Перевод детективной повести Артура Конана Дойла «Этюд в багровых тонах»

Перевод детективной повести Артура Конана Дойла «Этюд в багровых тонах»

Глава 1. Мистер Шерлок Холмс

В1878 году я получил степень доктора медицинских наук Лондонского университета и продолжил обучение в «Нэтли», чтобы пройти курсы для военных хирургов. Получив все необходимые знания и навыки, я был отправлен в пятый Нортумберлендский стрелковый полк в качестве помощника хирурга. В то время полк находился в Индии. Но прежде, чем я успел присоединиться к нему, неожиданно началась вторая афганская война. Оказавшись в Бомбее, я узнал, что мой корпус продвинулся за перевалы и уже углубился во вражескую страну. Тем не менее, я последовал за остальными офицерами, которые оказались в той же ситуации, что и я. Мы смогли успешно добраться до Кандагора, где я нашёл свой полк и сразу же принялся за свои новые обязанности.

Афганская кампания принесла уважение и продвижение по службе многим, но мне она не принесла ничего, кроме бед и неудач. Я был исключён из моей бригады и отправлен в Беркширы, где я сражался в роковой битве при Майванде. Там я был ранен в плечо пулей «Jezail», которая раздробила кость и задела подключичную артерию. Я бы попал в руки беспощадных гази, если бы не преданность и отважность моего ординарца Мюррея, который, успешно доставил меня в британский лагерь.

Измученный болью, и ослабленный длительными трудностями, свалившимися на меня, я вместе с множеством раненных солдат увезли в главный госпиталь в Пешаваре. Здесь я пришёл в себя, смог оправиться и стал чувствовать себя так хорошо, что мог ходить по палате. Позже, когда я решил немного погреться на маленькой веранде, меня свалила кишечная лихорадка – проклятье всех индейских владений. В течение нескольких месяцев моя жизнь находилась под угрозой. Когда я всё-таки оправился и начал выздоравливать, я был настолько истощён, что медкомиссия решила, что нельзя терять ни дня и что меня необходимо отправить обратно в Англию. Меня сразу же отправили на военном корабле «Оронт», и месяц спустя я высадился на Персмутской пристани с навсегда подорванным здоровьем, но с разрешением от правительства в течение де5вяти месяцев постараться его поправить.

В Англии у меня не было никого: ни родственников, ни близких, и поэтому я был совершенно свободен в распоряжении своими деньгами – во всяком случае настолько, на сколько позволяет доход в 11 шиллингов и 6 пенсов в день. При таких условиях я естественно решил перебраться в Лондон, в эту огромную столицу, в которую сбегаются все бездельники империи. Здесь я временно остановился в частном отеле на Стрэнде, где моя жизнь скатилась к бессмысленному существованию. Те деньги, которые у меня были, я тратил гораздо свободнее, чем я планировал.

Вскоре моё финансовое положение стало настолько стало пугать меня, что я начал задумываться, что мне нужно либо покинуть мегаполис и поселиться в какой-нибудь деревушке, или же полностью поменять свой образ жизни. Конечно же я выбрал второй вариант и решил, что покину отель и переберусь в менее дорогой дом. Пришёл я к такому выводу, находясь в баре «Citerion». Вдруг кто-то похлопал меня по плечу. Я обернулся и увидел своего молодого костюмера Стэмфорда, который был под моим началом в «B’arts». Знаете ли, одинокому человеку очень приятно увидеть лицо приятеля в лондонской глуши. В прежние времена Стэмфорд никогда не был мне близким другом, но сейчас я с энтузиазмом приветствовал его, и он, казалось, тоже был рад меня видеть. В порыве радости я пригласил его пообедать со мной в «Холборне», и мы отправились в путь на экипаже.

- Чем ты занимаешься в последнее время, Ватсон? – удивлённо спросил меня Стэмфорд, когда мы с грохотом колесили по улицам Лондона - Ты так похудел, что похож на щепку, а загар напоминает орех.

Я коротко поведал ему о своих приключениях и едва успел закончить рассказ, как мы прибыли на место.

- Бедняга, - сочувствуя, проговорил он, услышав обо всех моих невзгодах, - Что ты задумал на этот раз?

- Ищу себе жильё, - ответил я, - Вот, хочу узнать, возможно ли здесь снять достойную комнату, по разумной цене.

- Странно это, - заметил мой спутник, - за сегодня ты уже второй, кто спрашивает меня об этом.

- И кто же был первым? – спросил я.

- Один парень, работающий в химической лаборатории при больнице. Он жаловался на себя, что не может уговорить кого-нибудь разделить с ним несколько комнат, которые он нашёл, но были ему не по карману.

- Ей-богу! – воскликнул я, - Если он действительно ищет кого-нибудь, кто сможет разделить с ним комнаты, то я тот человек, который ему нужен. Уж лучше я буду жить с соседом, чем в одиночестве.

