Литературно-краеведческая конференция, посвящённая 115-летию со дня рождения Мэри Рид Американка
Муниципальное общеобразовательное учреждение
«Тумская средняя общеобразовательная школа №3»
Литературно- краеведческая конференция, посвящённая 115-летию со дня рождения
Мэри Рид
Методическая разработка внеклассного мероприятия в 10 классе
учителя русского языка и литературы Зимаковой Ольги Николаевны
Мэри Рид (1887-2012)
Вступительное слово учителя:
- Мэри Рид… Это имя не часто, но встречается в краеведческой литературе и режет слух своей инородностью. В этом году американской поэтессе и журналистке, жившей в конце прошлого века на Рязанской земле, в нашем родном посёлке исполняется 115 лет.
Мэри Рид не слишком повезло с фамилией. Интернет путает её со знаменитой пираткой, а людская молва причисляет к родственникам знаменитого журналиста Джона Рида, чей прах с почестями захоронен в Кремлёвской стене. Мэри Рид, родившаяся 115 лет назад в американском городе с « вкусным» названием Сэндвич, не имела отношения к карибским морским разбойникам, а с репортёром Джоном Ридом была лишь мельком знакома. Потом в честь его она назвала собственного сына.
Всплеск интереса к личности Мэри Рид обозначился в новом тысячелетии. В 2005 году материал учителя-краеведа Тумской средней школы №46 Л.Н.Казаковой о ней опубликован в сборнике исследований по рязанскому краеведению. А в 2011 году стихи Мэри Рид напечатал петербургский журнал «Звезда». Появились заметки критиков об это публикации в Интернете.
Сегодня нашу встречу мы посвящаем удивительной женщине и талантливому человеку, американке, ленинградке, тумчанке Мэри Рид.
1группа. «Детство, юность в США»
Мэри Рид родилась в 1887году в г. Сэндвиче штате Массаучусете в респектабельной семье. Её родители получили блестящее образование: отец окончил теологический факультет Гарвардского университета, мать – женский колледж Рэдклифф при Гарварде.
С детских лет окружённая людьми из мира богемы и науки, девочка была вхожа в круг творческой элиты, дружила с внучкой выдающегося американского поэта Генри Лонгфелло и будущим «отцом кибернетики» Норбертом Винером. Под влиянием Винера - старшего, видного филолога - слависта, она зачитывалась Достоевским, Пушкиным, Толстым, Тургеневым. После окончания колледжа, где усиленно штудировала русский язык, Мэри поступает на юридический факультет Гарварда.
В 1919 году на рабочем митинге в Бостоне она восторженно слушает выступление только что вернувшегося из Петрограда журналиста и публициста Джона Рида, своего прославленного однофамильца, автора знаменитых « Десяти дней, которые потрясли мир». Коммунистические идеи увлекли гарвардскую студентку. В том же году она принимает участие в забастовке текстильщиков в Лоренсе и демонстрации бостонских рабочих, а в 1922 году вступает коммунистическую партию США, Два года Рид занимает должность секретаря местного отделения в Индианополисе.
2 группа. « В Советском Союзе»
В 1927 году Мэри Рид направляют в Советский Союз в качестве корреспондента трёх прогрессивных изданий:
Она сама отрезала себе дорогу домой, став через год членом ВКП (б) и начала работать переводчицей в Исполнительном комитете Коминтерна. Знание пяти иностранных языков: русского ,немецкого, итальянского, испанского, французского – сильно помогло ей в новом деле, Ей довелось общаться со многими деятелями международного движения: будущим премьером Госсовета КНР Чжоу Эньлаем, с которым Рид связывала крепкая многолетняя дружба, руководителем Компартии Италии Пальмиро Тольятти, идеологом французской компартии Марселем Колиеном, генеральным секретарём компартии Великобритании Гарри Политом, а также с индийским поэтом Рабиндранатом Тагором.
Чтец. Стихотворение «Последнее желание»
3 группа. «Ленинградский период».
