Перевод фрагмента текста « Девочка с медвежьим сердцем » Фрэнсис Хардинг, книги которая является шорлистом в премии Waterstones Book of the Year.

Автор публикации : Мамонтов Владислав, ученик 6 класса

куратор: Малова Евгения Сергеевна

Перевод фрагмента текста « Девочка с медвежьим сердцем » Фрэнсис Хардинг.

         Мэйкпис проснулась от собственного крика в третий раз за ночь, ее мама была в ярости. « Я говорила тебе, не мечтать таким способом!» ,- прошипела она, специально понизив голос, чтобы не разбудить остальных жителей дома. - Или, если ты делаешь это, ты не должна кричать!» « Я ничего не могла с собой поделать!», - прошептала Мэйкпис, боясь гневного тона своей матери.

        Мама взяла Мэйкпис за руки, ее выражение лица в раннем утреннем свете было напряженным и неулыбчивым. « Ты не любишь свой дом .Ты не хочешь жить здесь со своей мамочкой». « Я хочу! Я хочу!» - воскликнула Мэйкпис, чувствуя, как мир уходит у нее из под ног. « Тогда ты должна научиться справляться с этим. Если ты будешь кричать каждую ночь, произойдут ужасные вещи. Нас могут вышвырнуть из этого дома!»

        За стенкой спали тетушка и дядюшка Мэйкпис, которые владели кондитерской внизу. Тетушка была шумной и искренней,тогда как дядюшка был вечно нахмуренным и,казалось, был не в состоянии радоваться жизни.

         С шести лет, Мэйкпис была обязана приглядывать за своими четырехлетними кузенами, которых всегда нужно было покормить, почистить, подлатать, переодеть или снять с соседского дерева. В перерывах между этим она бегала по другим поручениям и помогала на кухне. За все это Мэйкпис со своей мамой могли спать в маленькой комнатке, продуваемой сквозняками, вдали от постояльцев дома. Они всегда жили на птичьих правах, как будто одалживали место в семье, как будто это место могли отнять у них без предупреждения.

        « Еще хуже, если кто-то позвонит министру, - продолжила мама . - Оооо, «другие» могут услышать это». Мэйкпис не знала, кто эти « другие», но «другие » всегда представляли угрозу. Десять лет жизни с мамой научили ее, что никому нельзя действительно доверять.

        « Я старалась!» Ночь за ночью, Мэйкпис усердно молилась, потом лежала в темноте, заставляя себя не видеть сны. Но ночной кошмар все равно настигал ее, он был полон лунного света, шепота и каких-то очертаний. « Что я могу поделать? Я хочу, чтобы все это закончилось!»

         Мама успокоилась на некоторое время, а потом сжав руку Мэйкпис начала: « Позволь, я расскажу тебе историю», она иногда делала так, когда появлялись темы для серьезного обсуждения. « Как-то заблудившаяся в лесу маленькая девочка, бежала от волка, она бежала и бежала и уже стерла свои ноги, но она знала, что волк чуял ее запах и поэтому он продолжает гнаться за ней . Она могла продолжать бежать и прятаться и снова бежать или она могла заточить палку и начать защищаться, в конце концов ей пришлось сделать выбор. Мэйкпис, как ты думаешь, какое решение было правильным?» 

        Мэйкпис могла ответить, что это была всего лишь история, но она понимала, что ее ответ имел огромное значение. « А можно драться с волком палкой?» - с сомнением спросила Мэйкпис. « Палка дает тебе шанс, - ее мама слегка грустно улыбнулась, - маленький шанс, но продолжать бежать-опасно». Мэйкпис задумалась на некоторое время. « Волки быстрее людей», - сказала она наконец, - даже если бы она бежала и бежала, волк бы догнал ее и съел. Ей нужна заостренная палка». Мама слегка кивнула. Она больше ничего не сказала и не закончила свою историю. У Мэйкпис кровь в жилах застыла. Мама порой бывала такой. Разговоры становились загадками с ловушками и ответы имели последствия.

        Насколько помнила Мэйкпис, они с мамой всегда жили в оживленном, маленьком поселке Поплан. Она не могла представить жизнь без омерзительного запаха угольного дыма и смолы, которая летела с огромных, грохочущих предприятий, где строили и ремонтировали суда; без шума тополей, которые собственно и дали этому месту свое название; а также без шикарных болотистых местечек, где пасли коров. Лондон находился в нескольких милях от этого места, дымчатая масса угрозы и перспективы. Несмотря на то, что все это было для Мэйкпис настолько привычно и естественно, как дыхание, она не чувствовала, что принадлежит этому миру. Мама никогда не говорила « это не наш дом», но ее глаза всегда говорили об этом.