Молодой Стэмфорд с подозрением посмотрел на меня, сквозь свой бокал, наполненный вином:

- Вы просто ещё не знаете Шерлока Холмса, - сказал он, - возможно, он бы не понравился, будь бы он вашим постоянным спутником.

- Но почему? Ты имеешь что-то против него?

- О, я не говорил, что у меня есть что-то против него. Он немного странен в своих идеях, можно сказать, он энтузиаст в некоторых науках. Насколько я знаю, он довольно порядочный человек.

- Я так понимаю, он студент-медик? – дал я своё предположение.

- Нет, я вообще понятия не имею, чем он занимается. Я полагаю, что он разбирается в анатомии, к тому же, он первоклассный химик. Вот только он никогда не посещал занятий по медицине, но тем не менее, он каким-то образом накопил столько знаний, причём довольно необычных, что смог удивить своих профессоров.

- Вы когда-нибудь спрашивали, чем он занимается?

- Нет; к сожалению, он не из тех людей, которых легко расположить к себе, хотя, он достаточно общителен, когда фантазирует.

- Я хотел бы познакомиться с ним, - Если мне придётся поселиться с кем-то, то я бы хотел, чтобы этот кто-то был спокойным. Я ещё не оправился, чтобы терпеть его выходки. Поверь, мне в Афганистане хватило шума и переживаний на всю оставшуюся жизнь. Как я могу связаться с ним?

- Он, вероятнее всего, в лаборатории. Он может неделями не приходить туда, а может работать в ней сутки на полёт. Если хочешь, то мы можем проехать к нему после обеда.

Я согласился, и мы сменили тему.

Когда мы направились в больницу, Стэмфорд рассказал мне ещё несколько фактов про джентльмена, с которым я планировал делить квартиру.

- Только помни, что, если вы с ним не поладите, я не виноват, - сказал он, Я сам знаю о нём не более того, что рассказал тебе. Знай, ты сам предложил это по этому даже не вини меня, в случае чего.

- Если мы не поладим, то нам будет легко расстаться, - ответил я, - Стэмфорд, мне кажется, что ты хочешь поскорее отделаться от этого всего, - добавил я, пристально глядя на собеседника, - Что, у этого парня, действительно, такой скверный характер? Умоляю, не будь таким сентиментальным.

- Знаешь, это трудно объяснить. На мой вкус, Холмс слишком зациклен на науке. И это его качество граничит с хладнокровием. Я мог бы с лёгкостью представить, как он даёт своему другу щепотку нового алкалоида, не злой шутки ради, разумеется, а ради более подробного изучения его действия. Полагаю, у него страсть к точным, подтверждённым фактам.

- Тоже верно.

- Да, но эта его страсть может быть доведена до крайности. Особенно, когда дело доходит до избиения трупов палкой в анатомических кабинетах, то это приобретает…

- Избиение трупов?!

- Да, я видел это собственными глазами! А на мой вопрос, зачем он это делал ответил, что проверял, насколько сильные синяки останутся на безжизненных телах.

- И всё же ты сказал, что он не студент…

- Нет, как я уже говорил, он не студент-медик, и никогда им не был. Лишь одному богу известно, что на самом деле изучает Холмс. Вот мы и на месте, Джон Ватсон. Теперь тебе предстоит составить собственное впечатление об этом человеке – Шерлоке Холмсе.

A Study In Scarlet

Arthur Conan Doyle

Chapter 1.
Mr. Sherlock Holmes
In the year 1878 I took my degree of Doctor of Medicine of the University of London, and proceeded to Netley to go through the course prescribed for surgeons in theArmy. Having completed my studies there, I was duly attached to the Fifth Northumberland Fusiliers as assistant surgeon. The regiment was stationed in India at the time, and before I could join it, the second Afghan war had broken out. On landing at Bombay, I learned that my corps had advanced through the passes, and was already deep in the enemy’s country. I followed, however, with many other officers who were in the same situation as myself, and succeeded in reaching Candahar in safety, where I found my regiment, and at once entered upon my new duties.
The campaign brought honours and promotion to many, but for me it had nothing but misfortune and disaster. I was removed from my brigade and attached to the Berkshires, with whom I served at the fatal battle of Maiwand. There I was struck on the shoulder by a Jezail bullet, which shattered the bone and grazed the subclavian artery. I should have fallen into the hands of the murderous Ghazis had it not been for the devotion and courage shown by Murray, my orderly, who threw me across a packhorse, and succeeded in bringing me safely to the British lines.
Worn with pain, and weak from the prolonged hardships which I had undergone, I was removed, with a great train of wounded sufferers, to the base hospital at Peshawar. Here I rallied, and had already improved so far as to be able to walk about the wards, and even to bask a little upon the veranda when I was struck down by enteric fever, that curse of our Indian possessions. For months my life was despaired of, and when at last I came to myself and became convalescent, I was so weak and emaciated that a medical board determined that not a day should be lost in sending me back to England. I was despatched accordingly, in the troopship Orontes, and landed a month later on Portsmouth jetty, with my health irretrievably ruined, but with permission from a paternal government to spend the next nine months in attempting to improve it.
I had neither kith nor kin in England, and was therefore as free as air—or as free as an income of eleven shillings and sixpence a day will permit a man to be. Under such circumstances I naturally gravitated to London, that great cesspool into which all the loungers and idlers of the Empire are irresistibly drained. There I stayed for some time at a private hotel in the Strand, leading a comfortless, meaningless existence, and spending such money as I had, considerably more freely than I ought. So alarming did the state of my finances become, that I soon realized that I must either leave the metropolis and rusticate somewhere in the country, or that I must make a complete alteration in my style of living. Choosing the latter alternative, I began by making up my mind to leave the hotel, and take up my quarters in some less pretentious and less expensive domicile.
On the very day that I had come to this conclusion, I was standing at the Criterion Bar, when someone tapped me on the shoulder, and turning round I recognized young Stamford, who had been a dresser under me at Bart’s. The sight of a friendly face in the great wilderness of London is a pleasant thing indeed to a lonely man. In old days Stamford had never been a particular crony of mine, but now I hailed him with enthusiasm, and he, in his turn, appeared to be delighted to see me. In the exuberance of my joy, I asked him to lunch with me at the Holborn, and we started off together in a hansom.
“Whatever have you been doing with yourself, Watson?” he asked in undisguised wonder, as we rattled through the crowded London streets. “You are as thin as a lath and as brown as a nut.”
I gave him a short sketch of my adventures, and had hardly concluded it by the time that we reached our destination.