С 1934 года начинается ленинградский период в жизни Мэри Рид. Она поступает на службу в « Государственное издательство» на должность редактора и консультанта по современной западной литературе и одновременно пишет стихи. Стихи она писала всегда на английском языке. Её переводили хорошие и даже выдающиеся переводчики, среди которых Ефим Шиловский и знаменитая Рита Райт.
В Ленинграде судьба её сводит с Верой Инбер и Верой Кетлинской, поэтом Александром Ривиным и крупным учёным – биологом Верой Рольник, с которой она на протяжении всей жизни состояла в дружеских отношениях.
Война и блокада на Неве меняют отношения людей к ней и её отношения к людям почти мгновенно. Иностранка никому не нужна в городе, находящемся не просто на военном положении, а в постоянной опасности оккупации. «Я буду неимоверно счастлива, если только у меня окажется возможность вернуть людям улыбку, вернуть свет в их усталые глаза, и если меня больше не будут подозревать как вражеского шпиона», - так писала Мэри Рид в августе 1941 года.
Чтец. Стихотворение « Письмо в Америку из осаждённого города».
Некоторое время иностранка работает в Ленинградском радиокомитете помощницей у знаменитой Ольги Бергольц. Её «Письма на Каму» и «Февральский дневник» позже Мэри переведёт на английский язык. Но отношения с Ольгой Бергольц не сложилис ь, и в 1942 году она остаётся без работы. « Мне стало ясно, что для меня нет места в их уютной схеме. Они даже не приняли от меня облигации в Фонд обороны…» - напишет она в своём дневнике в 1942 году.
В том же году от воспаления лёгких и голода умирает её сын Джон. Он окончил ФЗУ, добровольцем парня на фронт не взяли, опять–таки из иностранного происхождения. Джон работал на заводе. Завод бомбили. Джон, раненный в ногу, добирался домой по декабрьскому блокадному городу, обморозился и слёг. О его смерти Мэри тоже напишет в блокадных стихах
Чтец.
Мой сын…Мой сын…Преследуют и мучат
Твои глаза, угасшие навек..
Единственный! Кто грудь страдать отучит?
Какой тебя заменит человек?
Никто… Никто…
Мэри Рид переживёт блокаду, мучась от дистрофии и отчуждения. После победы она сделает роковую ошибку, написав в июле1945 года письмо Сталину, в котором осмеливается задавать тревожащие её социально –политические вопросы и вопросы о своём двойственном положении: «… нужна ли Советскому Союзу, которому я пожертвовала всем в своей жизни?» - это строки из её отчаянного письма.
К письму она приложила английский вариант поэмы о Сталине, написанной ещё до войны. Русский перевод где - то затерялся. А через три недели её арестовали. Основная улика следствия – дневник Мэри Рид, который она вела несколько лет, в том числе и во время блокады. Мгновенной реакцией властей стал арест женщины в июле того же года, а в феврале 1946 года с шаблонной для того времени формулировкой « за антисоветскую пропаганду» ей выносят приговор сроком на девять лет лишения свободы с отбыванием в исправительно-трудовом лагере в Ярославской области.
4 группа. В Туме.
В 1954 году гражданку Мэри Рид освободили из лагеря и направили на спецпоселение в посёлок Тума Клепиковского района Рязанской области под негласный надзор
У неё не было паспорта, она фактически была бесправна. Почти изгой в том обществе, ради счастья которого оставила родину, потеряла семью и здоровье
Начальный период в Туме продолжал испытывать её на прочность. Она пыталась устроиться на работу, где хоть как - то могли пригодиться её знания языков, истории, литературы. Бесполезно. Никто не взял на себя смелость ни принять на работу, ни дать разрешения на трудоустройство. Наконец, всё же приняли в артель инвалидов подсобной рабочей. На лесопилораме весь рабочий день вытаскивала многокилограммовые корзины с опилками из-под верстаков. Изнуряющий физический труд для здорового мужчины, а тут измождённая блокадами и лагерями женщина.
