Презентация по роману Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание»

Проект по роману Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» На тему: «Меня зовут психологом: неправда, я лишь реалист в высшем смысле, то есть изображаю все глубины души человеческой».

Творцы: Бондаренко Татьяна Мороз Татьяна Павлова Вара Гайфуллина Виктория

Цель проекта: доказать, что произведение «Преступление и наказание» является психологическим романом, благодаря дару Ф. М. Достоевского понимать и изображать мельчайшие движения человеческой души. Ожидаемый результат: Ф. М. Достоевский – знаток человеческих душ, которому удалось показать внутреннюю жизнь героев так, как будто он сам был на их месте.

Фёдор Михайлович Достоевский является автором множества романов, которые читают во всем в мире, Достоевский – признанный классик. Великий мастер психологического романа. У него был тяжелый жизненный путь, благодаря которому он сумел написать такие замечательные произведения. Федор Михайлович прошел через искушение насильственного изменение общества, на каторге познал все тяготы тюремной жизни, был в шаге от смерти…  Испытав на себе все это, писатель смог остро почувствовать  опасность власти идеи над человеком.

Его романы славятся глубоким психологизмом, что и отличает их от других романов. Эти произведения – «Игрок», «Идиот», «Братья Карамазовы», «Преступление и наказание» и др.

В центре его романов, как правило, находится таинственная личность, одержимая некой идеей. Часто эти теоретики сами становятся жертвами своих идей. Так было и с самим нашим героем, побывавшим на каторге…

Достоевский очень любил Петербург, который показывал во многих своих произведениях. Порой даже встречаются точные описания мест этого города. Так, например, в его романе «Преступление и наказание» Раскольников спрятал орудие убийства в одном из дворов, который реально существует в Петербурге.

Талант Достоевского как психолога в произведении «Преступление и Наказание» виден в том, как он изображает духовную жизнь героев, используя для этого, например, внутренние монологи. Раскольников — бывший студент, из-за нехватки средств вынужденный оставить учебу. Живет крайне бедно. Имея свою теорию о том, что люди делятся на обычных людей, плывущих по течению, и людей, подобных Наполеону, которым дозволено всё, Раскольников до убийства причисляет себя ко второй категории, однако после убийства обнаруживает, что в полной мере относится к первой категории людей, теряет самообладание. Что касается внешности «он был замечательно хорош собою, с прекрасными темными глазами, темно-рус, ростом выше среднего, тонок и строен... Он был до того худо одет, что иной, даже и привычный человек, посовестился бы днем выходить в таких лохмотьях на улицу.»

Один из признаков глубокого психологизма героев Федора Михайловича Достоевского, -говорящие фамилии : Раскольников – «духовный раскол героя» ; Вразумихин – человек, «вразумляющий» Родиона; Лужин – «грязный, мерзкий» как лужи весной…

Внутренний раскол души героя перед убийством Читая первые главы романа, мы даже и не догадываемся о том, на какое страшное дело хочет пойти главный герой. Достоевский изображает Раскольникова так, будто он готовится к обыденному событию. Писатель-психолог до мелочей прослеживает все мысли и метания, страхи сомнения, преследующие Родиона на протяжение первого этапа: «На какое дело хочу покуситься и в то же время каких пустяков боюсь! – подумал он со странною улыбкой.- Хм.. Да.. Все в руках человека, и все-то он мимо носу проносит единственно от одной трусости.. Это уж аксиома.. Любопытно, что люди больше всего боятся? Нового шага, нового собственного слова они всего больше боятся .. Ну зачем я теперь иду? Разве я способен на это? Разве это серьезно? Совсем не серьезно. Так, ради фантазии сам себя тешу..».

Собираясь совершить какое-то дело, он продумывает каждую деталь в своём плане. « Может, впрочем, она, и всегда такая (недоверчивая), да я в тот раз не заметил» « Стало быть, этот немец теперь выезжает, и, стало быть, в четвёртом этаже, по этой лестнице и на этой площадке, остаётся, на некоторое время, только одна старухина квартира занятая.Это хорошо… На всякой случай…» … Из лохмотьев рубашки он выдрал тесьму… Снял … пальто и стал пришивать оба конца тесьмы под левую мышку изнутри. Иголка и нитки были у него уже давно приготовлены и лежали в столике. Что же касается петли, то это была очень ловкая собственная выдумка: петля назначалась для топора… «Должно быть , верхний ящик, - соображал он.- Ключи она, стало быть, в правом кармане носит… Все на одной связке, в стальном кольце… И там один ключ есть всех больше, втрое, с зубчатой бородкой, конечно не от комода… Сало быть, есть еще какая-нибудь шкатулка али укладка… Вот это любопытно. У укладок все такие ключи… А впрочем, как это подло всё..» …Он узнал, он вдруг , внезапно и совершенно неожиданно узнал, что завтра, ровно в семь часов вечера, Лизаветы, старухиной сестры и единственной её сожительницы, дома не будет и что, стало быть, старуха, ровно в семь часов вечера, останется одна дома…

