Методическая разработка проведения урока письма «Учитель, что в имени твоем...» - Почему я люблю своего педагога»

Методическая разработка проведения урока письма

«Учитель, что в имени твоем...»  - Почему я люблю своего педагога»

Автор разработки:

Петухова Светлана Александровна,

учитель русского языка и литературы

МБОУ МО «Город Архангельск»

«Средняя школа № 43» (МБОУ СШ № 43)

Архангельск

2016

Методическая разработка урока письма

Тема урока «Учитель, что в имени твоем...»  - Почему я люблю своего педагога»

Цель урока: создание условий для личностного развития и воспитания школьников, формирования культуры письменной речи.

Задачи урока:

Образовательные:

формировать умение строить собственное высказывание на заданную тему;

познакомить с правилами оформления письма;

развивать речевую, орфографическую и пунктуационную грамотность;

Развивающие:

развивать интеллектуальные и творческие способности учащихся,

развивать умение анализировать текст, формулировать выводы

Воспитательные:

воспитывать эмоциональную отзывчивость на содержание прочитанного произведения

воспитывать любовь к родной литературе и языку

воспитывать нравственные качества учащихся

Форма урока: Урок усвоения новых знаний, формирования навыков и умений

Ход урока

Орг. момент. Настрой учащихся на урок, приветствие

Мотивация учебной деятельности

Учитель:

Здравствуйте, ребята, давайте прочитаем эпиграф к нашему уроку, как вы понимаете эти слова: «Великое это дело — школа. Нет в нашем обществе фигуры более важной, чем учитель. И как тут не вспомнить слова моего старого Учителя, который любил в торжественные минуты говорить:

— Учитель — это человек, который держит в своих руках завтрашний день страны, будущее планеты».

А знаете ли вы, кому принадлежат эти слова? (предположения учеников)

- Ребята, посмотрите, что это? (конверт с изображением Федора Абрамова) Кто изображен на конверте? (писатель Федор Абрамов) Слова, взятые для эпиграфа, принадлежат Федору Абрамову. Что может быть в конверте? (письмо) Кому оно может быть адресовано? (Нам, читателям) А что может быть в письме? (рассказ)

- Действительно в этом письме рассказ и отрывки из выступлений Федора Абрамова перед читателями, здесь ответы на вопросы читателей и письма от них.

- Давайте мы почитаем письма.

(ребятам в группы выдаются фрагменты из произведений Федора Абрамова, учащиеся знакомятся с содержанием письма в группе, затем пересказывают или зачитывают вслух) (тексты можно разрезать и выдать учащимся)

Отрывки из произведений Федора Абрамова, которые раздаются детям

Мама. Степанида Павловна, неграмотная крестьянка, которая с трудом умела ставить три печатных буквы. Но крепкая, неглупая, властная и работящая женщина, рано овдовевшая, но которая твердой и уверенной рукой повела нашу семейную ладью. В 1922 году, когда мы остались без отца, старшему было пятнадцать, младшему (я был младший) шел второй год, и у нас была всего лишь коровенка. А за восемь лет, когда мы вступали в колхоз, мы своим трудом, наша ребячья коммуния сотворила чудо: у нас было две лошади, две коровы, был бык, была телушка, был добрый десяток овец — все это мы наделали.

Не могу без чувства глубокой трепетности, глубокого волнения вспомнить тетушку Иринью Павловну —великая праведница, вносившая в каждый дом свет, доброту, свой мир. Единственная, может быть, святая, которую я в своей жизни встречал на земле. От рук этой тетушки Ириньи — она в отличие от матери была большой книгочейшей — я впервые вкусил духовной пищи. Это была старая дева, малограмотная, что называется в народе «христова невеста». Швея, со своей старенькой, разбитой машинкой «Зингер» она обходила, обшивала всю нашу большую деревню...

И приход ее в каждый дом был великой радостью, потому что вместе с тетушкой Ириньей в дом входил свет, входила благость, входила святость, входила доброта, само милосердие, бескорыстие. И люди на глазах добрели. В семье прекращались, кончались всякие ссоры. И на неделю, иногда на десять дней, иногда на две недели, в зависимости от количества пошива в этом доме, воцарялось нечто вроде Рождества Христова или Пасхи, какой-то благоговейной тишины, какой-то удивительной красоты, доброты и сердечности.