Артель была убыточной. Зарплата – мизерной. Десять рублей в месяц, а буханка хлеба стоила три. Жильё - комнатушка в коридоре дома, половину которого занимала контора артели, а вторую отвели под общежитие
Печи не было. Отапливались примусом. Иногда, проснувшись утром. Отрывала волосы от топчана – примёрзли. Кому пожалуешься?
Поднималась, шла на работу, слушала многочасовое жужжание пилы и таскала, таскала тяжёлые корзины.
Чтец.
Мир взорван был . И выбросил меня
За колесо, ломая злобно крылья.
Но сердце пламенело от огня
И разгоралось, не боясь насилья.
Возможно, тогда родились эти строки у Мэри Рид.
Жила она довольно замкнуто. Люди сторонились её. Она понимала это, помня Ленинград, - там тоже от страха видели в ней шпиона. Не бездействовала. Пыталась писать Берии, просила вернуть ей ленинградский архив. Ответа, конечно, не получила.
Выступление Прокофьевой Г.П.Воспоминание об этом периоде жизни М.Рид.
Чтец. «Но возвращаются и силы к нам, и счастье,
Когда мы вновь находим светлый путь…»
5 группа. Реабилитация.
Она вряд ли бы долго протянула, если бы в 1956 году её не реабилитировали. Просили рассмотреть возможность восстановления её в партии. Она получила приглашение вернуться в Ленинград, но отказалась. В Туме заметили, что условия её жизни, мягко говоря, не совсем человеческие. Предложили отдельную квартиру, но она оставила её нуждающейся местной семье О.Я.Ефремовой и предпочла поселиться в маленьком домике у лесопарка. В сарайчике возле этого маленького домика она завела козу, кур. Кур звала по именам, лечила выпавших из гнезда грачат, питалась овощами, яйцами и козьим молоком, отдавая предпочтение витаминам.
В 1960 году тумчанка Лидия Михайловна Ковалёва, окончив Рязанский педагогический институт, начала преподавать в Тумской средней школе №3 английский язык. Узнав, что в посёлке проживает американская журналистка, учительница захотела с ней познакомиться и попрактиковаться в английском языке .Об этом знакомстве Лидия Михайловна вспоминает: «С первого дня я поняла, что это замечательный интеллигентный человек; общение с Мэри Рид доставляло огромное удовольствие. Ей очень мало требовалось в жизни. Мне было известно, что большую часть своей пенсии она переводила в Фонд Мира…Вообще, она не могла жить, не принося пользу».
В1968 году Мэри Рид стала персональной пенсионеркой. Она была награждена медалью « За доблестный труд» и особо ценной для неё медалью « За оборону Ленинграда».
Чтец. Стихотворение «Медаль»
6 группа. Последние годы жизни М.Рид.
Даже в самые тяжёлые дни своей жизни она не расставалась с творчеством. Вела дневник, переводила ,писала на английском. У неё в Туме была целая корзина стихов и рассказов. М.Рид очень переживала, что написанное ею не доходит до читателя. Лидия Михайловна Ковалёва поехала в Москву к известной переводчице Рите Райт с просьбой перевести
что-нибудь из большой корзины. Райт откликнулась на просьбу, была в Туме, забрала рассказы Мэри. Однако в её переводе они свет не увидели, а по какой причине неизвестно.
Чтец. Стихотворение «Тума».
Прости мне, Тума, мои сомненья.
Они проплыли, как тучи, тенью.
Но в те минуты, когда метели
Над головою моей гудели,
И холод зимний, и дни без солнца
Вползали стужей в моё оконце, -
Как я боялась, что снег и тучи
Не возвратят мне весны певучей,
Тепло и света под небом синим
Меня принявшей к себе России.
Она очень любила Россию. « Люблю её .Сильнее всех страстей,» -признавалась Мэри в одном из стихотворений. Она любила россиян, не раз говоря, что в её судьбе простые люди не виноваты. До конца своих дней Мэри Рид сохраняет активную жизненную позицию. Часть пенсии перечисляет в помощь воюющему Вьетнаму, а в 1971 году посылает собственный перевод пушкинского стихотворения «Во глубине сибирских руд» в колифорнийскую тюрьму американской правозащитнице Анджеле Дэвис.
