, советую обратиться в службу суккубов. Они помогут, – сказал он.

Посланец Тартара занервничал. Видно, хорошо представил себе лицо Лигула, когда он явится с пустыми руками.

– Так не отдашь? Опомнись, Арей!

– У тебя что, серные пробки в ушах, Хаким? Советую держаться подальше от котлов. Может случиться самовозгорание! Хаким оглянулся на своих стражей. Надо было на что-то решаться.

– Ты себя обрекаешь. Тебе не справиться со всеми, Арей! – предупредил он.

– Со всеми нет, – сказал Арей. – Но первые трое, кто приблизится, умрут точно, и еще двое умрут, если мне чуть-чуть повезет. Вопрос в том, кто из вас захочет войти в гарантированную тройку призеров.

Карлица Римма завыла в снежной пещерке, звеня цепью. Теперь она не высунулась бы оттуда, даже увидев копеечку.

– Как я и предполагал, желающих стать героями посмертно не так уж и много! – с презрительной улыбкой сказал мечник.

Хаким облизал губы. Он был не трус, но все же осторожность перевешивала в нем отвагу. Карьеристы никогда не готовы идти до конца. Им есть что терять. Заметно было, что он поспешно просчитывает варианты. На Арея – минимум четверо. Светлая худо-бедно размажет маголодией одного. Наследник мрака величина неизвестная, но… хорошо, пускай двое, с запасом… Валькирия и эта загадочная небритая личность в кожаной куртке с газовым ключом тоже добычадалеко не легкая. Значит, трое и двое. Кроме того, на их стороне мелкий прыгучий псих с булавой. Нехороший получается расклад… Эх, если бы вызвать подкрепление, но поздно, безнадежно поздно!

Внезапно заметив Мамзелькину, которая скромно стояла в сторонке со своей фляжкой и трубочкой, Хаким просиял и поманил ее к себе. Аида Плаховна подошла.

– Что тебе, родной? Чего пальчиком шевелишь? Порезался? – спросила она вкрадчиво.

– Аида Плаховна! Сколько вам напоминать? Живо забирайте девчонку!

Глазки у Аиды Плаховны сверкнули. Она была женщина самостоятельная и предпочитала, когда с ней разговаривают уважительно. Дешевый визг лучше оставить для погорелого театра.

– Я живо не умею, милок! Я все больше по другой части, – произнесла она смиренно.

– Шутки в сторону! Это приказ! – рявкнул Хаким. Я такого приказа не помню. Мне велено унести зарубленных и заколотых. Велено – так я и унесу. Кто у нас туточки заколотый? И-и?

Аида Плаховна пристально всмотрелась в нагрудник Хакима. Меф заметил, что он промят копьем валькирии.

– Ай-ай! Как неосторожно! И капелька крови выступила! Ранка-то не смертельная?.. Не тошнит, головка не кружится? Потрогать можно? – сочувственно протягивая руку, спросила Мамзелькина.

Хаким попятился.

– Иной раз знаешь как бывает. Поранит человек палец и вроде как и не больно совсем, а потом – брык! – столбняк. Уносите, Аида Плаховна! – многозначительно сказала Мамзелькина.

Страж улыбнулся той натянутой односторонней улыбкой, с какой пациент после заморозки благодарит стоматолога. Меф сообразил, что коса Аиды Плаховны страшна не только смертным.

– Недавно случай был. Застряла в принтере бумага. ковырять, а пальчик возьми да застрянь. Смешно, да? А она сдуру возьми да и дерни… И что же ты думаешь? Через три дня уже на кладбище! – сладко продолжала Аида Плаховна.

– Подумать только. Одна беззащитная старушка! – прохрипел Хаким, который был не так глуп, чтобы не разобраться в демагогических маневрах Плаховны.

– Ничего себе беззащитная! Да две такие беззащитные старушки – и атомное оружие отдыхает, – отвечал ему Арей.