Тетушка, конечно, у меня была очень религиозная, староверка. И она была начитанна, она прекрасно знала житийную литературу, она любила духовные стихи, всякие апокрифы. И вот целыми вечерами, бывало, люди слушают, и я слушаю, и плачем, и умиляемся. И добреем сердцем. И набираемся самых хороших и добрых помыслов. Вот первые уроки доброты, сердечности, первые нравственные уроки — эти уроки идут от моей незабвенной тетушки Ириньи.

Братья мои. Старший брат Михаил, на пятнадцать лет меня старше. Это был брат-отец. Он был для меня и для всей нашей семьи тем же, чем был Михаил Пряслин для своей семьи.

Брат Василий. Брат-друг, в доме которого я был всегда желанным гостем, он и его жена очень много сделали для того, чтобы я встал на ноги, для того, чтобы я первый в нашей семье и один из самых первых в деревне получил высшее образование.

Алексей Федорович Калинцев. Старый учитель, естественник. По уму, живому, разностороннему, по нравственному началу и чистоте он мог бы занять и украсить любую университетскую кафедру. Но это был народник, в самом высоком смысле этого слова народник. И после окончания семинарии он пошел в глушь, в пинежскую глушь, за четыреста верст от ближайшего города. И посвятил всю свою жизнь воспитанию неграмотного брата... Все поражало нас, школьников, в этом немолодом уже человеке. Поражали феноменальнее по тем далеким временам знания, Поражала неистощимая и в то же время спокойная, целенаправленная энергия, поражал даже самый внешний вид его, всегда подтянутого, собранного, праздничного.

Никогда не забуду свою первую встречу с Учителем.

Он не шел, он шествовал по снежному утоптанному тротуару, один-единственный в своем роде — в поскрипывающих на морозе ботинках с галошами, в темной фетровой шляпе с приподнятыми полями, в посверкивающем пенсне на красном от стужи лице, и все, кто попадался ему навстречу — пожилые, молодые, мужчины, женщины, — все кланялись ему, а старики даже шапку с головы снимали, и он, всякий раз слегка дотрагиваясь до шляпы рукой в кожаной перчатке, отвечал: «Доброго здоровья! Доброго здоровья!»

Такого я еще не видывал. Не видал, чтобы в наши лютые морозы ходили в ботинках, в шляпе, чтобы все от мала до велика так единодушно почитали человека.

…Великую любовь и уважение к себе моих земляков он снискал прежде всего своим беззаветным, поистине подвижническим служением на ниве народного просвещения.

Еще задолго до революции окончив учительскую семинарию, он, наделенный незаурядными, а может быть, редкими, даже исключительными способностями, сознательно, по убеждению пошел, как говорили тогда, в народ, и вот свыше четверти века учительствовал у нас, на Пинежье, в одном из самых глухих районов Архангельской области.

Не буду говорить обо всем, что он сделал за свою жизнь. Да это и невозможно в рамках газетной статьи. Ведь, помимо чисто учительской работы, он еще многие годы занимался ликвидацией неграмотности среди взрослого населения, постоянно выступал с лекциями и беседами на самые разнообразные темы. А самодеятельный драмкружок при районном клубе? А первый струнный оркестр в райцентре? А школьный опытный участок, который долгие годы был рассадником агрономических знаний среди крестьян?

В тридцатые годы в стране не хватало учителей, тем более на вес золота были они у нас, в лесной глуши. И вот Алексей Федорович, для того чтобы не сорвать в школе учебный процесс, годами осваивал предмет за предметом. Он вел у нас и ботанику, и зоологию, и химию, и астрономию, и геологию, и географию, и даже немецкий язык. Немецкий язык он выучил самостоятельно, уже будучи стариком, выучил с единственной целью, чтобы дать нам, первым выпускникам школы, хоть какое-то представление об иностранном языке.

Я хотел бы назвать еще одного учителя, совершенно другого типа. Николая Павловича Смирнова — двадцатилетнего - двадцатичетырехлетнего парнишку с моих сегодняшних возрастных высот, но в то время уважаемого Николая Павловича Смирнова. Человек, безгранично преданный своему делу, воспитанник Вологодского института, который приехал к нам, стал директором и преподавал литературу. И с каким рвением, с каким прилежанием, с каким пониманием святости того дела, которое он делает. Он погиб на войне.

