Сочинение «Слово о Мартьянове»
Слово о Мартьянове.
Держу в руках библиотечный «Северный Вестник» за 1892 год, в нём статья И.П.Белоконского о Минусинском музее и его основателе Н. М.Мартьянове. Бывший минусинский политический ссыльный Иванетрович Белоконский пишет о том, что захолустный уездный городишко далёкой сибирской окраины благодаря музею сделался известным всей России и Европе. «Отчего бы не сделать этого с каждым уездным городом?» - восклицает Белоконский. И кто-то чётким дореволюционным почерком с ятями и ерами написал на полях карандашом: «Сделать возможно, но только нужно иметь в каждом уездном городе Н.М.Мартьянова»..
В архиве Минусинского краеведческого музея имени Н.М.Мартьянова среди огромного количества документов, относящихся к его более чем столетней истории, хранится небольшой листочек, сложенный пополам, и ещё один, не листочек даже, а бумажный обрывочек. Оба черновика написаны рукою Николая Михайловича Мартьяноваа, на первом в верхнем уголке справа пометка, трижды подчёркнутая, «не для печати», внизу дата: «25 октября 1898 года».
В музейных описях эти листочки значатся как автобиография Н.М.Мартьянова, ибо начинаются они словами: «Родился я в 1884 году где-то на лесной усадьбе казённого лесничества, где в то время служил мой отец обходчиком». А далее несколько скупых биографических сведений, немного дат, много зачёркиваний, поправок. Просто человек готовил справку о себе, с пером в руках вспоминал некоторые этапы собственной жизни, размышлял, подводил итоги. Наспех, начерно…
Пробую представить его, сидящего вечером 25 октября 1898 года за письменным столом, в твёрдом кресле, укутанного в шерстяное одеяло. Справа керосиновая лампа. Уже неизлечимо болит позвоночник, не слушается правая рука, пробует писать левой рукой, получается коряво, трудночитаемо. Закончился предпраздничный день – завтра годовщина присоединения Сибири к России. Будут чтения, доклады, собрания. И кто-то из друзей Мартьянова попросил (нет, потребовал (спасибо ему за это!) дать некоторые сведения о себе. Вот и получились такие автобиографические заметки.
Время чудом сохранило эти листочки. Назвать их автобиографией трудно – сегодняшний школьник напишет больше, а ведь почти прожита жизнь 1898 год – значит, оставалось всего шесть лет!
Уже были заслуги, было признание. Было и другое – научные работы по любимой ботанике. занятия которой всегда не хватало времени. И награды были. Не знаки внимания, а награды: Малая серебряная медаль Археологического общества, Золотая медаль естествознания Московского университета, Золотая медаль «За услуги, оказанные народному образованию».
Его экспедиционные ботанические сборы уже дали науке более 200 новых видов из мира растений. Около двух десятков из них названы его именем. А безымянную речку в Кузнецком Алатау в его честь назвали Мартьяновкой.
Его имя. Оно с признательностью и благодарностью произносится в учёных кругах, уважительно и почтительно – в среде народной, малообразованной, и не без некоторой самовлюблённой гордости – в кругах сибиряков.
А когда-то ведь он был здесь чужой: «А приезжий – то с чудинкой, из новых, ненадёжных». Это потом его назовут Почётным Гражданином. Потом придёт известность к городку на далёкой сибирской окраине благодаря его музею. Потом газеты будут наперебой склонять слово Минусинск в сопровождении восклицательных знаков. И горожане будут это принимать как должное. Они и не заметят, как станут сопричастны к его славе, постепенно осознавая музей Мартьянова как составную часть своей гордости. И Мартьянов возрадуется, как юноша, этому долгожданному знаку: «Поверили! Приняли!»
Да, он ступил на единственно верный путь. Это путь сложения, объединения. Составитель коллекции, он знает, что это такое. Музей может быть только результатом сложения многих усилий. А самое большое слагаемое он уже нашёл – это его собственная жизнь!
Человек, близко знавший Мартьянова, сказал о нём: живёт музеем и для музея. В кругу политических ссыльных как-то зашёл разговор о сверхъестественной увлечённости Мартьянова музейным делом, его необычайной способности верно и до конца служить определённой идее и последовательно проводить её в жизнь. Ссыльный народник А.В.Тырков спросил так: «А что станет делать Мартьянов, когда грянет революция?» Ф.Я.Кон, хорошо знавший Мартьянова лично, без колебаний ответил: «Будет фотографировать баррикады, собирать осколки бомб и гранат и тащить в музей».
Удивительное свойство у наследства Мартьянова! Оно не скудеет, оно растёт! Закон сложения коллекционера Мартьянова продолжает действовать.
В 19 веке, когда в Минусинске часто стало употребляться для всех новое слово «музей», один не очень грамотный купец спросил, прислушиваясь к разговору о музее: «А он кто, этот музей – чиновник или купеческого звания»
Сегодня в музей Мартьянова ежегодно приходят около 150 тысяч человек. Для них музей стал потребностью, условием жизни. В кабинете директора музея раздаются звонки с просьбой позвать к телефону Мартьянова. На адрес музея приходят письма, которые начинаются словами: «Уважаемый товарищ Мартьянов!». И даже в книге отзывов можно прочитать: «Приносим Мартьянову нашу глубокую благодарность…»
Просто люди привыкли так: если дело человека живёт, значит, непременно живёт человек, который это дело делает. Сокращена и как бы забыта дистанция времени. Воспринято главное: дело Мартьянова живёт, труд его ощутимо реален. Время отступило.
Это и есть бессмертие.
