Творческая работа «История перстня на руке А.С. Пушкина»

 

История перстня на руке А. Пушкина

 

http://www.hrono.ru/biograf/bio_we/voroncova_ek.php

« Святой залог любви, утеха грусти нежной…»

« Сегодня в кабинете директора Пушкинского музея, помещающегося в здании Александровского лицея, обнаружена кража ценных вещей, сохранившихся со времен Пушкина. Среди похищенных вещей находится золотой перстень, на камне которого была сокращенная надпись на древнееврейском языке».

Так писала газета « Русское слово» 23 марта 1917 года. Вскоре вор был пойман. Им оказался лицейский служитель, за гроши продавший украденное старьевщику. Нашли и его и все похищенное, кроме… того самого золотого перстня с надписью , воспоминание о котором освящено именами и любовью Пушкина и Воронцовой.

Поэт увидел ее впервые осенью 1823 года. Уже два месяца он жил в Одессе и числился служащим канцелярии генерал- губернатора Новороссийского графа М.С.Воронцова.

Она, Елизавета Ксаверьевна, приехала в сентябре, и вскоре состоялась ее первая встреча с Пушкиным. Воронцовой шел 31-й год. Она была исполнена той прелести, которая озарена тревожным и светлым предвкушением близкого материнства.

Всего несколько раз видел ее Пушкин до той поры, как она перестала показываться в обществе, будучи совсем уж тяжела ( 28 октября у Воронцовой родился сын).

Но впечатлительный поэт, сердце и ум которого еще занимала пламенная красавица Амалия Ризнич, все чаще обращается к воспоминаниям о миловидной Елизавете Ксаверьевне. И вот уж на полях черновой рукописи первой главы « Евгения Онегина» появляются наброски ее профиля. Рисунки повторяются, зачеркиваются.

Пушкин думает о Воронцовой, но он еще не влюблен. Ее образ буквально преследует поэта, он рисует, рисует, стараясь удержать в памяти, передать на бумаге черты лица , обаяние женственности.

Милое наваждение отвлекает от работы над второй главой « Евгения Онегина», и, вслед за линиями локонов и плеч, в черновики романа врывается строка:

Приметы первые любви…

преобразованная затем в двустишие:

Я узнаю сии приметы,

Сии предвестники любви.

Шел декабрь 1823 года.

Пушкин к тому времени уже постоянно бывает в доме Воронцовых: обедает у них, состоит среди гостей графини Елизаветы Ксаверьевны, посещает балы, маскарады, вечера…

В феврале 1824 года нежность Пушкина к Воронцовой перерастает в необходимость видеться с графиней чаще. Но встречи с глазу на глаз почти невозможны: жена генерал- губернатора уж очень на виду. А тут еще приехал влюбленный в Воронцову троюродный племянник Александр Раевский, тягостная дружба которого с Пушкиным была сродни отношениям Яго т Отелло. Случалось, встречи поэта и графини прекращались вовсе. Но и редкие свидания наполнились уже тем сильным чувством, которое впоследствии прольется через край их сердец и увековечится строками бессмертных его стихов.

Это будет потом. А пока Воронцов, объект известной пушкинской эпиграммы « Полумилорд, полукупец…», подогреваемый безудержной язвительностью А. Раевского и снедаемый небезосновательной ревностью, оправляет Пушкина с унизительным для лучшего поэта России поручением – принять участие в борьбе с саранчой.

И с 23 по 28 мая 1824 года Пушкин объезжает Херсонский, Александровский и Елизаветинский уезды. А в начале июля, под давлением обстоятельств, подает прошение об отставке, рассчитывая, впрочем, после ее получения остаться в Одессе.

Между тем свидания Пушкина с Воронцовой в ее доме становятся невозможны, и влюбленные ищут уединенные уголки. Воронцов устраивает унизительную слежку.

Дальнейшие события разворачиваются быстро и огорчительно. 24 июля, в день возвращения Воронцовой после полуторамесячной разлуки из Симферополя в Одессу, ее сиятельный супруг отправляет предписание сообщить Пушкину о царском повелении принять его отставку и отправить опального поэта на жительство в Псковскую губернии, да еще под надзор полиции.

Пушкин ошеломлен. В преддверии скорой разлуки с Элизой любовь его разгорелась еще сильнее. 29 июля должен покинуть Одессу Пушкин, а 31- ого по семейным делам – Воронцова. Что же Пушкин? Уезжает в срок, оставив Элизу в Одессе?

Нет, нет, бесценные два дня проводят они проводят вместе: 29-30 – интимные свидания; 30-ого вечером – в опере слушают « Турок в Италии» Россини, а 31-ого Елизавета Ксаверьевна покидает Одессу. На следующий день, 1 августа, оттуда уезжает и Пушкин. Его путь лежит в Михайловское.

Там, вдали от возлюбленной, отторгнутый от нее ревностью и властью Воронцова, Пушкин живет мыслями об Элизе, ожиданием писем от нее. И творит.

В те первые дни печального одиночества, когда безысходность и отчаяние владели думами опального поэта, он создает стихотворение, которое и по сей день волнует не только пронзительностью каждого слова, но и тайной посвящения своего.

Храни меня, мой талисман,

Храни меня во дни гоненья,

Во дни раскаянья, волненья:

Ты в дни печали был мне дан…

Действительно, перед отъездом из Одессы и разлукой с Пушкиным Элиза подарила ему перстень- талисман. Его двойник Воронцова оставила у себя.

Сам перстень был золотым, а на красноватой восьмиугольной пластинке- вставке, выточенной из сердолика, рука мастера, согласно древней традиции, вырезала инталию – « магические письмена». Ни Пушкин, ни Воронцова не знали смысла изящной вязи текста на древнееврейском языке и потому думали, что рука безвестного автора начертала на камне « святые слова». Много позднее А.Л. Гаркави расшифровал вырезанное на камне: « Симка, сын почтенного рабби Иосифа, да будет благословенна его память».