Раскольников, даже продумывая детали, всё равно сомневается, ища поддержку и одобрительного кивка от внешнего мира. Так у него возникают некие вспышки радости и раздражения, что всё, что он слышит и видит, подталкивает его на это злодеяние. Будь то разговор в трактире или неожиданная находка топора, забытого дворником. …Раскольников был в чрезвычайном волнении… почему именно теперь пришлось ему выслушать именно такой разговор и такие мысли, когда в собственной голове его только что зародились… такие же точно мысли? И почему именно сейчас зародыш своей мысли от старухи, как раз и попадает он на разговор о старухе?... Странным всегда казалось ему это совпадение. Этот ничтожный …разговор имел чрезвычайное на него влияние при дальнейшем развитии дела: как будто действительно было тут какое-то предопределение, указание … ... Вдруг он вздрогнул. Из коморки дворника … что-то блеснуло ему в глаза … он огляделся – никого. Он бросился стремглав на топор ( это был топор).. « Не рассудок, так бестия!» - подумал он, странно усмехаясь. Этот случай ободрил его чрезвычайно.

Внутренний раскол героя во время и непосредственно после убийства «..Раскольников потерялся и сделал было важную ошибку. Опасаясь, что старуха испугается…он взялся за дверь и потянул ее к себе, чтобы старуха как-нибудь не вздумала опять запереться. Видя же, что она стоит в дверях поперек и не дает ему пройти, он пошел прямо на нее. Та отскочила в испуге…» «Он чувствовал, что теряется, что ему почти страшно до того… что еще с полминуты, и он бы убежал от нее. Да что же вы так смотрите, точно не узнали? – проговорил он вдруг тоже со злобой.- Хотите берите, а нет – я к другим пойду, мне некогда. Он и не думал это сказать, а так, само вдруг выговорилось.»

«Он был в полном уме, затмений и головокружений уже не было, но руки все еще дрожали. Он вспомнил потом, что был даже очень внимателен, осторожен, старался все не запачкаться..» Это озарение прошло так же мимолетно, как и появилось: «Ему вдруг почудилось, что старуха, пожалуй, еще жива и еще может очнуться. Бросив ключи… он побежал к телу, схватил топор и намахнулся еще раз над старухой, но не опустил.» «Он спешил ужасно, схватился за ключи и опять начал возиться с ними… Не то чтобы руки его так дрожали, но он все ошибался: и видит, например, что ключ не тот, не подходит, а все сует.» «Прежде всего он принялся было вытирать об красный гарнитур свои запачканные в крови руки. «Красное, ну а на красном кровь неприметнее», - рассудилось было ему, и вдруг он опомнился: «Господи! С ума, что ли, я схожу?»-подумал он в испуге.

«Вдруг явственно послышался легкий крик…Он сидел на корточках у сундука и ждал едва переводя дух, но вдруг вскочил, схватил топор и выбежал из спальни… Он бросился на нее (Лизавету) с топором… Раскольников совсем было потерялся, схватил ее узел, бросил его опять и побежал в прихожую. Страх охватывал его все больше и больше, особенно после этого второго, совсем неожиданного убийства. Ему хотелось поскорее убежать отсюда». Кадр из фильма 1969 года Кадр из фильма 2007 года

«Но какая-то рассеянность, как будто даже задумчивость, стало понемногу овладевать им: минутами он как будто забывался или, лучше сказать, забывал о главном и прилеплялся к мелочам… он догадался вымыть себе руки и топор… все оттер бельем… долго, со вниманием, осматривал топор у окна…он помочил тряпку и оттер сапоги... Чем дольше он находился в этой квартире, тем сильнее помутнялся его разум. «Он кинулся к дверям и наложил запор. Но нет, опять не то! Надо идти, идти… Он снял запор, отворил дверь..»