Её навещали родственники из Америки, звали к себе. Но она отказывалась : « Здесь мой дом. В русской земле лежит мой сын. Никуда я не поеду».
Здоровье её ухудшилось после того, как она сломала ногу. В Рязани ей сделали операцию. Надежду на выздоровление поддерживал местный хирург Николай Михеевич Цыганов, работавший в Тумской поселковой больнице. Ему-то из областной больницы и прислала она самиздатовскую книгу, написав: «Любимому Николаю Михеевичу от Мэри Рид».
Больше в Туму она не возвращалась
С 1970 года местом жительства Мэри Рид становится Михайловский дом- интернат для престарелых и инвалидов. Оттуда она была переведена в пансионат Переделкино. Умерла М.Рид в марте 1972 года .Она похоронена на участке переделкинского кладбища. На её надгробной плите высечена автоэпитафия: «Всесильна жизнь – оружие героев».
Не сохранился домик Мэри Рид в Туме. Нет в свободном доступе её фотографий, не опубликован её дневник. Но есть удивительная человеческая судьба, в которой переплелись война и революция, стихи и проза, маленькая Тума и знаменитый Гарвард. Всесильна жизнь, всесильна память.
Подведение итогов. Выступления учителя русского языка и литературы Зимаковой О.Н., библиотекаря Тумской поселковой библиотеки Даниловой Т.М.
Литература
1. Публикации районной газеты «Новая Мещера»,1966 г., 1976
2.« Рязанские ведомости», 2012г. «Автор И.Сизова. Статья «Ленинградка Мэри Рид»
3. «Аенинградская правда»,1971, №20.,Шкловский Е. «Мой позывной – «Блокада».
4. «Комсомольская правда»,1972г.,№41. Шкловский Е.»Свободы верная сестра»
5. «Новая Мещера», 1976, К. Шабурова «Нам не дано предугадать».
6 Л.Н.Казакова «Американская поэтесса Мэри Рид» // Материалы исследования по Рязанскому краеведению, Рязань, 2005г., т.8, с.271
Мэри Рид
Стихотворения
Авторизированный перевод с английского
Ефима Шкловского
Америке.
О, родина богатая моя!
К другой стране не скрою я любви.
Её людей в беде узнала я,
В огне боёв, в блокаде и крови.
Мой сын ,мой Джон в её земле погас.
Мой сын погиб, но если бы он жил –
Он за неё бы снова в грозный час,
Как за отчизну голову сложил.
Люблю её… Сильнее всех смертей
Рождённыё землёй той сыновья.
Ты ж палачей растишь из сыновей –
О, как бедна ты, родина моя!
Тума,1967 год
Моему маленькому сыну в США
Ты маленький,
И никаких проблем.
Не знаешь ты, что мир борьбой расколот,
Что есть страна,
Где доллар правит всем
И есть страна, где правят Серп и Молот.
Разлукою не разорвать сердец.
Ты подрастёшь, и ты приедешь к маме.
И спросишь:
« Почему
В Америке отец,
А ты в России
И не хочешь с нами?»
И я тебе отвечу:
«Поживи.
Смотри на мир
Открытыми глазами.
Иди навстречу правде и любви
И ты, родной, своей поверишь маме.
И ты увидишь
Новой жизни день, в полёте строек
Устремлённый к счастью.
И будет сердце
Биться для людей,
Войдя в их мир неотделимой частью.
Два класса есть.
В одном живёт отец,
А мать - в другом.
Класс жизнью выбирают.
С ним знают и начало, и конец,
И за него, сражаясь, умирают.
Ты маленький,
И никаких проблем.
Не знаешь ты, что мир борьбой расколот,
Что есть страна,
Где доллар правит всем
И есть страна, где правят Серп и Молот.
Москва, 1929г.
О, сердца колокол!
Ты днём напрасно бьёшь.