Оттиск этого перстня получился выпуклым, и разлученные влюбленные запечатывали с его помощью свои письма. По свидетельству сестры Пушкина, когда он получал письмо с таким же сургучным узором, как и на его перстне, поэт надолго запирался в своей комнате. Еще бы! Драгоценные строки письма Элизы, наполненные нежностью и любовью, вселяли надежду в сердце изгнанника.

Но что это? В конце декабря 1834 года или в начале января 1825 года появляется стихотворение « Сожженное письмо».

Прощай, письмо любви! Прощай: она велела….

Уж не Воронцова ли? Несомненно! И вот свидетельство:

Уж перстня верного утратя впечатленье,

Растопленный сургуч кипит…

За что же письмо было обречено на костер? Не здесь ли Элиза сообщала далекому возлюбленному о его будущем отцовстве? И эту тайну ( до огня) помог уберечь от посторонних глаз и языков запечатавший письмо перстень…

Ему же, сердоликовому перстню- талисману, посвятил Пушкин еще одно стихотворение, которое назвал – « Талисман». Обозначил дату: « 6 ноября, ночью». Удалось уточнить год- 1827.

Милый друг! От преступленья

От сердечных новых ран,

От измены, от забвенья

Сохранит мой талисман!

Это уже не отчаянная молитва, как в стихотворении « Храни меня, мой талисман», и не примета « грусти тайной», как в « Сожженном письме», а гимн любовной силе перстня. И это объяснимо: в ноябре 1827 года а Петербург приехала Воронцова. Пушкин увиделся с ней позднее, но весть о ее прибытии в столицу достигла поэта и отозвалась в нем строками « Талисмана». Вот оно, думал, наверное, Пушкин, подтвеждение чудесной силы заветного дара Элизы! И пять оттисков « перстня верного» поэт оставляет на листах черновика « Талисмана». Весь декабрь 1827 года и январь следующего Воронцовы провели в Петербурге. Происходят тайные свидания Пушкина и Элизы… И вновь – разлука.

Рукопись, рисунки, которыми изобилуют листки черновиков, позволяют понять ход мыслей, и потаенные думы, волнение души Пушкина. Вот заветный вензель « EW» - Елизавета Воронцова. Время – осень 1828 года…Вот рисунки ее головы. Вот уже 1829 год. И снова, уже в тетради, взятой в поездку на Кавказ, миниатюрный портрет незабываемой, глубоко любимой женщины – Воронцовой.

В октябре- ноябре 1830 года, в ту знаменитую Болдинскую осень, Пушкин посвящает Элизе новые стихи. Одно из них, « Прощание», написанное 5 октября, должно стать последним обращением к милому образу: поэт готовится к браку с Н.Н.Гончаровой.

Но нет, не гаснет давняя любовь! Намек на это ( воспоминание о розе) содержат и строки черновиков « Каменного гостя», и написанное в окончательном варианте стихотворение « Отрывок»(1833 год), где названо имя Элизы, и, наконец, датируемый 1835 годом пушкинский рисунок сердоликового перстня., надетого на указательный палец левой руки. Чьей руки? Может быть, Элизы? Ведь по свидетельствам современников и даже по знаменитому портрету А.С.Пушкина, сделанному Тропининым в 1827 году, известно, что сердоликовый талисман был у него на большом пальце левой руки. ..Или это просто маленькая вольность гения, неточность, такая же, как в рисунке самого перстня?

Важно одно: сердоликовый талисман, « святой залог любви», пронесенный Пушкиным через годы, стал для поэта спутником дум и символом надежд.

Близкий друг Пушкина В.А. Жуковский, с согласия Н. Гончаровой, снял перстень с мертвой руки поэта.

Жуковский очень дорожил этим перстнем. В семидесятых годах сын В.А.Жуковского, Павел Васильевич, передал пушкинский талисман И.С.Тургеневу. А в 1880 году, на Петербургской выставке, посвященной Пушкину, заветный перстень экспонировался уже как собственность И.С.Тургенева. Он очень гордился « обладанием пушкинского перстня» и писал: « После моей смерти я бы очень желал, чтобы этот перстень был передан графу Л.Н.Толстому как высшему представителю русской современной литературы, с тем, чтобы, когда настанет и « его час», граф Толстой передал бы мой перстень, по своему выбору, достойнейшему исследователю пушкинских традиций между новейшими писателями»

Но в дальнейшем судьба сердоликового перстня сложилась иначе. В 1883 году И.С.Тургенева не стало, и все его состояние перешло ( как и было завещано) к той, которую писатель глубоко любил – знаменитой французской певице Полине Виардо. Среди дорогих ее сердцу реликвий был и пушкинский перстень- талисман. В 1887 году Полина Виардо передает эту национальную драгоценность Пушкинскому музею Александровского лицея.

Кто мог предвидеть, что через тридцать лет осиротеет сафьяновый футляр, и лишь слепки сердоликового перстня да его отпечатки на воске т сургуче останутся единственным в собрании Всесоюзного музея А.С.Пушкина напоминанием о заветном талисмане.

Но был ведь перстень- двойник, принадлежавший Е.К.Воронцовой. Возможно, она представила бы его на пушкинскую выставку 1880 года в Петербурге. Но, увы, именно тогда, в 18880 году, Е.К. Воронцова скончалась, пережив своего поэта на сорок три года.

И след сердоликового перстня затерялся.

Татьяна Буруковская

Источник: « Уральский следопыт» №6, 1988 год. Стр.5-7.