Информационный проект: Устный журнал «Война, беда, мечта и юность в жизни и стихах В.Д.Динабургского»

Молодость была окопной:

Все за казенный счет.

«Шо-курат» выкрикивал ротный,

что по-эстонски – черт.

Пулемет огрызался яростно:

Он помнил еще перекоп.

Может, он обстреливал Врангеля

С крымских высот?

Ну, а мы – окопные ангелы,

Из траншей, вытягивая выи,

В братские могилы укладываясь,

Были надеждой России. [2, 14 ]

Слайд 6.

Страница 3. В своих воспоминаниях Динабургский пишет: «Страна не была готова к войне, и мы это чувствовали. Сразу началось отступление. Даже родилось такое выражение — драп-марш. Это к нам относилось. Не было ни танков в необходимом количестве, ни самолётов должного качества. И нас погнали, как баранов, в сторону Пскова и Старой Русы. Во время этого отступления со своим полком я дошёл до Старой Русы». [2, 10 ]

Слайд 7.

Победы всплеск неистов…

Я в интерьер войны вписался силуэтом,

Еще не окаймленный бородой.

Под Старой Русой опалило ветром,

Замешанном на мгле пороховой.

Аккомпанировали оглашенно взрывы,

Солировал фронтальный пулемёт.

Живой солдат – всегда счастливый,

И безучастен – если мёртв.

Мы Сталину не пели дифирамбов,

Но Родину хранили, как могли.

Под пристальным прицелом

Хищной «Рамы»,

Были бескрайни фронтовые дни. [1, 147 ]

Слайд 8.

Страница 4. Потом фронт стабилизировался. Начинал воевать в Старой Руссе. Динабургский попал в минозаградительный отряд. Стал минёром, потому что умел читать топографическую карту. Ведь в армию Валентина Давыдовича призвали с третьего курса сельскохозяйственного техникума.

Ах, что мы знаем о войне?

Ее трагичное начало

Июнем взвыло по стране,

Все сокрушая, жгло, взрывало!

Та боль по-днесь живет во мне.

Поныне огненные смерчи

Еще хранит усталый мозг,

И проступает образ смерти

В оправе зелени берез…

И вновь июнь, и травы в рост,

А рядом с обелиском зреет жито,

И мнится, на рассвете сам Христос,

Творит над ним Вселенскую Молитву. [3, 74 ]

Слайд 9.

Страница 5. «Минёр ошибается только один раз. Понял?» — сказал мне командир. Конечно, я ничего не понял, но всё-таки кивнул в знак согласия. Осознание пришло позднее. Я видел, как мины калечили моих однополчан, видел смерть таких же, как я, молодых ребят, сам был ранен…

Бессмертен тот, кто пал от ран

И дух обета не нарушил.

Они героев павших души,

Влекли в заоблачный свой стан.

А распростертые тела,

Насквозь прошитые металлом,

Могила братская ждала… [1, 87 ]

И ни одна слезинка не упала.

Слайд 10.

Страница 6.

Валентин Давыдович вспоминает: «Много смертей пришлось повидать, но один случай мне очень запомнился на всю жизнь. У меня был друг, Витя Мончинский из Одессы. Как всякий одессист- врун, шутник, веселый парень. Нас в паре так и посылали вдвоём: на минирование, на разминирование. И вот минировали мы поле, как обычно: один с одного конца, другой с другого. Я поставил мину- и вдруг меня так сжатым воздухом в спину толкнуло, что я носом в землю запахал. Обернулся — а там, где только что был Витя Мончинский, поднимается столб черного дыма. Я пошел туда и нашел только одну петлицу с пуговицей, больше ничего…» . [2, 30 ]

Слайд 11.

Памяти минера Вити Мончинского Валентин Давыдович посвятил стихотворение.

Ни в безымянной, ни в братской-

Праха его не сыскать.

И нет той звезды солдатской,

Ищет которую мать.

И нет на Земле протяженной

От Волги до Эльбы-реки,

Ни пня, ни креста,

Ни оградки зеленой.

И те-не его бугорки.

На небо, на небо смотрите,

На небе ищите ответ.

Хорошим минером был Витя

В свои девятнадцать лет! [2, 36]

Слайд 12.

О событиях первого года войны поэт писал разные стихи: наполненные тоской по погибшим, утверждающие веру в скорую победу, клеймящие ненавистных врагов и наивно-радостные, светлые, отражающие задор молодости.

Одно из них -«Что есть окоп под Старой Руссой?»

Что есть окоп под Старой Руссой?-

По пояс ржавая вода,

И «юнкерсы» заходят курсом

На наши юные года!

И падаешь невольно в жижу,

Сдержав в груди холодный крик.

И вот поток торфяно-рыжий

Врывается за воротник!

А бомбы, сотрясая души,

Крушат траншеи и песок.

А наши думы лишь о суше-

И чтоб резвился костерок!