- Ребята, кого Федор Абрамов называет его учителями? (маму, братьев, тетушку Иринью, школьных учителей)

- За что он благодарен своим учителям (за доброту, преданность делу, широкие знания, трудолюбие, душевную красоту, талант)

- Смогли ли мы представить учителей писателя? Благодаря чему? (эмоциональному описанию, конкретности, правде)

2. Ребята, попробуем определить тему нашего урока

(Письмо об учителе) «Учитель, что в имени твоем...»  - Почему я люблю своего педагога»

Постановка задач урока

- Ребята, какова цель нашего урока? (написать письмо, почему я люблю своего педагога)

- Что для этого надо сделать? (вспомнить правила написания письма)

4. Подготовка к написанию письма

-Ребята, кто может быть учителем? (мама, учитель, писатель, книга и т.п, т.е. тот, на кого равняемся, с кого берем пример.)

-Кому мы можем адресовать письмо? (родственникам, друзьям, учителю, самому себе)

-О чем мы можем рассказать в содержании письма? (что запомнилось, чему поражались, чему научились, как повлиял учитель на наш характер, поступки и т.п)

-Как мы можем начать письмо? (Здравствуй, дорогой друг! Уважаемый учитель! Моя любимая мама! и т.п.) Какое правило вспомним? (знаки препинания при обращении)

-Как можно закончить письмо? (С уважением, ФИ. До свидания, ФИ и.т.п.)

-Как оформить письмо? (красивая бумага, конверт, вложить рисунок, цветочек, фотографию, помнить про красивый почерк, грамотность)

(На доске появляется запись)

Письмо

Оформление письма

Кто может быть учителем 

Кому можно адресовать письмо

О чем будет письмо 

Начало и конец

5.Выполнение работы на черновик

Итог работы над письмом

Кто может прочитать письмо? Сложно ли было выполнить работу? Почему?

Домашнее задании: написать и оформить письмо о своем учителе

Список литературы

 Абрамов, Федор Александрович.    Душа и слово. Размышления о литературе, об искусстве, о слове и творчестве, о призвании и роли художника, о судьбе страны, народа и человека : статьи, выступления, беседы, интервью, заметки / Федор Абрамов; сост. и авт. вступ. ст. Л. Крутикова-Абрамова. - Архангельск : ОАО «ИПП «Правда Севера», 2011. – 343 с. (с.38,39,40, 68-70, 220-224)

 Федор Абрамов – сайт писателя http://www.fabramov.ru/

Фрагмент из телефильма «Федор Абрамов» (по сценарию Л.В. Крутиковой – Абрамовой Лен ТВ, 1986, из архивов Литературно-мемориального музея Ф.А.Абрамова)

Приложения

Тексты для работы в парах или группах (учитель может разрезать тексты по количеству групп)

Мама. Степанида Павловна, неграмотная крестьянка, которая с трудом умела ставить три печатных буквы. Но крепкая, неглупая, властная и работящая женщина, рано овдовевшая, но которая твердой и уверенной рукой повела нашу семейную ладью. В 1922 году, когда мы остались без отца, старшему было пятнадцать, младшему (я был младший) шел второй год, и у нас была всего лишь коровенка. А за восемь лет, когда мы вступали в колхоз, мы своим трудом, наша ребячья коммуния сотворила чудо: у нас было две лошади, две коровы, был бык, была телушка, был добрый десяток овец — все это мы наделали.

Не могу без чувства глубокой трепетности, глубокого волнения вспомнить тетушку Иринью Павловну —великая праведница, вносившая в каждый дом свет, доброту, свой мир. Единственная, может быть, святая, которую я в своей жизни встречал на земле. От рук этой тетушки Ириньи — она в отличие от матери была большой книгочейшей — я впервые вкусил духовной пищи. Это была старая дева, малограмотная, что называется в народе «христова невеста». Швея, со своей старенькой, разбитой машинкой «Зингер» она обходила, обшивала всю нашу большую деревню...

И приход ее в каждый дом был великой радостью, потому что вместе с тетушкой Ириньей в дом входил свет, входила благость, входила святость, входила доброта, само милосердие, бескорыстие. И люди на глазах добрели. В семье прекращались, кончались всякие ссоры. И на неделю, иногда на десять дней, иногда на две недели, в зависимости от количества пошива в этом доме, воцарялось нечто вроде Рождества Христова или Пасхи, какой-то благоговейной тишины, какой-то удивительной красоты, доброты и сердечности.

