Внеклассное мероприятие «У войны не женское лицо»

МКОУ «Верхнетуровская СОШ»

Открытый тематический вечер: «У войны не женское лицо»

Качается рожь несжатая,
Шагают бойцы по ней.
Шагаем и мы – девчата,
Похожие на парней.
(Ю. Друнина)

Сегодня мы посмотрим на войну другими глазами – женскими.( на сцену входят девушки по одной) 1.В мир приходит женщина, Чтоб очаг беречь. 2.В мир приходит женщина, Чтоб любимой быть. 3.В мир приходит женщина, Чтоб детей родить. 4.В мир приходит женщина, Чтоб цветком цвести. 5.В мир приходит женщина, Чтобы мир спасти.[1.стр.128]

Ведущий: Все, что мы знаем о женщине, лучше всего вмещается в слово “милосердие. На самой страшной войне ХХ века женщине пришлось стать солдатом. Она не только спасала, перевязывала раненых, а и стреляла из “снайперки”, бомбила, подрывала мосты, ходила в разведку, брала “языка”.

Ведущий: Женщина убивала. Она убивала врага, обрушавшегося с невиданной жестокостью на ее землю, на ее дом, на ее детей. Не женская это доля – убивать.

Ведущий: Всего в годы войны в различных родах войск служило более 800 тысяч женщин: медики, снайперы, летчики, саперы, стрелки, зенитчицы, кавалеристы, танкисты, десантники, матросы, регулировщицы, шофера, рядовые банно-прачечных отрядов, повара, пекари, партизаны и подпольщицы.

Ведущий: Едва ли найдется хоть одна военная специальность, с которой не справились бы наши отважные женщины так хорошо, как их братья, мужья, отцы. Были среди девушек механики-водители тяжелых танков, в пехоте – командиры пулеметной роты, автоматчики, хотя в языке у слова “танкист”, “пехотинец”, “автоматчик” нет женского рода потому, что эту работу еще никогда не делала женщина.

Ведущий: Это факты. А за ними судьбы, целые жизни, перевернутые, искореженные войной: потеря близких, утраченное здоровье, женское одиночество, невыносимая память военных лет. Об этом мы знаем меньше.

Чтец № 1

Качается рожь несжатая
Шагают бойцы по ней
Шагаем и мы – девчата,
Похожие на парней.
Нет, это горят не хаты –
То юность моя в огне…
Идут по войне девчата,
Похожие на парней.
Звучит песня « До свидания мальчики».

Ведущий.Так какие они были, девчонки сорок первого, как уходили на фронт? Пройдем их путь вместе с ними.

Анастасия Сергеевна Демченко, старший сержант, медсестра вспоминает, как перед самой войной мать не отпускала ее без провожатого к бабушке, мол, маленькая еще, а через два месяца эта “маленькая” ушла на фронт. Стала санинструктором, прошла с боями от Смоленска до Праги. Домой вернулась в двадцать два года, ее ровесницы еще девчонки, а она уже была пожившим, много видевшим и перечувствовавшим человеком: три раза раненая, одно ранение очень тяжелое – в область грудной клетки, два раза была контужена, после второй контузии, когда ее откопали из засыпанного окопа, поседела. Но надо было начинать женскую жизнь: опять научится носить легкое платье, выйти замуж, ребенка родить.

Вспоминает Нина Яковлевна Вишневская, бывшая санинструктор: «…Мы пришли необученные…..Но солдаты, видя, что мы такие молодые девчонки, любили подшутить над нами. Послали меня однажды из медсанвзвода за чаем. Я прихожу к повару. Он на меня смотрит: -Чего пришла? Я говорю: - За чаем. -Чай ещё не готов -А почему? -Повара в котлах моются. Сейчас помоются, будем чай кипятить..Я приняла это вполне серьёзно, взяла свои вёдра, иду обратно. Встречаю врача. - А чего пустая? Я отвечаю: - Да повара в котлах моются. Чай ещё не готов. Он за голову схватился: - Какие повара в котлах моются? Вернул меня, выдал хорошенько этому повару, налили мне два ведра чая. Несу чай, а навстречу мне идут начальник политотдела и командир бригады. Я тут же вспомнила, как нас учили, чтобы мы приветствовали каждого, потому что мы рядовые бойцы. А они идут двое. Как же я их двоих буду приветствовать? Иду и соображаю. Поравнялась, я ставлю вёдра, обе руки к козырьку и кланяюсь одному и другому. Они шли, меня не замечали, а тут остолбенели от изумления: - Кто тебя так учил честь отдавать? - Старшина учил, он говорит, что каждого надо приветствовать. А вы идёте двое и вместе…»

