Последняя переправа

Последняя переправа

Пять утра. Не спится. У меня так всегда бывает перед каким-то важным событием: просыпаюсь ни свет ни заря и не могу дождаться, когда же мама начнет будить. Волнуюсь. Но сегодня-то почему? Да, причина есть.

Перед автобусом как всегда давка: все норовят занять места получше, возле окошка. Уселись. Рядом со мной плюхнулся в кресло Вадик - теперь всю дорогу будет нудить. Ну так и есть!

- Скукотища, бэшек вон в бассейн возили, потом одних по торговому центру гулять отпустили. Без класснухи! А нас вечно то в музей, то на экскурсию. А ты чё такой загадочный? Молчишь, не разговариваешь. Не выспался что ли?

- Слушай, Плотников, отвали, а!

- Сам вали! Деловой!

Ему, Плотникову, откуда знать, что сегодня на площади Славы я всем своим одноклассникам покажу фамилию моего прадеда Притуляка Николая Харитоновича, высеченную на мраморной плите среди других фамилий. Представляю, как Быкова будет говорить: «Чем докажешь, что это твой дед?» И тогда-то я им всё расскажу, всё, о чем знаю из рассказов мамы. Она даже стихотворение сочинила:

Вам, герои былых времен,

Шлю я низкий-низкий поклон

И могилу Вашу

Полевыми цветами украшу.

Говорит: «Знаешь, Тихон, почему полевыми цветами, потому что растут они в полях, земля которых полита кровью и потом солдат, не вернувшихся с той войны».

 Чувствую: глаза закрываются, все вокруг плывет. И вот я вижу своего прадеда, молодого, в военной форме с погонами младшего лейтенанта.  Он стоит среди таких же молоденьких солдат, они о чём-то тихонько, почти шёпотом разговаривают. Прислушиваюсь: обсуждают, каким способом переправиться на другой берег Днепра и ликвидировать немецкие огневые точки, ведущие стрельбу с правого высокого берега. Ведь дан приказ форсировать реку, не дать опомниться фашистам. При отступлении немцы уничтожили всё, что могло бы помочь нашим преодолеть реку. В некоторых местах Днепр разлился до трёх километров в ширину, а плавсредства где-то позади, в дороге.

- Нельзя днем, ребята, нельзя! А если «рама» ?! Выследят и тут же накроют огнем артиллерии, - бьет кулаком в грудь лейтенант. – Да, я понимаю, что и ночью не легче, понимаю, что сигнальными ракетами освещают. Но ночь есть ночь. Не раз она нас укрывала. Авось и сегодня на нашей стороне повоюет.

Молчат. Соглашаются.

Сумерки. Мой прадед и пара боевых товарищей ползком пробираются к воде. Николай Харитонович трогает воду:

- Холодная, градусов пять-шесть, долго в такой воде не продержишься, течение очень быстрое. Стряхнув воду с рук, продолжает:

- Те, кто не умеет плавать, пусть грузят оружие в резиновые лодки и пытаются доплыть до правого берега, ухватившись за них… Лодки, добытые Макаренко и Удаловым… Остальные, кто держится на воде, пусть грузят снаряжение и оружие на плетни, любые доски, бочки...Все подойдет.

- Товарищ лейтенант, есть одна мысль! Отвлекающий маневр, так сказать… Сверху по течению пустим крышу хаты, той заброшенной, что на краю деревни, можно и сарай, и под прикрытием начнем переправу.

Лейтенант бьет товарища по плечу. Доволен.

Очнулся я от толчка в бок:

- Приехали, спишь что ли?

Да-а, наверное, это большая ответственность в двадцать с небольшим быть командиром миномётной батареи.

Мой прадед Николай Харитонович Притуляк погиб в 1943 году при форсировании Днепра.