– Имейте в виду: я напишу рапорт! Вас уволят, Аида Плаховна! – беспомощно пригрозил Хаким.

– Да я и сама уйду. Ты только сперва на мою скотскую должность найди кого, – сказала Аида прехладнокровно.

Неизвестно, какое решение принял бы Хаким и не предпочел бы он отправиться в Тартар за подкреплением, не реши все случай. Эссиорх со свойственным ему восхитительным разгильдяйством повернулся к одному из стражей мрака спиной, а тот, следуя благородным движениям воспитанной в Канцелярии Лигула души, попытался вогнать ему в спину клинок. Дафна почуяла опасность раньше Эссиорха и, так как флейта неотрывно была у ее губ, атаковала стража маголодией. Эссиорх же, развернувшись, добавил газовым ключом. Остальные стражи не стали разбираться, кто первым плюнул кому в компот, и секунду спустя перед резиденцией мрака уже кипел бой.

Одна Мамзелькина сохраняла нейтралитет. Она уселась на пороге резиденции и, подперев черепушку руками, наблюдала. По ее тонким губам бродила ухмылочка. Сухая рука поглаживала чехол. Должно быть, Аида Плаховна искренне не понимала, зачем наносить столько бестолковых ударов, когда достаточно одного чика?

Меф, охраняя Даф, нанес удачный встречный укол, и один из стражей едва не уплыл в астрал. Спасли его лишь доспехи, настолько хорошие, что их не пробил даже меч Древнира, весьма раздосадованный этим обстоятельством. Тогда доспехами занялась Даф и стала вскрывать их маголодиями, как консервную банку. «Ах так! Ты еще ножичек хочешь кинуть? » – возмутилась Даф. После двойной штопорной маголодии страж больше не вставал. Бой завершился меньше чем за минуту. Первым телепортировал отважный карьерист Хаким, решивший, что его прямая обязанность поспешить с докладом к Лигулу. Следом за Хакимом слиняли и остальные, во всяком случае, те, кто был способен это сделать.

Арей снес все трофейное оружие в кучу и удовлетворенно обозрел пирамиду.

– Если забыть о том, что количество не всегда переходит в качество – недурственно. Победу можно назвать убедительной. Правда, я бы не слишком радовался.

– Почему?

– Это была не Черная Дюжина, а всего лишь рядовые недотепы из Канцелярии. Многие из них проливали кровь только в виде спецчернил. Не знаю, почему Лигул не послал Черную Дюжину. Но даже и при том у нас двое раненых.

Арей озабоченно посмотрел на Багрова и Улиту. Рядом с Матвеем сидела Ирка и держала ладонь на его ране, зная, что ее ладонь несет исцеление. Мамзелькина подошла и с любопытством заглянула в лицо Багрову…

– А что с Улитой? Серьезно ранена? – спросил Арей.

– Я не ранена. Я убита. В моральном смысле, во всяком случае, – отвечала Улита.

Ведьма открыла глаза и сделала попытку улыбнуться. Первым, кого она увидела, был Эссиорх, стоявший на коленях и бережно обтиравший с ее лица снег. Голова побаливала. Улите чудилось, что она лежит на карусели. Вокруг нее кружился мир, а с ним вместе и лицо Эссиорха. Не знаю уж отчего, но Улите это было безумно приятно. Хотелось жалеть себя, но вместе с тем не без ощущения триумфального внутреннего полета. Улита снова закрыла глаза. Ей хотелось продлить мгновение до бесконечности, остановить его в духе дедушки Фауста, законсервировать в железной банке, как тушенку. Память, которая у ведьмы имела несколько гастрономический оттенок, сразу нарисовала ей эту тушенку, окольцованную по краям банки желтовато-белым жирком.

Улита протрезвела, и ей вдруг захотелось все испортить. Собственно, именно этим она и занималась два десятилетия своей жизни: каждый последующий день ломала то, что построила накануне.