Ведущая: « А я навсегда запомнила свой первый бой, хотя действовала автоматически: перевязала одного раненого, второго, третьего. Но тут услышала крик:«Танк! Танк!», и увидела бегущих солдат…Я мчалась через лес, спотыкаясь и падая, ушибаясь, но не чувствуя боли. А потом надо мной смеялся весь батальон, потому что оказалось, что я убегала не от фашистского, а от своего танка.

Клавдия Григорьевна Крохина, старший сержант, снайпер.

“Мы залегли, и я наблюдала. И вот я вижу: один немец приподнялся. Я щелкнула, и он упал. И вот, знаете, меня всю затрясло, меня колотило всю. Я заплакала. Когда по мишеням стреляла – ничего, а тут: как это я убила человека? Потом прошло это. И вот как прошло. Мы шли, это было возле какого-то небольшого поселка в Восточной Пруссии. И там, когда мы шли, около дороги стоял барак или дом, не знаю, все это горело, сгорело уже, одни угли остались. И в этих углях человеческие кости, а среди них звездочки обгоревшие, это наши пленные или раненые, не могла прийти в себя, только зло и мщение осталось. …Пришла я с фронта седая. Двадцать один год, а я уже беленькая. У меня ранение было, контузия, я плохо слышала на одно ухо. Мама меня встретила словами: “Я верила, что ты придешь. Я за тебя молилась день и ночь

Чтец № 2

Я ушла из детства
В грязную теплушку,
В эшелон пехоты
В санитарный взвод
Дальние разрывы
Слышал и не слышал
Ко всему привычный
Сорок первый год.

Ксения Сергеевна Осадчева

“Девятого июня сорок первого года мне исполнилось 18 лет, а меньше чем через две недели началась эта проклятая война…. Меня поставили на раздачу питания – эта должность круглосуточная. Через несколько месяцев ранило в левую ногу – скакала на правой, но работала. Потом дали еще должность сестры-хозяйки, это тоже надо быть на месте круглосуточно. Третьего мая сорок третьего года был массированный налет. На моих глазах ящики с боеприпасами взлетали выше шестиэтажного здания и рвались. Меня ураганной волной отбросило к кирпичной стенке. Потеряла сознание…Когда пришла в себя, пошевелила головой, руками – вроде двигаются, еле-еле продрала левый глаз и пошла в отделение, вся в кровиБыстро перевязали голову, левую руку выше локтя, и я пошла получать ужин. В глазах темнело, пот лился градом. Стала раздавать ужин, упала. Привели в сознание, и только слышится: “Скорей!.. Быстрей!..”. Я еще давала тяжелораненым кровь. Двадцать месяцев никто не подменял, не сменял меня. Левая нога, опухшая до колена, забинтована, руки прооперировали, тоже перебинтовали. Голова забинтована. В школьные годы я сдавала нормы ГТО, но нет еще спортсмена в мире, который бы в таком состоянии проскакал двадцать месяцев круглосуточно. Я проскакала и перенесла все. …Все у нас сейчас восстановлено, все утопает в цветах, а я изнываю от болей, у меня и сейчас не женское лицо. Я не могу улыбаться, я ежедневно в стоне. За войну я так изменилась, что когда приехала домой, мама меня не узнала. Мне показали, где она жила, я подошла к двери, постучала. Ответили. - Да, да… Я вошла, поздоровалась и говорю; - Пустите переночевать. Мама растапливала печь, а два моих младших братика сидели на полу на куче соломы, голые, нечего было одеть. Мама меня не узнала и отвечает: - Пройдите дальше. Я еще прошусь: да как-нибудь. Мама говорит: - Вы видите, гражданочка, как мы живем? У нас и так столько солдат спали. Пока не стемнело, пройдите дальше. Подхожу ближе к маме, она опять: - Гражданочка, пройдите дальше, пока не стемнело. Я наклоняюсь, обнимаю ее и произношу: - Мама, мамочка! Тогда они все на меня как набросятся, как заревут. Я прошла очень тяжелый путь. На сегодняшний день нет еще книг и фильмов, чтобы сравнить с тем, что я пережила.