“Poor devil!” he said, commiseratingly, after he had listened to my misfortunes. “What are you up to now?”
“Looking for lodgings,” I answered. “Trying to solve the problem as to whether it is possible to get comfortable rooms at a reasonable price.”
“That’s a strange thing,” remarked my companion; “you are the second man today that has used that expression to me.”
“And who was the first?” I asked.
“A fellow who is working at the chemical laboratory up at the hospital. He was bemoaning himself this morning because he could not get someone to go halves with him in some nice rooms which he had found, and which were too much for his purse.”
“By Jove!” I cried; “if he really wants someone to share the rooms and the expense, I am the very man for him. I should prefer having a partner to being alone.”
Young Stamford looked rather strangely at me over his wineglass. “You don’t know Sherlock Holmes yet,” he said; “perhaps you would not care for him as a constant companion.”
“Why, what is there against him?”
“Oh, I didn’t say there was anything against him. He is a little queer in his ideas—an enthusiast in some branches of science. As far as I know he is a decent fellow enough.”

“A medical student, I suppose?” said I.
“No—I have no idea what he intends to go in for. I believe he is well up in anatomy, and he is a first-class chemist; but, as far as I know, he has never taken out any systematic medical classes. His studies are very desultory and eccentric, but he has amassed a lot of out-of-the-way knowledge which would astonish his professors.”
“Did you never ask him what he was going in for?” I asked.
“No; he is not a man that it is easy to draw out, though he can be communicative enough when the fancy seizes him.”
“I should like to meet him,” I said. “If I am to lodge with anyone, I should prefer a man of studious and quiet habits. I am not strong enough yet to stand much noise or excitement. I had enough of both in Afghanistan to last me for the remainder of my natural existence. How could I meet this friend of yours?”
“He is sure to be at the laboratory,” returned my companion. “He either avoids the place for weeks, or else he works there from morning till night. If you like, we will drive round together after luncheon.”
“Certainly,” I answered, and the conversation drifted away into other channels.
As we made our way to the hospital after leaving the Holborn, Stamford gave me a few more particulars about the gentleman whom I proposed to take as a fellow-lodger.
“You mustn’t blame me if you don’t get on with him,” he said; “I know nothing more of him than I have learned from meeting him occasionally in the laboratory. You proposed this arrangement, so you must not hold me responsible.”
“If we don’t get on it will be easy to part company,” I answered. “It seems to me, Stamford,” I added, looking hard at my companion, “that you have some reason for washing your hands of the matter. Is this fellow’s temper so formidable, or what is it? Don’t be mealymouthed about it.”
“It is not easy to express the inexpressible,” he answered with a laugh. “Holmes is a little too scientific for my tastes—it approaches to cold-bloodedness. I could imagine his giving a friend a little pinch of the latest vegetable alkaloid, not out of malevolence, you understand, but simply out of a spirit of inquiry in order to have an accurate idea of the effects. To do him justice, I think that he would take it himself with the same readiness. He appears to have a passion for definite and exact knowledge.”
“Very right too.”
“Yes, but it may be pushed to excess. When it comes to beating the subjects in the dissecting-rooms with a stick, it is certainly taking rather a bizarre shape.”
“Beating the subjects!”
“Yes, to verify how far bruises may be produced after death. I saw him at it with my own eyes.”
“And yet you say he is not a medical student?”
“No. Heaven knows what the objects of his studies are. But here we are, and you must form your own impressions about him.”