Статья «Мой самый трудный случай в должности социального педагога»

Мой самый трудный случай в должности социального педагога.

Работаю социальным педагогом 15 лет. Много было случаев в практике, когда приходилось решать сложные вопросы, но был один, изменивший мои взгляды на жизнь и профессию.

Было это три года назад. Первое сентября. Приглашает нас заместитель директора к себе в кабинет поздравить с праздником. Подходим к кабинету, в кабинете ученица 8 класса с сестренкой, ученицей 6 класса, и бабушкой. Стоим в коридоре (два социальных педагога и педагог-психолог), ждем своей очереди. Через непродолжительное время выходят девочки. Старшая встречает своих одноклассниц, подпрыгивает, чуть ли не до потолка, обнимается с ними и целуется во все щеки. Что-то бурно обсуждают – все довольные счастливые! Еще через непродолжительное время из кабинета выходит бабушка, на лице выражение как будто лимон проглотила. Стало понятно, что торжественная часть отменяется, но то, что нас ожидало в кабинете, ввело нас в двоякое состояние, а первоначально в ступор!

Бабушка написала заявление заместителю директора о том, что отец девочек «домогался» до старшей восьмиклассницы и, якобы, это продолжалось в течение двух последних лет, а девочка молчала и мы были слепы.

Надо отметить, что девочки после смерти мамы (старшая училась в 3 классе, а младшая только в первый пришла) действительно проживали с отцом более пяти лет. Мать девочек умерла от рака и свекровь винит в ее смерти именно отца девочек. В семье вторая мачеха (первую девочки искусно выжили). Женщина очень порядочная и чистоплотная. Вредных привычек за семьей никогда не наблюдалось. Девочки всегда чистенько, но строго по форме одеты, деньги на обеды на карточках, если отец в командировке, то девочки ночуют у бабушки с дедушкой со стороны отца, чтобы не оставаться с мачехой.

При этом в конце прошлого года отец сам приходил к нам с просьбой поговорить со старшей дочерью, так как девочка не идет на контакт с мачехой и, в протест, не ест еду за общим столом, приготовленную мачехой, а потом, в ночное время, украдкой, таскает еду из холодильника. Посетили с педагогом-психологом квартиру, пытались поговорить с девочкой, но она категорически отказывалась разговаривать. Решили в конце года не усугублять ситуацию, дождаться начала учебного года, тем более, что девочки на летние каникулы всегда уезжали в лагерь и к бабушке со стороны матери.

И тут такая новость!

Первая мысль была, что действительно что-то упустили, не заметили, были слепы и сломали жизнь ребенку. Но тут вспомнили, как она вела себя в коридоре после оформления заявления и закралась мысль «А правда ли все сказанное и написанное?»

Позвонили отцу, он пришел вместе с женой. Они в шоке, ничего не понимают что произошло. Бывшая свекровь не вернула детей к 1 сентября, грозит ему тюрьмой и изъятием всего имущества. Пригласили девочку на разговор к педагогу-психологу, но та, как всегда, абсолютно закрыта и на контакт не идет, всевозможными формами и методами ни слова, ни действия от нее добиться не смогли. Предлагаем помощь – отказывается, говорит, что они с бабушкой ходят к знакомому психологу, фамилию специалиста не называет.

Начались следственные действия в отношении отца. Мужчина в шоке, как на работе такое сказать, если (по его словам) ни в чем не виноват. Никогда не видела взрослого мужчину в таком отчаянии. Слезы на глазах, немой вопрос «Как выйти из данного положения?» Но мы же должны быть на стороне ребенка! Смогла только предложить отцу воспользоваться услугами адвоката.