Вера Сергеевна Романовская, партизанка.

Какие у нас были девчонки, спрашиваете? У нас была Чернова, уже беременная, она несла мину на боку, где рядом билось сердце ребенка… Вот и разбирайтесь с этим, что это были за люди. История еще сотни лет будет разбираться: что это такое? Вы представляете, беременная идет с миной… Ну, ждала же она ребенка… Любила, хотела жить… Но она шла…

Звучит песня из к/ф «Белорусский вокзал».

Нона Александровна Смирнова, рядовая, зенитчица.

Разместили нас в вагоне, и начались занятия. Все было не таким, как нам представлялось дома. Надо было рано вставать, ни минуты ты не бываешь одна. А у нас еще жила прежняя жизнь. Мы возмущались, когда командир отделения, младший сержант Гуляев, имевший четырехклассное образование, учил нас уставу и произносил неправильно отдельные слова. Нам казалось: чему он может нас научить?.. После карантина, перед принятием присяги, старшина привез обмундирование: шинели, пилотки, гимнастерки, юбки, вместо комбинации – из бязи пошитые по-мужски две рубахи с рукавами, вместо обмоток – чулки и американские тяжелые ботинки с металлическими подковами во весь каблук и на носках. В роте по своему росту и комплекции я оказалась самой маленькой, рост 153 сантиметра, обувь 34 размера, и, естественно, военной промышленностью такие размеры не шились, а уж тем более Америка нам их не поставляла. Мне достались ботинки 42 размера, надевала и снимала их, не расшнуровывая, прямо через голенище, тяжелые, и я в них ходила, волоча ноги по земле. От моего строевого шага по каменной мостовой высекались искры, и ходьба была похожа на что угодно, кроме строевого шага. Страшно вспомнить, каким мучительным был первый марш. Командир увидел, как я иду, вызвал меня: - Смирнова, как ты ходишь строевым? Что, тебя не учили, почему ты не поднимаешь ноги? Объявляю три наряда вне очереди… Я ответила: - Есть, товарищ старший лейтенант, три наряда вне очереди! – повернулась, чтоб идти, и ботинки остались на полу, ноги были в кровь стерты голенищами. Тогда и выяснилось, что ходить по-другому я уже не могла. Ротному сапожнику Паршину дали приказ сшить мне сапоги из старой плащ-палатки, тридцать шестого размера.

Чтец № 3

Когда, упав на поле боя –
И не в стихах, а наяву, –
Я вдруг увидел над собою
Живого взгляда синеву,
Когда склонилась надо мною
Страданья моего сестра,-
Боль стала сразу не такою:
Не так сильна, не так остра.
Меня как будто оросили
Живой и мертвою водой,
Как будто надо мной Россия
Склонилась русой головой!
(Иосиф Уткин)

Звучит песня «Сестра милосердия».

Софья Константиновна Дубнякова, старший сержант, санинструктор.

Я до сих пор помню первого своего раненого. Лицо помню…У него был открытый перелом средней трети бедра. Представляете, торчит кость, осколочное ранение, все вывернуто. Я знала теоретически, что делать, но , когда я к нему подползла и вот увидела, мне стало плохо, меня затошнило. И вдруг слышу: “Сестричка, попей водички…” Это мне этот раненый говорит. Я эту картину помню, как сейчас. Как он это сказал, я опомнилась: “Ах, – думаю, – чертова тургеневская барышня! Раненый человек погибает, а ее, нежное создание, затошнило…” я развернула индивидуальный пакет, закрыла им рану, и мне стало легче, и оказала как надо помощь.

Смотрю теперь фильмы о войне: медсестра на передовой, она идет аккуратная, чистенькая, не в ватных брюках, а в юбке, у нее пилотка на хохолке… Ну, неправда!.. Разве мы могли вытащить раненого вот такие? Не очень-то ты в юбочке наползаешь, когда одни мужики вокруг. А по правде сказать, юбки нам в конце войны только выдали, как нарядные. Тогда же мы получили и трикотаж нижний вместо мужского белья. Не знали, куда деваться от счастья. Гимнастерки расстегивали, чтобы видно было…”