        Когда они впервые приехали в Поплар, мама изменила имя своей маленькой дочурки на Мэйкпис, чтобы их легче было принять. Мэйкпис не знала каким было ее настоящее имя и мысль об этом заставляла чувствовать себя немного нереальной. « Мэйкпис » скорее всего, вообще, не было именем. Это было подношение, способ "примирения" с Богом и благочестивым народом Поплара. Это было своеобразное извинение за ту дыру, в которой следовало бы быть отцу Мэйкпис.

       Все кого они знали были благочестивы. Так называло себя общество, но не из гордости, а для того, чтобы отделить себя от всех тех, кто идет по более темному пути с пастью ада в конце. Мэйкпис было не единственное странное и благочестиво звучащее имя, также встречались такие имена как – «Истина», «На что воля Божья», «Покинутый», «Избавление», «Смертельный грех» и так далее.

« A SKINFUL OF SHADOWS» by FRANCES HARDING

         The third time Makepeace woke screaming from the nightmare, her mother was angry. ‘I told you not to dream that way again!’ she hissed, keeping her voice low to avoid waking the rest of the house. ‘Or if you do, you must not cry out!’
„ I could not help it!’ whispered Makepeace, frightened by her mother’s fierce tone.
Mother took Makepeace’s hands, her face tense and unsmiling in the early morning light. ‘You do not like your home. You do not want to live with your mother.’
I do! I do!’ Makepeace exclaimed, feeling her world lurch under her feet.
‘Then you must learn to help it. If you scream every night, terrible things will happen. We may be thrown out of this house!’

       Behind the wall slept Makepeace’s aunt and uncle, who owned the pie shop downstairs. Aunt was loud and honest, whereas Uncle glowered and was impossible to please. Since the age of six, Makepeace had been given the task of looking after her four little cousins, who were always needing to be fed, cleaned, patched up, dressed down or rescued from neighbours’ trees. In between times, she ran errands and helped in the kitchen. And yet Mother and Makepeace slept on a bolster in a draughty little room away from the rest of the household. Their place in the family always felt loaned, as if it could be taken away again without warning. ‘Worse, someone may call the minister,’ continued Mother. ‘Or . . . others may hear of it.’ Makepeace did not know who the ‘others’ might be, but others were always a threat. Ten years of life with Mother had taught her that nobody else could really be trusted.

        ‘I tried!’ Night after night, Makepeace had prayed hard, then lain in the blackness willing herself not to dream. But the nightmare had come for her anyway, full of moonlight, whispers and half-formed things. ‘What can I do? I want to stop!’ Mother was quiet for a long time, then squeezed Makepeace’s hand. ‘Let me tell you a story,’ she began, as she occasionally did when there were serious matters to discuss. ‘There was a little girl lost in the woods, who was chased by a wolf. She ran and ran until her feet were torn, but she knew that the wolf had her scent and was still coming after her. In the end she had to make a choice. She could keep on running and hiding and running forever, or she could stop and sharpen a stick to defend herself.What do you think was the right decision, Makepeace?’ Makepeace could tell that this was not just a story, and that the answer mattered a great deal. ‘Can you fight a wolf with a stick?’ Makepeace asked doubtfully. ‘A stick gives you a chance.’ Her mother gave a slight, sad smile. ‘A small chance. But it is dangerous to stop running.’

         Makepeace thought for a long time. ‘Wolves are faster than people,’ she said at last. ‘Even if she ran and ran, it would still catch her and eat her. She needs a sharp stick.’ Mother nodded slowly. She said nothing more, and did not finish her story. Makepeace’s blood ran cold. Mother was like this sometimes. Conversations became riddles with traps in them, and your answers had consequences. For as long as Makepeace could remember, the two of them had lived in the busy little not-quite-town of Poplar. She could not imagine the world without the stink of coal smoke and pitch that blew in from the great, clattering shipyards, the pattering poplar trees that gave the place its name, and the lush green marshlands where the cattle grazed. London lay a few miles distant, a smoky mass of menace and promise. It was all so familiar to her, as natural as breathing. And yet, Makepeace could not feel that she belonged.

         Mother never said, This is not our home. But her eyes said it all the time.
When she had first arrived in Poplar, Mother had changed her baby daughter’s name to Makepeace so that the pair of them would be accepted more easily. Makepeace didn’t know what her original name had been, and the thought of that made her feel a bit unreal. ‘Makepeace’ did not quite feel like a name at all. It was an offering, a way of ‘making peace’ with God and the godly folk of Poplar. It was an apology for the hole where Makepeace’s father should have been.

        Everyone they knew was godly. That was what the community called themselves, not out of pride, but to set themselves apart from all those on a darker road with Hell’s mouth at the end. Makepeace was not the only one with a strange, pious-sounding name. There was a smattering of others – Verity, What-God-Will, Forsaken, Deliverance, Kill-Sin and so forth.