Через полтора месяца директору звонит следователь и приглашает педагога-психолога присутствовать на допросе несовершеннолетних. Теперь она в панике, боится, что не знает всех юридических тонкостей и может что-то упустить, а решается судьба человека. Администрация решает, что пойдем вместе. Входим в кабинет, у следователя вопрос «Почему два представителя», на что отвечаем «Педагог-психолог будет наблюдать, чтобы не оказывалось психологическое давление на детей, а я (социальный педагог) буду наблюдать за соблюдением прав несовершеннолетних». В кабинете следователь, бабушка, девочки (причем обе и допрашивают их вместе), педагог-психолог и я. Проводится допрос, тут претензий нет, за исключением некоторых моментов, о которых расскажу чуть позже. В кабинете жарко, душно, но девочки не раздеваются, а кутаются в одежду при допросе все глубже (хотя психологического давления на них не оказывается). Педагог-психолог подает мне знаки обратить внимание на невербальное поведение детей. Во время ответов на вопросы что одна, что другая девочка непроизвольно закрывают рот рукавом от куртки, надевают рукава на нос, всячески прячут голову в воротник и капюшон. При этом постоянно путаются в показаниях, дополняя друг друга, исправляя (ходя факт о насильственных действиях разбирается только в отношении старшей девочки), посматривают на бабушку, как будто считывают нужные слова. И вообще, складывается впечатление, что основной текст заучен, а стоит вопрос задать как-нибудь иначе, начинают путать время, место и последовательность самих событий.

Наконец допрос окончен, можно подумать, что девочки расслабятся, ничего подобного, они все еще в напряжении и вообще непонятно от чего. Педагогу-психологу дают прочитать протокол, она передают его мне и здесь то, о чем говорила выше. В графе законный представитель детей указан сотрудник отдела опеки, которого в кабинете мы с педагогом-психологом не видим. Задаем «резонный» вопрос, на что бабушка устраивает скандал, да такой, что даже из соседнего кабинете приходят сотрудники управления проверить, не нужно ли никого утихомирить. Кричит, что она законный представитель, так как она бабушка. На провокации не поддаемся. Говорю следователю, что допрос проводился с процессуальными нарушениями и не может являться законным. Следователь рвет протокол, сообщает, что несовершеннолетние будут допрошены в присутствии законного представителя. Ставим в известность следователя, что будем контролировать данный вопрос и, если «всплывет» протокол, проведенный и подписанный в присутствии сотрудников другого образовательного учреждения, то мы будем вынуждены обратиться с жалобой о нарушениях. Понимаем, что вопрос очень щепетильный и сложный, поэтому должны быть соблюдены все нормы закона.

Через час бабушка у нас в кабинете, пытается надавить на педагога-психолога. Та спокойно выслушивает, говорит, что мы на стороне ребенка, но хочет, чтобы все прошло как положено, чтобы никто на суде не смог ни к чему придраться и виновный понес наказание. И, если все, как говорят девочки, правда, то бояться нечего. Тут бабушка произносит фразу «Я у него все отбегу». Извиняюсь и задаю вопрос: «Что именно? Ведь детей вы уже отняли». Бабушка начинает перечислять все движимое и недвижимое имущество. Задаю следующий вопрос: «На каком основании, если все имущество принадлежит отцу?» На что получаю ответ: «На правах опекуна». Вот и вскрывается истинная картина зачем спланированы все эти действия. Разочаровываю бабушку, что даже если отца осудят и лишат родительских прав, имущество ни к девочкам, ни к ней не перейдет. И, если она собирается оформлять опеку, то пока отца не лишат родительских прав, денег на содержание подопечных от государства она получать не будет. Сколько негатива вылилось на нас с педагогом-психологом в этот момент.

Дело передали в следственный комитет. Следователь оказался дотошным. Опросил всех одноклассников и подруг, рассказывала ли, делилась ли с ними их одноклассница и подруга сведениями о причиненных ей насильственных действиях сексуального характера. Допросил всех соседей в подъезде, соседей по садовому участку. Нигде подтверждающих данных. Отца допросами довели до развития экзем на нервной почве. Бабушка со стороны отца перенесла два инсульта.

Время идет, а подтверждающих фактов ноль. И тут следователь предлагает пройти «детектор лжи». Отцу необходимо процедуру оплатить самостоятельно, а на проведение процедуры девочкой следователь нашел спонсора. Отец прошел с первого раза. А вот бабушка с девочкой ездили два раза, проходили в присутствии нашего педагога-психолога. Детектор показал, что девочка соврала и оговорила отца по наговору бабушки. Следователь предложил отцу подать на бывшую свекровь в суд за клевету, защиту чести и достоинства, но отец девочек оказался выше этого.

Вот что алчность и желание отомстить делает с людьми. Как девочки будут жить с этим грузом? Не понимаю! Но взгляды жизнь и многие вещи, после этого случая, я пересмотрела.