Рецензия на книгу В.В. Малявина «Китайская цивилизация»

Рецензия на книгу В. В. Малявина «Китайская цивилизация».

Доктор исторических наук (с 1988 г.) Владимир Вячеславович Малявин еще в советское время считался авторитетным специалистом по Китаю, опубликовал (персонально и в соавторстве) шесть книг, преподавал в МГУ, переводил сложнейшие классические тексты. Сегодня Тамкангский университет на Тайване приглашает его в качестве профессора. Тайвань, как известно, осколок гоминьдановской Китайской республики, и если преподавание китайской истории и культуры там доверили иностранцу, значит, этот иностранец действительно соответствует строгим критериям конфуцианской учености.

Одним из капитальных трудов в области истории Китая является научно-популярная обобщающая книга Владимира Вячеславовича — «Китайская цивилизация».

Огромный, толково иллюстрированный том — достойный стать своеобразным учебным пособием. «Китайская цивилизация» — настоящая энциклопедия традиционного Китая, от высших сфер религии и философии до повседневного быта, от алтаря до башмака, в котором, впрочем, тоже отразились особенности мировоззрения: «носить некрашеные кожаные туфли было похвальным знаком бережливости, и такой обувью не брезговали даже императоры». (с. 533)

Но наряду с уникальными сведениями о древностях Поднебесной и интересными умозаключениями по конкретным проблемам ("лицо" и личность, представление о долге, конфуцианская "политэкономия" и др.) в книге представлены выводы общего характера о месте Китая и китайцев в современном мире. Например, такой:

"В постмодернистскую эпоху на передний план выдвигается проблема взаимоотношения внутреннего и внешнего, слова и безмолвия, поверхности и глубины в человеческом опыте. Такова центральная проблема будущей мировой цивилизации. Решение ее выходит за рамки собственно китаеведческих исследований. Но одно наблюдение необходимо высказать уже сейчас: возвращение традиции с неизбежностью восстанавливает и духовную иерархию общества или, точнее, типов человеческой социальности. Внешняя социальность должна стать условием и средой внутренней социальности, связующей отдельного индивида с вечносущим типом человечности — Великим, или Предельным Человеком..." (с. 614).

Что это за абракадабра?

Понятно только то, что знаки вопроса можно ставить после каждой фразы. Какова все-таки "центральная проблема будущей мировой цивилизации" — "слова и безмолвия" или "поверхности и глубины"? Что конкретно означает каждое из этих словосочетаний? Почему (и кем?) они "выдвигаются на первый план"? Какую "традицию" мы будем "возвращать" в мировом масштабе, если они разные, порою взаимоисключающие, и у каждой своя "иерархия"?

По идее, автор "Китайской цивилизации" мог упростить себе задачу и застраховаться от подобных вопросов, четко определив, что книга его посвящена только старому, императорскому Китаю. Тогда бурный и противоречивый ХХ (тем более ХХI) век остается за бортом.

Исторический очерк тоже вызывает недоумение. Например, истории чжоуского Китая выделено всего три небольшие страницы. А это как раз период складывание тех основ китайской цивилизации, которые определили ее особенность, ее долговечность, ее инерционность. Да и период-то по самым минимальным оценкам охватывает восемь столетий — почти столько же, сколько вся история России. Сексуальной практике китайцев или даосской литургии Малявин в своей книжке уделяет гораздо больше внимания, не говоря уже о перечислении школ рукопашного боя. Конечно, кулачные бои составляют специальный интерес для Малявина, и он тяготеет больше к изучению духовной культуры, нежели к собственно истории. Однако личные предпочтения в справочном издании вряд ли составляют достоинство книги.  Но даже и в этом случае история становления династии Чжоу имеет исключительное значение. Духовные искания Вэнь-вана и религиозная реформа Чжоу-гуна заложили основы специфической философской культуры Китая, секулярный характер общественной и государственной жизни. И хотя Вэнь-ван в книге несколько раз упоминается — и как раз в связи с системой триграмм, — его историческая роль вовсе никак не отражена, в то время как Вэнь-ван едва ли не самая почитаемая фигура в китайской истории. Чжоу-гуна же, сыгравшего как в политической, так и в духовной истории Китая ключевую роль, Малявин упоминает мельком лишь однажды, умудряясь при этом даже не назвать его по имени. Почти так же поверхностно изложена и вся остальная история Китая. Исключение сделано только для Цинь Шихуанди, действительно сыгравшего в истории Китая может быть даже большую роль, чем Александр Македонский сыграл в истории классического Востока.