Ты заглушён дневною суетою.
Лишь в полночь голос твой
С любовью и тоскою
Дойдёт к тому,
Кого ты так зовёшь.
1917год
Ночи
Ты многое мне в жизни подарил.
С тобой узнала я язык дорог и строчек.
И это ты, любимый, мне открыл,
Как коротки вдвоём бывают ночи.
И в сердце, как в распахнутую дверь,
Вошёл твой мир и уходить не хочет.
Но нет тебя. И знаю я теперь,
Как бесконечно могут длиться ночи.
Ленинград,1937год
Утрата
Когда ты был со мной твои прикосновенья
В единый миг тревогу уносили.
И согревал меня жар тела твоего.
И поцелуй, и добрая улыбка
В пути моём мне силы придавали…
Но я тебя утратила. Навек.
Теперь прикосновенья ветерка
Мою тревогу ласково снимают.
И согревает в ясный полдень солнце.
И детский смех, как колокольчик звонкий,
Мне прибавляет бодрости в пути.
И я теперь свободна от утрат.
1927год
Ты, как дитя во мне увидел мать,
Но, подойдя, мужскою вспыхнул страстью.
И отступил, боясь меня обнять,
Боясь пойти со мной навстречу счастью.
И ты ушёл поспешно от меня,
А я осталась, полная желаний,
Как ты, страшась внезапного огня,
Едва не разгоревшегося пламя.
Теперь я знаю, что в твоей груди
За чёрствостью живёт, скрываясь, мягкость,
И почему ты говоришь «уйди»,
Смеясь тогда, когда готов заплакать.
Не знаю я, как боль унять твою.
Не знаю я, как снять печаль и горечь-
Освободи от пут любовь свою,
Освободи… Не нужно с нею спорить.
Москва.1933год.
Я становлюсь рабынею любви?!
Кто говорит, что чувство свято,
Когда кипит безумие в крови
И силы падают на пол одеждой смятой…
Как оправдать мне слепоту её,
В которой черпает она немую сладость?
Всё, что слепое это не моё,
А диких чувств сомнительная радость.
Я власть её готова сжечь дотла,
Одним большим желанием объята –
Чтоб женщина на смену мне пришла,
В своей любви храня свободу свято.
Москва,1929
Коснёшься ты – и всё во мне поёт.
А он, как друг – тепло в его объятьях.
Не сердце вновь и вновь тебя зовёт,
Смещая все устои и понятья.
Он нежной силой входит в жизнь мою,
На добрый путь меня благословляя.
А – ты родник в пути. Тебя я жадно пью,
Горячее дыханье утоляя
Мне оторваться трудно от тебя,
Но он зовёт. И вновь я рвусь на части.
И ты, и он – без вас погибну я.
В тебе и в нём я обретаю счастье.
Мне без него нет радости с тобой.
Мне без тебя нет с ним успокоенья.
И знаю я – жива моя любовь,
Пока в единстве это раздвоенье.
Москва,1934 год
Моё стремление
Стремление любви,
Как водопад,
Живёт во мне
Прекрасной, звонкой силой.
И, кажется,
Что нет таких преград,
Чтоб это буйство жизни
Усмирило.
Но я не дам,
Не дам ему кипеть
Бездумным, необузданным потоком.
Оно должно
Гореть, светить и петь
В сердцах людей животворящим током.
Чтоб стала я
В стремлении своём
Не водопадом буйным,
А огнём.
Москва,1932 год
Хромой мальчик.
Куда идёшь ты, милое дитя,
Неровный шаг ровняя крепкой палкой?
Твои глаза на встречных не глядят,
Не ищут снисходительности жалкой.
Хромаешь ты, но путь твой прям и твёрд.
Ты хочешь быть скорее сильным, взрослым.
В своём страдании ты мужественно горд,
И детство тебе кажется несносным.
Смотрю тебе я долго ,долго вслед,
Хочу помочь во всех твоих стремленьях,
Но ты прошёл, и мне покоя нет.
Смотрю, и слёзы застилают зренье.