Рядовая, санитарка Наталья Ивановна Сергеева “… Раненых нам доставляли прямо с поля боя. Один раз двести человек раненых в сарае, а я одна. Вот не помню, где это было…В какой деревне…Столько лет прошло…Помню, что четыре дня не спала, не присела, каждый кричал: “Сестра…Сестренка…помоги, миленькая!..” я бегала от одного к другому, и один раз я споткнулась и упала, и тут же уснула. Проснулась от крика, командир, молоденький лейтенант, тоже раненый, приподнялся на здоровый бок и кричал: “Молчать… молчать, я приказываю!” Он понял, что я без сил, а все зовут, им больно: “Сестра…Сестричка…” Я как вскочила, как побежала – не знаю куда, чего. И тогда я первый раз, как пришла на фронт, заплакала…”

Чтец № 1

Я пришла из школы
В блиндажи сырые
От Прекрасной Дамы
В “мать” и “перемать”,
Потому что имя,
Ближе чем Россия
Не могла сыскать.
(Ю.Друнина)[ 1 стр.129]

Нина Яковлевна Вишневская, старшина, санинструктор танкового батальона. “Когда танкисты саму меня подобрали с покалеченными ногами и привезли в село, это было село Желтое на Кировоградчине, хозяйка хаты, где размещался медсанвзвод, причитала: - Яки ж молоденький хлопчик!. Танкисты смеются: - Яки ж то хлопчик, бабка, то ж дивка! А она села надо мной и разглядывает: - Яка ж то дивка? Яка ж то дивка! То ж хлопчик молоденький… Я стриженная, в комбинезоне, в танкошлеме – хлопчик… Она на полатях мне место уступила и даже поросенка зарезала, чтобы я быстрее поднялась. И все жалела? - Неужто мужиков не хватило, чтобы дитэй таких побрали, дивчаток… В восемнадцать лет на Курской дуге я была награждена медалью “За боевые заслуги” и орденом Красной Звезды, а в девятнадцать лет – орденом Отечественной войны второй степени. Когда прибыло пополнение, ребята приходили молодые, конечно, для них это было удивление. Я от них не отличалась, им тоже по восемнадцать-девятнадцать лет, и они иной раз с насмешкой спрашивали: “А за что ты получила свои медали?.. А была ли ты в бою?” Или, например, поддевают: “А пули пробивают броню танка?” Одного такого я потом перевязывала на поле боя, под обстрелом, я и фамилию его запомнила – Щеголеватых. У него была перебита нога…Я ему шину накладываю, а он у меня прощения просит: - Сестричка, прости, что я тебя тогда обидел…

Чтец № 2

Я только раз видала рукопашный
Раз – на Яву и сотни раз во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне. [ 1 стр.131]

Ольга Яковлевна Омельченко, санинструктор стрелковой роты. “Мать хотела, чтобы я эвакуировалась вместе с ней, она знала, что я рвусь на фронт, и привязала меня к подводе, на которой лежали наши вещи. Но я тихонько развязалась и ушла, так эта веревка на руке и осталась… Никому не поверю, если скажет, что страшно не было. Вот немцы поднялись и идут, еще пять-десять минут – и атака. Тебя начинает трясти… Но это до первого выстрела. А как услышишь команду, уже ничего не помнишь, вместе со всеми поднимаешься и бежишь. И тебе не страшно. Все вспоминаешь, все подробности, и до твоего сознания доходит, что тебя могли убить, и становится безумно страшно…А тут снова бой начался… Под Севском немцы атаковали нас по семь-восемь раз в день. И я еще в этот день выносила раненых с оружием. К последнему подползла, а у него рука совсем перебитая. Ему ж нужно срочно отрезать руку и перевязать, иначе перевязку не сделаешь. А у меня нет ни ножа, ни ножниц. Сумка телепалась-телепалась у меня на боку, а они выпали. Что делать? И я зубами грызла эту мякоть. Перегрызла, забинтовала… Бинтую, а раненый: “Скорей, сестра. Я еще повоюю…” Весь в горячке .

Сто раненых она спасла одна И вынесла из огневого шквала, Водою напоила их она И раны их сама забинтовала.

Под ливнем раскалённого свинца Она ползла, ползла без остановки И, раненого подобрав бойца, Не забывала о его винтовке.