Вероятно, компенсировать скороговорку исторического очерка можно было бы в специальных разделах: в истории государственной организации, истории философии, науки. Однако это не сделано. По ходу дела возникают недоуменные вопросы. Например, Малявин пишет:

«На протяжении многих столетий китайские астрономы отмечали все новые явления на небе, отчего их хроники служат сегодня уникальным материалом для изучения комет, вспышек сверхновых звезд, циклов солнечных пятен, метеоритных дождей, солнечных и лунных затмений (природу которых китайцы понимали, по крайней мере, с рубежа н.э.) и проч.» (стр.323)

«Еще в XIV в. В Китае строились большие обсерватории, оснащенные инструментами, которые заметно превосходили по своей эффективности астрономические реквизиты средневековой Европы».

Однако тут же следует: «В последующие столетия, однако, китайская астрономия пришла в упадок, и с XVII в. расчетами календаря при китайском дворе занимались уже европейские миссионеры».

И у Малявина не возникает даже вопроса, что же случилось в этом XIV или, быть может, в XV веке с Китаем, когда, на столетия обгоняя Европу, он вдруг споткнулся? Ведь сам же Малявин не один раз натыкается на этот рубеж и при описании других культурных достижений. Что это? Надлом в результате чудовищного монгольского завоевания, когда ренессанс начала минской династии был последним, предсмертным, вздохом великой традиции Тан и Сун? Или, быть может, напротив, уже в танское и сунское время наметились цивилизационные процессы, которые через весь блеск цивилизации неизбежно вели к краху и загниванию?

Но не только анализа, даже констатации проблемы у Малявина нет. И читатель, хоть сколько-нибудь знающий историю Китая, неизбежно пожмет плечами. А новичок в китайском чтении, к сожалению, даже не уловит проблемы. Постольку поскольку своеобразие Китая, глубоким знатоком которого является автор, так и не высвечивается, китайская цивилизации не рассматривается в сравнении  с европейской — а книга предназначена, несомненно, европейскому читателю, — для понимания зеркальности этих цивилизаций читателю предстоит самостоятельно проделать неслабый сравнительный анализ.

О некоторых предметах вообще складывается ложное представление. Так, например, можно подумать, что современная картография привнесена в Китай европейцами, и ею вытеснена предшествующая примитивная традиция. Хотя из фактов, изложенных Малявиным видно, что китайцы составляли точные карты с градуированной сеткой тогда, когда европейские монархи еще не были учены грамоте. Разумеется, после начального периода Мин и картография в Китае пришла в упадок, как и многие науки, но европейская картография, по-видимому, получила решительный толчок благодаря китайцам. Но такая мысль даже не рассматривается Малявиным, по которому, как будто, китайцы едва были знакомы с мореплаванием. По Малявину связь Китая с западной Азией осуществлялась едва ли не исключительно благодаря арабским мореплавателям, а о великих морских экспедициях Малявин даже не осведомлен. Он, правда, упоминает о гигантских военных «башенных кораблях», закованных в железо, однако ничего не пишет о торговых экспедициях. Однако возможен ли мощный военный флот при отсутствии флота гражданского? Везде в мире — и во все времена — было наоборот. Торговый и военный флот шли рука об руку — у финикийцев и греков, у португальцев и англичан. А если  в Китае было наоборот, то разве это не феномен, достойный объяснения? Малявин даже не замечает возникшей проблемы. Кстати, как и не замечает он и исчезновения «башенных кораблей» в том же XV веке. И таких примеров много.

И все же было бы несправедливо ограничиться только критикой. Книга содержит много замечательных статей, которые даже специалисту будут небезинтересны. Главным же достоинством книги является блестящая издательская культура. Книга фантастически иллюстрирована, вкусно сверстана, содержит карты  хотя и недостаточно крупные и недостаточно подробные, но в заметном количестве.

Список используемой литературы:

1.В. В. Малявин, Китайская цивилизация. М.: ИПЦ «Дизайн. Информация. Картография»; «Астрель», 2001.

2. А. М. Родригеса. Новая история стран Азии и Африки  в 3 ч. М.: «ВЛАДОС», 2004.

3. Ф. М. Ацамбы, В. И. Павлова. История стран Азии и Африки в новое время в 2 ч. М.: «РОСПЕН», 1990.