Москва,1937
К моей работе.
Я выбрала тебя –
И нет другой судьбы.
Ты путь к моим мечтам,
Нелёгкий и тернистый.
И преданность тебе потребует борьбы
Вдали от тропки, лёгкой и цветистой.
Цветы,
Фонтаны,
Птицы –
Так нежны!
А камни острые,
Как пилы режут ноги,
Но НЕЖНОЕ
В мои приходит сны,
Чтоб увести меня с моей дороги.
Отдаться снам?
О. нет!
Они зовут
Забыть действительность.
Они, как омут, тянут.
Поддайся им –
И листья опадут,
И птицы улетят,
И все цветы завянут;
Заледенеет искристый фонтан
Быстрее,
Чем поймёшь свою промашку.
Нет!
Я тебя соблазнам не отдам
Ни птицам,
Ни фонтанам,
Ни ромашкам.
Как часто в холод
Тёплый дом зовёт
Открытою гостеприимно дверью.
Едва зайду,
Забыв про свой поход,
И в тот же миг я чувствую потерю.
Тебя теряю.
Нужно мне идти.
И я бегу
Скорей к моим заботам.
А ты
Всегда немного впереди,
Моя избранница,
Любимая работа.
И одержимости своей я не стыжусь.
Не отвлекут меня
Ни роскошь,
Ни убранство.
И иногда я даже их страшусь,
Храня к тебе святое
Постоянство.
Ленинград,1943год
Письмо в Америку из Ленинградской блокады
Вы!
Там в Америке!
Мой позывной – «БЛОКАДА!»
Понять ли вам?
Ноя вам объясню.
Вам у светильников домашних
Знать бы надо,
Как предаются города огню.
Вы видели дома
Без глаз
Пустые?
Вы видели, как острого стекла
Осколки
в грудь впиваются,
и стынет
в постели кровь,
что на бельё стекла?
Но это что!
А голод, голод, голод…
Поймёте ли, как кости кожу рвут,
Как улыбается,
Преумножая горе,
Ваш сын
В предсмертной тишине минут.
Что?
Понимаете?
Иль всё ещё подспудно?
Иль только слышите,
Как вымысел чужой?
Иль вой снарядов
Вам представить трудно
Своей непробиваемой душой?
Иль, может быть, хотите знать,
Как грубо
В святыне зодчества
Хозяйничает смерть
И рушатся дворцы кирпичной грудой?
Смотрите же!
Я вам велю смотреть.
Смотрите же!
Великим океаном вам не спастись
От страшных ран земли.
Не спрятаться в туман самообмана,
В котором вы столетья провели.
Но ты поймёшь,
Но ты меня услышишь,
Мой кровный брат,
Мой трудовой народ,
И вспомнишь тех,
Кто в бой когда-то вышел
За независимость,
За торжество свобод.
Ты вспомнишь тех,
Кто смело против рабства
И тирании расовой пошёл.
Есть на земле
Людей рабочих братство.
И здесь в России
я
его посол.
Мои слова, летя над океаном,
Дойдут к тебе
Без пошлины,
Без виз.
И ты поймёшь, что значит наши раны,
Что значит бой
За Родину,
За жизнь.
Они дойдут ни бомбой, ни снарядом.
Не заглушить их вечного огня.
АМЕРИКА!
Мой позывной – «БЛОКАДА!»
Я дочь твоя.
И ты поймёшь меня.
Ленинград,1942 г.
Жизнь возвращалась
Блокада кончилась.
Жизнь возвращалась вдовьей,
Забытою солёною слезой
И пробуждалась женственность, и кровью
Вливалась в сердце нежностью живой.
В притоке сил на миг беда забылась.
Но оживая в звонкой их игре,
Вдруг страшной болью память возвратилась,
Оборванная смертью в декабре.
Он предо мной так светел и так молод,
Последний взгляд беспомощно ронял…
Но затемнив рассудок, смертный голод
Меня, как друг, от горя охранял.