Но вот в сто первый раз Её сразил осколок мины лютой.. Склонился шелк знамён В печальный час. И кровь ее пылала в них как будто…

Сто жизней молодая жизнь зажгла И вдруг сама погасла в час кровавый… Но сто сердец на славные дела Её посмертной вдохновятся славой.

Погасла, не усп6ев расцвесть, весна. Но, как заря рождает день, сгорая, Врагу погибель принесла, она Бессмертною осталась, умирая.[ 1 стр.131 ]

…Ведущий: На войне не только стреляют, бомбят, ходят в рукопашную, роют траншеи – там еще стирают белье, варят кашу, пекут хлеб. Чтобы солдат хорошо воевал его надо одеть, обуть, накормить, обстирать, иначе это будет плохой солдат. В истории немало примеров, когда грязное и голодное войско терпело поражение, потому что оно грязное и голодное.

Александра Семеновна Масаковская, в войну рядовая, повар.

“Мы не стреляли. Я не стреляла. Кашу солдатам варила. За это медаль дали. Я о ней и не вспоминаю, разве я воевала? Кашу варила, солдатский суп. Тягала котлы, баки. Тяжелые-тяжелые… Командир, помню, говорил: “Я бы пострелял эти баки… Как ты рожать после войны будешь?” И однажды взял все баки – и пострелял. Пришлось в каком-то поселке искать баки поменьше.

Мария Степановна Детко, рядовая, прачка. “Стирала белье. Через всю войну стирала. Белье привезут, оно такое заношенное, черное, завшивленное. Халаты белые, ну эти, маскировочные. Они в крови, не белые, а красные. Гимнастерка без рукава, и дырка на всю грудь, штаны без штанины. Слезами отмываешь, слезами полощешь. И горы, горы этого белья. Как вспомню, руки и теперь болят. Я часто во сне вижу, как оно было. Так словами не расскажешь”.

Валентина Кузьминична Борщевская, лейтенант, замполит банно-прачечного отряда.

“Работали очень тяжело. Вот мы приходим, дают нам какую-нибудь хату, дом или землянку. Мы стираем там бельё, прежде чем сушить. Пропитываем мылом “К”, для того, чтобы не было вшей. Давали 20-25 граммов мыла – на одного солдата постирать бельё. А если оно черное, как земля! И у многих девушек от стирки, от тяжестей, от напряжения были грыжи, экземы рук от мыла “К”. Но все равно – день-два отдохнут, и нужно было опять стирать. Девчонки слушались меня. Приезжаем мы раз туда, где стоят летчики, целая часть. Представляете, увидели они нас, а мы все в грязном, заношенном, и эти хлопцы с пренебрежением: “Подумаешь, прачки…” Мои девчонки чуть не плачут: - Замполит, смотрите… - Ничего, мы им отомстим. И мы договорились. Вечером одевают мои девчата, что у них было лучшее, идут на лужайку. Одна наша девчонка им играет на гармошке, и они танцуют. Договорились: ни с одним летчиком не танцевать. Те подходят, а они ни с кем не идут. Весь вечер друг с дружкой танцевали. Те взмолились: “Один дурак сказал, а вы на всех обиделись…”

Звучит песня. Cлова М.Исаковского, музыка М.Блантера “В лесу прифронтовом”

Ведущий: Человек не может жить только войной, а, особенно, женщина. Она и там хотела оставаться женщиной и должна была остаться женщиной.

Ведущий: Женщина на передовой... Женщины – фронтовички не только сами отважно воевали, но одновременно были и душой фронта, его, так сказать, милосердным теплом. Их сердца в самую страшную пору нежно стучали рядом: мы тут! мы тут! Милая женственность без преувеличения была и дважды, и трижды мужественной, непобедимой женственностью там, на войне.

Вера Владимировна Шевалдышева, хирург.“…Присутствие женщин облагораживало мужчин. Если ты где-то появляешься, у них светлеют глаза. Например, они узнают, что санинструктор будет делать осмотр – стараются вычистить свою одежду, землянку уберут. Я всю войну улыбалась, я считала, что должна улыбаться как можно чаще, что женщина должна светить. Перед отправкой на фронт нам старый профессор так говорил: “Вы должны каждому раненому говорить, что вы его любите. Самое сильное ваше лекарство – это любовь. Любовь сохраняет, дает силы выжить”. Лежит раненый, ему так больно, что он плачет, а ты ему: “Ну, мой миленький. Ну, мой хорошенький…” – “Ты меня любишь, сестричка?..” (Они нас всех, молоденьких, звали сестричками) – “Конечно, люблю. Только выздоравливай скорей”. Они могли обижаться, ругаться, а мы, медперсонал, никогда. За одно грубое слово у нас наказывали вплоть до гауптвахты.