– Вали отсюда, хомяк! – слабым голосом сказала она Эссиорху.

Эссиорх улыбнулся. Когда дело не касалось занудных рассуждений, какую резину нужно ставить на какое колесо, он бывал неглуп.

– Рад, что ты очнулась, – сказал он.

– Это я прекрасно себя чувствую? Я? Да я почти при смерти! – возмутилась Улита. Ужасно приятно было ощущать себя романтично умирающей на снегу, в объятиях возлюбленного, в окружении друзей. Разумеется, если пленку после можно отмотать назад и отснять другой финал.

– Чванный надутый индюк! Невоздержанный тип!.. Зануда! Подшипник от мотоцикла! – сказала она слабеющим голосом.

Эссиорх наклонился и, мало смущаясь присутствием посторонних, поцеловал ее в губы. Прежде чем сдаться, Улита пробубнила несколько невнятных фраз, из которых самой различимой была: «Маньяк! Напал на бедную скромную девушку! »

Эссиорх наконец оторвался от ее губ. Бедной скромной девушке это, вопреки ее собственным утверждениям, совсем не понравилось.

– Не отвлекайся! Можешь продолжать свои извинения… Так и быть! Я тебя прощаю в первый и последний раз! – сказала она томно.

– В первый? По-моему, уже в десятый! И хоть бы раз я понял, за что на меня обиделись, – уточнил Эссиорх, тяготеющий к истине в ущерб интересам момента». Накопировал, конечно, много. Но это ещё не конец.

Все разошлись, а Мефодий пошёл за Даф.

Глава последвенадцатая

Две беспокойные тени

У мужчины средой-проводником служит внутренняя сторона поверхности тела, заряд проводится из внутреннего электрического моря огня в средоточие духа, а оттуда уже заряжается фантазия. Отводится же заряд во внешнюю природу – в нее изливается его сила, и он экспериментирует с ней по собственному произволу.

У женщины средой-проводником служит внешняя сторона поверхности тела, заряд идет из внешней природы, достигает непосредственно чувства, от него же внутрь бежит то, что отталкивает этот заряд. Природа экспериментирует в духовной сфере женщины.

Поэтому у мужчины извне – плюс, активная деятельность, изнутри – минус, пассивная восприимчивость; у женщины извне – минус, пассивная восприимчивость, изнутри – плюс, активная деятельность; поэтому женщина – это мужчина, но с заменой полюсов на противоположные.

Й. Геррес. Мефодий, после разговора с Эссиорхом, Мефодий со своей беспокойной тенью беспокоит тень Даф.

Это моя тень пришла к твоей тени, – сказал Меф.

– Ночью тени спят, – напомнила Даф.

– Не все. Некоторые не спят.

– Это беспокойные тени, которые не спят.

– Да, – согласился Меф. – Беспокойные. Крайне беспокойные. Сейчас моя тень будет беспокоить твою.

Снег за окном как-то разом перестал. Небо расчистилось и стало до пронзительности ясным. Обозначились четко созвездия, с россыпью мелких звезд между ними. Меф мельком удивился скорости, с которой действовал Эссиорх.

Он схватил Даф и стал целовать – в щеки, в нос, в губы, теплые со сна, растерянные, вырывающиеся. Осыпая ее быстрыми, скользящими поцелуями, он видел, как внезапный ветер пузырит, раздувает на кухне штору, и штора бьется плененным парусом, пытаясь дотянуться до них краем. Между шторой и стеклом образовался темно-синий ночной треугольник города, и в этом треугольнике пронеслось белое расплывчатое пятно – замерло на краткий миг и исчезло…»

Вот так и заканчивается этот отзыв. Да, фэнтэзи превращается в роман, но одно другому не мешает. Произведение очень хорошее, советую прочитать все книги. И что же – вот он конец, конец наибольшего отзыва!..

THE END.