Окаменев, я, словно так и надо,
Прощального не видела огня,
И лишь теперь мольба немого взгляда
Сжигает вечным пламенем меня.
Мой сын… Мой сын…Преследует и мучат
Твои глаза, угасшие навек.
Единственный! Кто грудь страдать отучит?
Какой тебя заменит человек?
Никто… Никто… О где ты, где ты, голод,
От горя памяти моей надёжный щит!
Возьми меня, воскресшую, за ворот
И в тёмное бездумье утащи.
Избавь меня от муки возрожденья.
Зачем мне жизнь, когда его - ушла?
Пусть стану вновь я бесполезной тенью,
Не знающей ни радости, ни зла.
Пусть стану вновь…
Но слышу: «Мама…мама…
Пока живёшь – и я в тебе живу,
Иду к победе гордо и упрямо,
Чтоб видеть мир и неба синеву.
Я не один. Нас многих смерть скосила
И отняла от наших матерей.
Но ты живи, как будет жить Россия –
Мать миллионов павших сыновей…»
И я живу…
То сына голос чистый,
Его огонь – жить приказали мне.
Блокада кончилась, и силы материнства
Приходят к женщине для жизни на земле.
Ленинград,1943 год
Ленинград 7 ноября 1945 года
Они прошли
четыре чёрных года.
О. гордый город!
Ты встречаешь день,
День Революции,
Победы
и Свободы
Ещё во власти горя и потерь.
Но смолкли пушки,
Трубы и литавры
Подняли песню жизни
Над Невой.
Её поют
Заставы и бульвары,
Дворцы и фабрики,
Придя с передовой.
И песня эта
Сердце наполняет.
И только тот
Сегодня может петь,
Кто был готов за песню умереть,
Её в бою от смерти сохраняя.
В небе Вьетнама
«Возвращаюсь я с молитвой на одном крыле»(Из песенки американских лётчиков)
Если забыв о разбое своём
К базе летишь ты с подбитым крылом,
Нет, не ищи ты в молитве покой –
Дьявол всегда за твоею спиной.
Злобно хрипит он: «Круши! Убивай!
Там разберёмся, где ад, а где рай.
Это ли грех? Это, парень, приказ,
Бог, он сквозь пальцы взирает на нас.
Что ему, Богу, до жизни твоей…
Ты только жги стариков и детей,
Женщин и тех желтолицых солдат,
Что на тебя, как на зверя, глядят.
Жги и стреляй и забудь о грехах.
Мир на земле лишь остался в псалмах.
Бог твоим бомбам, как долларам, рад.
Знай, брат, кидай – будет больше наград.
Если ты вспомнишь псалмы о добре –
Значит, ты бреющим раненых брей.
Ну для чего им в мучении жить –
Жалостью, мальчик, не стоит грешить.
Если ты вспомнишь псалом про любовь –
Снова убей, снова выпусти кровь.
Кровь эта Богу совсем не нужна –
Красного, красного цвета она.
И не молись на подбитом крыле.
Бога ты сжёг. Он дымится в золе.
Слушай ты дьявола тёмной душой,
Сам убивай иль пойдёшь на убой».
Рвутся снаряды под дьявольский смех.
Падает пепел на землю, как снег.
В гуле зениток Вьетнама ответ:
« Нет тебе, парень, спасения, нет!»
Тума,1966 год
Песня жизни
Мир взорван был. И выбросил меня
За колею, ломая злобно крылья.
Но сердце пламенело от огня
И разгоралось, не боясь насилья.
Я знаю – прошлого не можем мы вернуть.
Но возвращаются и силы к нам, и счастье,
Когда мы вновь находим светлый путь
И утверждаем жизнь своею властью.
Ни клевета, ни тюрьмы, ни напалмы
Не уничтожат вечной песни сердца.
Она звенит среди берёз и пальм
В душе и белого, и негра, и индейца.
И если мир опять хотят взорвать
Забывшие про боль народов люди –
Им этой песни жизни не прервать.
И первый залп для них последним будет.
Тума,1966 год.