Ведущий: Женщина отважна в бою, настойчива в труде, верна в любви. Знаковым произведением, написанным на войне о войне, явилось стихотворение Константина Симонова «Жди меня». Все солдатские письма-треугольники  заканчивались словами «Жди меня». В них - просьба, мольба, заклинание, оберег, молитва…

Чтец:

Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.
Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: — Повезло.
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой, —
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
(К. Симонов «Жди меня».)

Звучит песня «Синий платочек»

Ведущий: Самое важное на войне – остаться человеком. И эта нравственная победа оказалась самой великой нашей победой в эту страшную войну. Женская память возвращает нас на круги милосердия.

Эмилия Алексеевна Николаева.

“Когда у нас появились пленные, я после всего перенесенного – после лагеря, после пыток, после унижений – думала, что никакой пощады от меня им не будет. Как-то целую партию пригнали… Мы с моей подружкой, она тоже по их лагерям поскиталась, без руки осталась, говорим: “Ну, черт, теперь мы над ними поиздеваемся, как они над нами”. Но нет, не так наш человек воспитан. Не можешь ударить пленного, особенно если пожилой человек, не поднимается рука оскорбить…”

Ведущий. Да, такими они вышли из войны в свою послевоенную жизнь. “Война закончилась и все понимали, что надо учиться, надо выходить замуж, детей рожать. Что война – это не вся жизнь. И женская жизнь только начинается…”

О первых послевоенных годах вспоминает подпольщица Тамара Устиновна Воробейкова.

“…В институте я еще раз узнала, что такое человеческая доброта. По ночам преследовали кошмары: эсэсовцы, лай собак, последние крики умирающих. Врачи запретили учиться. Но девчонки – соседки по комнате – сказали, чтобы забыла про врачей, и установили надо мной негласное шефство. Каждый вечер они по очереди тащили меня в кино, на комедию. Хотела или нет – тащили. Комедий было мало, и каждую смотрела по сто раз. Кошмары отпустили, смогла учиться”.

Тамара Степановна Умнягина, медсестра.

Никогда не забуду и не хочу забыть, как было со мной в Сталинграде. Нет, об этом случае я не рассказывала. Самые-самые бои. Тащу я двух раненых. Одного протащу – оставлю. Потом другого… И так тащу их по очереди, потому что очень тяжелые раненые, их нельзя оставлять, у обоих, как вам проще объяснить, вы же не медики, высоко отбиты ноги, они истекают кровью. И вдруг, когда я подальше от боя отползла, меньше стало дыма. Вдруг я обнаруживаю, что тащу одного нашего танкиста и одного немца… Я была в ужасе: там наши гибнут, а я немца тащу. Там, в дыму, не разобралась, одежда на них полусгоревшая, они оба стонут, они не разговаривают. Никак не разберешь. А тут я разглядела, что чужой комбинезон, все другое. Что делать? Я протащила нашего раненого и думаю: “Возвращаться за немцем или нет?” а уже близко осталось тащить. И я знаю, если я его оставлю, то он через несколько часов умрет. Он истекает кровью… И я поползла за ним. Я продолжала тащить их обоих… Я – врач, я – женщина… И я жизнь спасала. Человеческая жизнь нам очень дорого стоила. Мир спасала…

- Знаете, какая в войну у нас всех мысль жила?

Вот, ребята, дожить бы…

Ведущий: «Второй фронт открыли наши женщины», - пишет Ф. Абрамов. Открыли своим воистину героическим трудом на заводах и фабриках, на полях и фермах. Они дежурили в ПВО, тушили пожары, рыли противотанковые рвы. Стояли в голодных очередях. Пухли с голода. И все равно, стиснув зубы, изнемогая и падая, женщина вставала. Через огонь скорбей, смертей вставала, чтобы кормить, одевать всю страну.

