Перевод

  Evolution has turned man into a sharply isolating creature, seeing the world not only anthropocentrically but singly, mirroring the way we like to think of our private selves. Almost all our art before the Impressionists — or their St John the Baptist, Williani Turner — betrays our love of clearly defined boundaries, unique identities, of the individual thing released from the confusion of background. This power of detaching an object from its surroundings and making us concentrate on it is an implicit criterion in all our judgements on the more realistic side of visual art, and very similar, if not identical, to what we require of optical instruments like microsopes and telescopes — which is to magnify, to focus sharper, to distinguish better, to single from the ruck. A great deal of science is devoted to this same end: to providing specific labels, explaining specific mechanisms and ecologies, in short for sorting and tidying what seems in the mass indistinguishable one from the other. Even the simplest knowledge of the names and habits of flowers or trees starts this distinguishing or individuating process, and removes us a step from total reality towards anthropocentrism, that is, it acts mentally as an equivalent of the camera view-finder. Already it destroys or curtails certain possibilities of seeing, apprehending and experiencing. And that is the bitter fruit from the tree of Uppsalan knowledge.

   It also begs very considerable questions as to the realities of the boundaries we impose on what we see. In a wood the actual visual 'frontier' of any one tree is usually impossible to distinguish, at least in summer. We feel, or think we feel, nearest to a tree's 'essence’ (or that of its species) when it chances to stand like us, in isolation, but evolution did not intend trees to grow singly. Far more than ourselves they are social creatures, and no more natural as isolated specimens than man is as a marooned sailor or a hermit. Their society in turn creates or supports other societies of plants, insects, birds, mammals, micro-organisms; all of which we may choose to isolate and section off, but which remain no less the ideal entity, or whole experience, of the wood — and indeed are still so seen by most of primitive many kind.

   Scientists restrict the word symbiotic to those relationships between species that bring some detectable mutual benefit; but the true wood, the true place of any kind, is the sum of all its phenomena. 

Эволюция превратила людей в резко изолированных существ, которые видят мир не только антропоцентрически, но и изолированно, отражая то, как нам нравится думать о себе. Почти все наше искусство до импрессионистов – или их святого Иоанна Крестителя, Виллиани Тернера – выдает нашу любовь к четким границам, уникальной индивидуальности, отдельным вещам, свободным от путаницы фона. Эта способность изолировать объект от его окружения и заставлять нас концентрироваться на нем является неявным критерием всех наших суждений о более реалистической стороне изобразительного искусства и очень похожа, если не идентична, тому, что мы требуем от оптических инструментов. например, микроскопы и телескопы. - приблизить, сделать фокус более четким, чтобы лучше отличить, выделиться из толпы. Большинство научных исследований посвящено одной и той же цели: созданию специальных ярлыков, объяснению конкретных механизмов и экологии, словом, сортировке и упорядочиванию того, что в массе кажется неотличимым друг от друга. Даже простейшее знание названий и повадок цветов или деревьев инициирует этот процесс различения или индивидуации и уводит нас на один шаг от тотальной реальности к антропоцентризму, то есть действует мысленно как эквивалент видоискателя фотоаппарата. Это уже разрушает или ограничивает определенные возможности видения, понимания и опыта. И это горький плод с древа упсаланского познания.

     Это также поднимает серьезные вопросы о реальности границ, которые мы устанавливаем на то, что видим. В лесу настоящую визуальную «границу» любого дерева обычно невозможно различить, по крайней мере летом. Мы чувствуем или думаем, что чувствуем, что мы ближе всего к «сущности» дерева (или вида), когда у него есть возможность расти, как и мы, изолированно, но эволюция не предполагала, что деревья будут расти в одиночку. Они гораздо более социальные существа, чем мы, и, будучи изолированными, они не более естественны, чем человек, застрявший на суше моряк или отшельник. Их сообщество, в свою очередь, создает или поддерживает другие сообщества растений, насекомых, птиц, млекопитающих, микроорганизмов; все они, по нашему выбору, могут быть изолированы, но, тем не менее, остаются идеальным элементом или целостным ощущением леса – и до сих пор воспринимаются большинством людей как таковые. Существует много типов примитивных.

     Ученые ограничивают понятие «симбиотика» теми отношениями между видами, которые приносят некоторую взаимную выгоду, но настоящий лес, истинное место любого вида — это совокупность всех его явлений.