Отзыв на повесть В.Быкова «Сотников»

Демидович Андрей Игоревич, 10 класс

Руководитель: Демидович Лариса Николаевна, учитель русского языка и литературы

Номинация: Моё любимое произведение о Великой Отечественной войне
отзыв на повесть В.Быкова «Сотников»

В искусстве ХХ века встречаются неожиданные версии сюжета «Предательство Иуды».

Путь к предательству через желание выжить любой ценой подробно и психологически точно описан в повести В. Быкова «Сотников» (1970). Одно из лучших произведений о Великой Отечественной войне, на мой взгляд, может рассматриваться в контексте вечного сюжета «Предательство Иуды». Евангельские образы и мотивы здесь не заявлены прямо, а как бы «проступа­ют» в подтексте произведения в символических деталях и ассо­циациях. История двух белорусских партизан — Сотникова и Рыбака, попавших зимой 1942 года в плен, постепенно приоб­ретает второй, философский план, и рассматривается как иллю­страция к вечной книге.

Показательна сцена, когда бойцы, зайдя в избу к деревенско­му старосте Петру (тоже символически значимое имя) видят, что он читает при свете коптилки толстую книгу.

«...Рыбак сказал с неодобрением:

- Книжки почитываешь?

- Что ж, почитать никогда не вредит.

- Советская или немецкая?

- Библия.

- А ну, а ну! Первый раз вижу библию. Подвинувшись за столом, Рыбак с любопытством взял в руки книгу, отвернул обложку. Тут же он, однако, почувствовал, что не надо было делать этого — обнаруживать своего интереса к этой чужой, может, еще немцами изданной книге.

- И напрасно. Не мешало бы и почитать, — проворчал ста­роста.

Рыбак решительно захлопнул библию».

Энергичный и деятельный, бывший старшина стрелковой роты Рыбак «не любил книжной науки, для которой нужны были терпение и усидчивость», да и образование у него всего пять классов. Герой не подозревает, что в захлопнутой им непо­нятной книге описана и его судьба, но об этом предупреждает нас автор. Ни бывший комбат (а до этого учитель) Сотников, ни старшина Рыбак не ведут разговоров о Боге, вере; сами они не осмысливают происходящее в евангельских категориях, но философская глубина и психологическая досто­верность повествования неизменно возвращают читателя к евангельскому сюжету.

Оказавшись в ситуации между жизнью и смертью, два друга («они как-то сблизились между собой и все последние дни дер­жались вместе») становятся врагами. Закономерность «возвыше­ния» Сотникова и «падения» Рыбака прослеживается на протя­жении всего произведения в изображении внутренней жизни героев: их воспоминаний, мыслей, ощущений. Постепенно воз­растает раздражение Рыбака (он винит во всех несчастьях това­рища), усиливается его страх, проявляется готовность к преда­тельству.

Показательна его эмоциональная реакция на предложение следователя «служить великой Германии». «Хотя он еще и не осознал всей сложности пережитого и в еще большей степени предстоящего, но уже почувствовал остро и радостно - будет жить! Появилась возможность жить - это главное. Все осталь­ное - потом».

Закономерна самоотверженность Сотникова: «Если что-либо еще заботило его в жизни, так это последние обязанности по отношению к людям...». По существу он жертвовал собой ради спасения других, но не менее, чем другим, это пожертвование было необходимо и ему самому. Убедительно и перерождение «хорошего парня» Рыбака («он не любил причинять людям зло») в палача. Именно Рыбак должен казнить Сотникова и этим купить себе жизнь.

«Идя вместе, они уже оказались по разные стороны черты, разделявшей людей на друзей и врагов. Рыбак хотя и чувство­вал, будто виноват в чем-то, но старался себя убедить, что бо­льшой вины за ним нет. Виноват тот, кто делает что-то по своей злой воле или ради выгоды. А у него какая же выгода? Просто он имел больше возможностей и схитрил, чтобы вы­жить. Но он не изменник. Во всяком случае, становиться немецким прислужником не собирался. Он все ждал, чтобы улу­чить удобный момент - может, сейчас, а может, чуть позже, и только они его увидят...»

«... Сотников глянул вниз — с искривленного, обросшего щетиной лица смотрели вверх растерянные глаза его партизан­ского друга, и Сотников едва расслышал:

- Прости, брат!

- Пошел к черту! — коротко бросил Сотников».

Лейтмотив образа Рыбака: нежелание задумываться, он при­вык приспосабливаться к обстоятельствам, и до поры это ему даже помогало. Он не сразу понимает, что совершил. Слишком поздно Рыбак понимает, что к партизанам дороги уже не будет, он обречен остаться в строю палачей, карателей.

«Да, возврата к прежнему теперь уже не было — он погибал всерьез, насовсем и самым неожиданным образом. Теперь он всем и повсюду враг. И, видно, самому себе тоже...

Растерянный и озадаченный, он не мог толком понять, как это произошло и кто в том повинен. Немцы? Война? По­лиция? Очень не хотелось оказаться виноватым самому. Да и в самом деле, в чем он был виноват сам? Разве он избрал себе такую судьбу? Или он не боролся до самого конца? Даже больше и упорнее, чем тот честолюбивый Сотников. Впрочем, в его несчастье больше других был виноват именно Сотников».

Здесь показателен мотив «переноса вины»: Рыбак продолжа­ет винить других, в первую очередь Сотникова. Однако осозна­ние смертной вины неотвратимо, и Рыбак (больше всего бояв­шийся умереть еще несколько минут назад) теперь мечтает о смерти. Символичен финал: повеситься, как Иуде, Рыбаку не удается (полицаи отобрали ремень).

Невозможность покаяния — отражение сквозного для ху­дожественной культуры мотива вечного скитания предателя. Отказавшись взойти на свою Голгофу, Иуда-Рыбак избирает тупики, «глухие дороги» предательства и обречен на страда­ния.