Чтоб нам просохнуть и согреться,

Переобуться, а потом…

Потом-хоть что!

Хоть пуля в сердце,

Но только чтобы на сухом! [1, 113]

Слайд 13.

Страница 7.

2 мая 1942 года под Старой Руссой, минируя заданные участки при интенсивном обстреле и бомбежке, я был сильно ранен в правое бедро и голень. Без малого полгода провалялся в эвакогоспиталях, а потом, в том же Тбилиси, получил отпуск 45 дней без права выезда за пределы Закавказья. Шел октябрь 1942 года. У меня в тех краях никого из родных. И, памятуя фронтовую поговорку: « Меньше взвода не дадут, дальше фронта не пошлют», я без заминок направляюсь в Баку, где через Каспий и далее- Каракумы- лежала единственная дорога, не блокированная немцами, ведущая к центру России, через Оренбург и далее — хоть во Владивосток, хоть в Москву». [2, 41 ]

Слайд 14.

Страница 8.

Через три недели после госпиталя Талицкий райвоенкомант направил Динабургского в облвоенкомат в Свердловск. А оттуда без задержек откомандировали в Москву в знаменитые Красные казармы, где спешно формировались гвардейские миномётные части. Не успев опомниться, будущий поэт стал наводчиком установки М-13- самого грозного реактивноего орудия Великой Отечественной войны.

Слайд 15.

Его воинское подразделение было направлено к Сталинграду. По дороге туда установка была повреждена, и Динабургский отправился в походно-ремонтную мастерскую, где его определили в ИПТАТ — истребительно-танковое соединение. Динабургский участвовал в бою возле села Новохмелевое (три орудия против семи вражеских танков). Там он стал кандидатом в партию и был награжден орденом Отечественной войны II степени. [8 ]

Слайд 16.

Об этих событиях Динабургским написано множество поэтических строк.

Когда я сидел в траншее,

В ржавой жиже по шею,

Я состоял из мести,

Злобы, свинца и огня.

И смерть-

Костлявая бестия-

Подстерегала меня!

Бывал я порою растерян,

Но чаще собран бывал.

Я убивал «зверя»,

И «зверь» меня убивал!

«Пантеры» да «Тигры»

Из рейнских металлов…

О, как их мотало-

Стоял только визг!

И чудился мне

В их железном оскале

Невыносимо нагой атавизм!

Какие потери! Какие потери!!

От боли, и злости,

И от огня!

Я убивал «зверя»,

Но «зверь» не убил меня! [1, 92]

Слайд 17.

Страница 9.

С войсками 4-го Украинского фронта Валентин Давыдович благополучно дошел до Праги. Видел радостные лица чехов и словаков, слышал их приветствия, и еще тогда понял: все люди братья! И Победа тогда была у всех одна! И сейчас, выступая перед молодами людьми, Валентин Давыдович особо подчеркивает, что все люди родные, нам нечего делить, нам следует стремиться к дружбе и взаимной доброте, следует помнить имена героев, их подвиги, светлый праздник Победы!

Мы знали: нет в мире

Ни ада, ни рая,

А есть только смертные -мы!

Трагичное время,

Жалеть нас не надо.

И я прошагал рядовым

От ладожских льдов

До степей Сталинграда,

На брюхе прополз,

Но остался живым!

И вдруг тишина,

Одолев канонаду,

Над Прагой повисла

В цвету, и в дыму.

Победа!-

Вот высшая в мире награда

Солдату,

Прикрывшему грудью страну![2, 145]

Слайд 18.

Страница 10.

Важное место в поэтическом творчестве Валентина Давыдовича занимают стихи, посвященные героическим страницам истории Великой Отечественной войны на территории Брянщины. Стихи обращены как к общеизвестным героическим эпизодам (Сещенское подполье, «рельсовая война», взрыв «Голубого моста»), так и к таким, которые не получили широкой огласки, но достойны того, чтобы о них знали и помнили. [5, 16] Много и лирических строк, воспевающих подвиг молодых солдат, защитивших в то жестокое время родную землю от врага.

Слайд 19.

Где вы ныне, юноши былые?

Над Десною тихо дремлют вербы,

Ветер наклонился над поляной.

В память барабанит сорок первый

Сочным баритоном Левитана.

Кто-то целовался, кто-то плакал-

Захлестнул страну водоворот.

Дымный шлейф по синим хвойным лапам

Эшелон тянул за горизонт.

Где вы ныне, юноши былые?

Выстояв и выстрадав сполна,

С гордостью носите головы седые,

С гордостью носите ордена!

Те, кто не вернулись,- стали песней,

Бронзою взошли под облака!

По-над Волгой и над Брянским лесом

Память их нетленна на века!

Пусть порой пошаливают нервы-

Это и понятно, и не страшно.

В память барабанит сорок первый

Сочным баритонои Левитана. [2, 134]