Юрий Яковлев "Девочки с Васильевского острова"

Иллюстрация

  Я Валя Зайцева с Васильевского острова.

У меня есть подружка — Таня Савичева. Мы с ней соседки.

 Тане Савичевой было столько же лет, сколько мне теперь. Она могла бы давно уже вырасти, стать учительницей, но навсегда осталась девчонкой...

 Она была певуньей. Всегда пела. Играла в учительницу. Она осталась там... моя подружка Таня Савичева. Ее везли из осажденного Ленинграда на Большую землю, и дорога, названная Дорогой жизни, не смогла подарить Тане жизнь.

 Девочка умерла от голода... Я решила отыскать Дорогу жизни. Прошла два с половиной километра — там ребята строили памятник детям, погибшим в блокаду. Я тоже захотела строить.

 Какие-то взрослые спросили меня:

 — Ты кто такая?

 — Я Валя Зайцева, я тоже хочу строить.

 — Нельзя!

  — Понимаете, я ведь не так просто хочу строить. Я хочу строить своей подруге... Тане Савичевой.

 Они выкатили глаза. Не поверили. Переспросили:

 — Таня Савичева твоя подруга?

 — А чего здесь особенного?

 — Но ее же нет...

 До чего бестолковые люди, а еще взрослые! Что значит «нет», если мы дружим — У нас все общее. И улица, и школа.  У нас даже почерк одинаковый!

 — Почерк?

 — А что? Почерк!

 Неожиданно они повеселели, от почерка:

 — Это очень хорошо! Поедем с нами. Ты будешь для памятника писать Таниным почерком на бетоне.

Привезли меня на бетонный завод и дали Танин дневник Я взяла его в руки и открыла страничку. Там было написано:

 «Женя умерла 28 дек утра 1941 г.».

 Мне стало холодно. Я захотела отдать им книжку и уйти.

 Но я василеостровская я должна остаться, а не удирать.

 — Давайте ваш бетон. Буду писать.

 Кран опустил к моим ногам огромную раму с густым серым тестом. Я взяла палочку, присела на корточки и стала писать. От бетона веяло холодом. Писать было трудно. И мне говорили:

 — Не торопись.

 Я делала ошибки, заглаживала бетон ладонью и писала снова.

 «Бабушка умерла 25 января 1942г.».

 Я пробовала голодать с утра до вечера. Вытерпела. Голод — когда изо дня в день голодает голова, руки, сердце — все, что у тебя есть, голодает. Сперва голодает, потом умирает.

 «Лека умер 17 марта» Лека зарабатывал деньги черчением и учился. Мне рассказывали.

 Где он умер? Наверное, на кухне, где спали, раз в день ели хлеб. Маленький кусочек, как лекарство от смерти. Леке не хватило лекарства...

 В новой раме бетон был жидкий, он наползал на буквы. И слово «умер» исчезло. Мне не хотелось писать его снова. Но мне сказали:

 — Пиши- и я снова написала — «умер».

 «Дядя Вася умер 13апреля».

 «Дядя Лёша 10 мая».

 Я очень устала писать слово «умер». Я знала, что с каждой страничкой дневника Тане Савичевой становилось все хуже. Но она не сдавалась — жила. Мне рассказывали... Наступила весна. Зазеленели деревья.. Таня высохла, вымерзла, стала тоненькой и легкой. Фашисты убили половину Тани Савичевой. Но с ней была мама, и Таня держалась.

 Я долго не решалась открыть страничку на букву «М». там было написано: «Мама 13 мая». Таня не написала слово «умерла». У нее не хватило сил написать это слово.

Я писала изо всех сил. Бетон стал густым, почти застыл.

 — Можешь еще писать?

 — Я допишу ведь Таня Савичева моя... подружка.

 Страничку «С». Там было два слова: «Савичевы умерли».

 Страничку «У» — «Умерли все».

Последняя страничка «О» — «Осталась одна Таня».

Я захотела зачеркнуть эту последнюю страницу, но бетон затвердел, и палочка сломалась.

 И вдруг про себя я спросила Таню Савичеву: «Почему одна?

 А я? У тебя же есть подруга — Валя Зайцева, твоя соседка с Васильевского острова. Слышишь, Таня Савичева?»

 Кто-то положил мне руку на плечо и сказал:

 — Пойдем, Валя Зайцева. Ты сделала все, что нужно. Спасибо.

 Я не поняла, за что мне говорят «спасибо».

 Моя подружка Таня Савичева просто жила в родном городе в самое трудное время. Но, может быть, фашисты потому и не вошли в Ленинград, что в нем жила Таня Савичева и жили еще много других девчонок и мальчишек, которые так навсегда и остались в своем времени. И с ними дружат сегодняшние ребята, как я дружу с Таней.

 А дружат ведь только с живыми.