Поле, пашня остались без своего пахаря, сеятеля – мужика. И женщина впрягалась в плуг, а рядом ставила своих малых детей. Подставляла ящики, чтобы сын-малец дотянулся до станка. «Дни и ночи у мартеновских печей / Не смыкала наша Родина очей». Работала женщина на огонь, на наш карающий, праведный огонь Победы. Снаряды, бомбы, патроны – это почти целиком дело её чутких, милых рук. И она останавливала раскаленный каток войны, хаоса. И спасала погибающий мир. На фоне «Вокализа» С.В. Рахманинова.

М. Исаковский. «Русской женщине».

Чтец:

Да разве об этом расскажешь В какие ты годы жила! Какая безмерная тяжесть На женские плечи легла. Ты шла, затаив свое горе,
Суровым путем трудовым,
Весь фронт, что от моря до моря,
Кормила ты хлебом своим…
Рубила, возила, копала, -
Да разве же всё перечтешь?
А в письмах на фронт уверяла,
Что будто отлично живешь.
Бойцы твои письма читали,
И там, на переднем краю,
Они хорошо понимали
Святую неправду твою.
И воин, идущий на битву
И встретить готовый её,
Как клятву, шептал, как молитву,
Далекое имя твоё.[1.cтр.129]

Во время чтения стихотворения на экран проецируются слайды.

Ведущий: На глазах у женщины-кормилицы, хранительницы памяти и житейской мудрости – расстреляли целое поколение её сыновей рождения 1924-1925 годов. Только 3% их осталось в живых! Страшная статистика: 3%!!! Сколько же мыслителей, художников, поэтов ушло в холодные объятия земли!

Сыночек мой, кровиночка, Украден ты войной. Листочек мой, травиночка, Как пусто мне одной. Прокаркала вороною Беда как в страшном сне. Бумагой похоронною Она пришла ко мне. Я ворога проклятого Отчаянно кляла Глаза свои проплакала- И все тебя ждала. Придёшь походкой лёгонькой, Шинелька нараспах. Живой придёшь, целёхонький, С улыбкой на губах. Придёшь, огнём целованный, С наградой боевой, Пускай и забинтованный, А всё-таки живой! Неделя за неделею За годом год идёт, Устала я надеяться, Лишь боль во мне живёт. Сыночек мой, кровиночка, Прошло так много лет. Листочек мой, травиночка, Тебя всё нет и нет.

(кадры кинохроники )

Объявляется минута молчания.

Звучит песня «Офицеры»

(На фоне музыки) Ведущий: Можно ли победить народ, женщина которого в самый тяжелый час, когда так страшно качались весы Истории, тащила с поля боя и своего раненого и чужого раненого солдата?

Ведущий: Можно ли поверить, что народ, женщина которого носила под сердцем еще неродившегося ребенка, верила, что у него будет другая жизнь, хочет войны?

Ведущий: Разве во имя этого женщина спасала жизнь, мир спасала? Была матерью, дочерью, женой, сестрой и СОЛДАТОМ?

Ведущий: В зале Памяти на Поклонной Горе в Москве высечены золотом в мраморе фамилии героев Советского Союза и России, 87 из них принадлежат женщине. Женщины отгремевшей войны…Трудно найти слова, достойные того подвига, что они совершили. Судьбы их не измерить привычной мерой, и жить им вечно – в благодарной памяти народной, в цветах, в весеннем сиянии берёзок, в первых шагах детей по той земле, которую они отстояли.

Ведущий: Поклонимся низко ей, до самой земли, её великому МИЛОСЕРДИЮ!

Ведущий: А есть ли место подвигу в нашем, казалось бы, негероическом, прагматичном времени? Спрашивай себя чаще, юный друг: что такое честь, достоинство, свобода, Отчизна. Мы верим, что ты поступишь в нужный час так, как поступали твой дедушка, как твоя бабушка. Ты же «родом из России»

Звучит песня Ю.Началовой «Песнь о солдате» (слайды с фотографиями ветеранов войны). В течение всего сценария показываются слайды презентации «У войны не женское лицо».

Список использованной литературы

1. Мир школьных праздников:5-11кл./ Сост. Е.В.Савченко, О.Е.Жиренко. М., 2006г.

2. Н.И.Дереклеева, М.Ю.Савченко Справочник классного руководителя.10-11кл. М.,2007г.

3. Светлана Алексеевич “У войны не женское – лицо”. 4. Архив сайта "Непридуманные рассказы о Войне" 5.militera.lib.ru/.../ v_nebe_frontovom/ill.html