Тетушка, конечно, у меня была очень религиозная, староверка. И она была начитанна, она прекрасно знала житийную литературу, она любила духовные стихи, всякие апокрифы. И вот целыми вечерами, бывало, люди слушают, и я слушаю, и плачем, и умиляемся. И добреем сердцем. И набираемся самых хороших и добрых помыслов. Вот первые уроки доброты, сердечности, первые нравственные уроки — эти уроки идут от моей незабвенной тетушки Ириньи.

Братья мои. Старший брат Михаил, на пятнадцать лет меня старше. Это был брат-отец. Он был для меня и для всей нашей семьи тем же, чем был Михаил Пряслин для своей семьи.

Брат Василий. Брат-друг, в доме которого я был всегда желанным гостем, он и его жена очень много сделали для того, чтобы я встал на ноги, для того, чтобы я первый в нашей семье и один из самых первых в деревне получил высшее образование.

Алексей Федорович Калинцев. Старый учитель, естественник. По уму, живому, разностороннему, по нравственному началу и чистоте он мог бы занять и украсить любую университетскую кафедру. Но это был народник, в самом высоком смысле этого слова народник. И после окончания семинарии он пошел в глушь, в пинежскую глушь, за четыреста верст от ближайшего города. И посвятил всю свою жизнь воспитанию неграмотного брата... Все поражало нас, школьников, в этом немолодом уже человеке. Поражали феноменальнее по тем далеким временам знания, Поражала неистощимая и в то же время спокойная, целенаправленная энергия, поражал даже самый внешний вид его, всегда подтянутого, собранного, праздничного.

Никогда не забуду свою первую встречу с Учителем.

Он не шел, он шествовал по снежному утоптанному тротуару, один-единственный в своем роде — в поскрипывающих на морозе ботинках с галошами, в темной фетровой шляпе с приподнятыми полями, в посверкивающем пенсне на красном от стужи лице, и все, кто попадался ему навстречу — пожилые, молодые, мужчины, женщины, — все кланялись ему, а старики даже шапку с головы снимали, и он, всякий раз слегка дотрагиваясь до шляпы рукой в кожаной перчатке, отвечал: «Доброго здоровья! Доброго здоровья!»

Такого я еще не видывал. Не видал, чтобы в наши лютые морозы ходили в ботинках, в шляпе, чтобы все от мала до велика так единодушно почитали человека.

…Великую любовь и уважение к себе моих земляков он снискал прежде всего своим беззаветным, поистине подвижническим служением на ниве народного просвещения.

Еще задолго до революции окончив учительскую семинарию, он, наделенный незаурядными, а может быть, редкими, даже исключительными способностями, сознательно, по убеждению пошел, как говорили тогда, в народ, и вот свыше четверти века учительствовал у нас, на Пинежье, в одном из самых глухих районов Архангельской области.

Не буду говорить обо всем, что он сделал за свою жизнь. Да это и невозможно в рамках газетной статьи. Ведь, помимо чисто учительской работы, он еще многие годы занимался ликвидацией неграмотности среди взрослого населения, постоянно выступал с лекциями и беседами на самые разнообразные темы. А самодеятельный драмкружок при районном клубе? А первый струнный оркестр в райцентре? А школьный опытный участок, который долгие годы был рассадником агрономических знаний среди крестьян?

В тридцатые годы в стране не хватало учителей, тем более на вес золота были они у нас, в лесной глуши. И вот Алексей Федорович, для того чтобы не сорвать в школе учебный процесс, годами осваивал предмет за предметом. Он вел у нас и ботанику, и зоологию, и химию, и астрономию, и геологию, и географию, и даже немецкий язык. Немецкий язык он выучил самостоятельно, уже будучи стариком, выучил с единственной целью, чтобы дать нам, первым выпускникам школы, хоть какое-то представление об иностранном языке.

Я хотел бы назвать еще одного учителя, совершенно другого типа. Николая Павловича Смирнова — двадцатилетнего-двадцатичетырехлетнего парнишку с моих сегодняшних возрастных высот, но в то время уважаемого Николая Павловича Смирнова. Человек, безгранично преданный своему делу, воспитанник Вологодского института, который приехал к нам, стал директором и преподавал литературу. И с каким рвением, с каким прилежанием, с каким пониманием святости того дела, которое он делает. Он погиб на войне.