Грачонок
Небо в молниях кручёных,
Гром от каждого куста…
Слабый, маленький грачонок
С писком выпал из гнезда.
Он лежал один в кювете,
Крылышком припав к земле.
И его, больного, дети
Принесли скорей ко мне.
Я ему протёрла спинку
И согрела на груди,
И поставила корзинку,
И сказала: «Посиди…»
Так и стал он жить со мною,
Мой пернатый новый друг.
И кивал мне головою,
И зерно клевал из рук.
Он не знал ни в чём запрета.
И грачиный слушать грай
Он взлетал в часы рассвета
Возле дома на сарай.
Он на птиц смотрел подолгу,
Словно думал, глядя вслед:
« С вами я хочу в дорогу –
Только силы в крыльях нет».
А потом с немым вопросом
На плечо моё слетал:
«Что же делать?...Скоро осень…
Жить без братьев я устал».
2
На деревьях листья тают
Под ветрами и дождём.
Осень, осень золотая,
Оба мы кого-то ждём.
Видно, к горестной разлуке
Мой дружок не пьёт, не ест.
Днём в мои слетает руки,
К ночи улетает в лес.
И однажды одинокий
Вдаль с тоскою посмотрел
И за стаей в путь далёкий
Полетел и мой пострел.
Он летел к теплу и свету
От меня и от зимы.
Грустно думать мне об этом
В долгий час осенней тьмы.
Гонит, гонит время года
В край чужой весёлых птиц.
И не хочет знать природа
Государственных границ.
В добрый путь! Но стало пусто…
Сердце глупое, не плачь!
Пусть он крепок будет, пусть он
Будет счастлив этот грач.
3
Улетел…Стучится в окна
Старый дождик день за днём…
Вдруг гляжу – озябший, мокрый
Мой грачонок под окном…
Я ему протёрла спинку
И согрела на груди,
И поставила корзинку,
И сказала: «Посиди.
Прозимуем. Будем вьюгу
Вместе слушать мы с тобой»…
Он мне клюнул тихо руку
И кивнул мне головой.
Тума,1967год
Тума
Прости мне, Тума,
Мои сомненья.
Они проплыли, как тучи, тенью.
Но в те минуты,
Когда метели
Над головою
Моей гудели,
И холод зимний,
И дни без солнца
Вползали стужей в моё оконце –
Как я боялась,
Что снег и тучи
Не возвратят мне
Весны певучей,
Тепла и света
Под небом синим
Меня принявшей
К себе
России.
Прости мне, Тума,
Моей опаски.
Ты не жалеешь
Тепла и ласки.
И хлынув солнцем
С лесных опушек,
Ты освещаешь
И греешь душу.
Смотрю и вижу
Улыбку сосен.
И забываю
Седую осень.
И слышу ясно
Лесные трели.
Весна под ноги
Мне травы стелет.
В душистом поле
Звенит кузнечик.
Весёлой речью
Воркует речка.
И лёгкий ветер
Рукою нежной
Снимает горе
И лет одежды.
Что наша старость,
Что наши годы
Пред этим гимном
Самой природы…
И, как бы ни был
Мой возраст труден,
Я улыбаюсь
Навстречу людям.
Я ними рядом
Не одинока.
И звонко радость
Стучится в окна.
И крепче руки,
Светлее думы.
Твоё я сердце
Узнала, Тума.
Землёю русской,
Любой полянкой
Прими ты сердце
Американки.
Тума,1966год
Оглавление.
1. Америке.
2. Маленькому сыну.
3. О, сердца колокол.
4. Ночи.
5. Утрата.
6. Ты, как дитя.
7. Коснёшься ты…
8. Я становлюсь рабынею любви?
9. Моё стремление.
10.Самолюбие.
11.Хромой мальчик.
12. К моей работе.
13.Письмо в Америку из Ленинградской блокады.
14.Жизнь возвращалась
15.Леннинград 7ноября 1945г
16.В небе Вьетнама.
17.Песня жизни.
18.Грачонок.
19.Тума.