Обескураженный приходом двух неизвестных Родион испытывает ужас перед происходящим и желает поскорее убраться отсюда. В панике теряет самообладание и перестает контролировать свои действия. «В полном отчаянии пошел он им прямо на встречу: будь что будет!.. Он очень прибавил шагу, хотя до первого поворота шагов сто оставалось… Он поворотил в него (переулок) полумертвый… Все мучения до того его обессилили, что он еле двигался.. Он плохо теперь помнил себя; чем дальше, тем хуже.. Не смотря на то что чуть не падал, он все-таки сделал крюку и пришел домой с другой совсем стороны… Не в полной памяти прошел он и в ворота..»

«…он уже прошел на лестницу и тогда только вспомнил о топоре… он уже не в силах был сообразить, что, может быть, гораздо лучше было бы ему совсем не класть топора на прежнее место , а подбросить… до того уже он потерял способность сообразить что-нибудь, что прямо подошел к дворницкой и растворил ее. Если бы дворник спросил его: «чтО надо?» – он может быть так прямо и подал бы ему топор. Но дворника опять не было… он успел уложить топор на прежнее место под скамью; даже поленом прикрыл по-прежнему. Войдя к себе, он бросился на диван, так, как был. Он не спал, но был в забытьи…»

Внутренний раскол после убийства После многочасового сна он вспомнил все произошедшее и с ясными мыслями начал искать предметы , с помощью которых его могли уличить в содеянном. «С изумлением оглядывал он себя и все кругом в комнате и не понимал: как это он мог вчера, войдя, не запереть дверь на крючок… он поскорей стал себя оглядывать, всего, с ног до головы, все свое платье: нет ли следов. Он перевертел все, до последней нитки и лоскутка, и, не доверяя себе, повторил осмотр раза три… Вдруг он вспомнил, что кошелёк и вещи, которые он вытащил у старухи из сундука, все до сих пор по карманам лежат! Он и не думал до сих пор их вынуть и спрятать!... В самом углу, внизу, в одном месте были разодраны отставшие от стены обои: тот час же начал он всё запихивать в эту дыру, под бумагу, «вошло!» – радостно думал он, пристав и тупо смотря в угол, в оттопырившуюся дыру. Вдруг он весь вздрогнул от ужаса : «Боже мой, -шептал он в отчаянии, - что со мною? Разве это спрятано? Разве так прячут?... Не более как минут через пять вскочил он снова и тот час же, в исступлении, он кинулся к своему платью. «Как это мог я опять заснуть, тогда как ничего не сделано! Так и есть: петлю под мышкой до сих пор не снял! Забыл! Такая улика!»

«Тут пришла ему в голову странная мысль: что, может быть, и все его платье в крови, что, может быть, много пятен, но что он их только не видит, не замечает, потому что соображение его ослабело, раздроблено… ум помрачен…» Читая следующие строки можно подумать, что нашему герою благоволит кто-то свыше, подает знаки, указывает на оплошности, допущенные им, и спасает в трудных моментах. «В эту минуту луч солнца осветил его левый сапог: на носке, который выглядывал из сапога, как будто показались знаки. Он сбросил сапог: «действительно знаки! Весь кончик носка пропитан кровью..»

Раскольников так боялся не заметить своих ошибок, что при любом упоминании кем-либо об убийстве старухи он бледнел, у него начинала кружиться голова, а иногда доходило и до обморока. Например, потеря сознания в конторе. В добавок к этому он начал параноить: …«Это хитрость! Это они хотят заманить меня хитростью и вдруг сбить на всем», «А тут, пожалуй, нарочно без него обыск» – вспомнил и остановился… ..«Обыск, обыск, сейчас обыск! – повторял он про себя, торопясь дойти, - разбойники! подозревают!» Давешний страх опять охватил его всего, с ног до головы… «А что, если уж и был обыск? Что, если их как раз у себя и застану?»…Боялся он погони, боялся, что через полчаса, через четверть часа уже выйдет, пожалуй, инструкция следить за ним. «Бросить все в канаву, и концы в воду, и дело с концом»… Всякий увидит. И без того уже все так и смотрят, встречаясь, оглядывают, как будто им и дело только до него. «Отчего бы так, или мне, может быть, кажется», - думал он.

…Вдруг он остановился; новый, совершенно неожиданный и чрезвычайно простой вопрос разом сбил его с толку и горько его изумил: «Если действительно все это дело сделано было сознательно, а не по-дурацки, если у тебя действительно была определенная и твердая цель, то каким же образом ты до сих пор даже и не заглянул в кошелек и не знаешь, чтО тебе досталось, из-за чего все муки принял и на такое подлое, гадкое, низкое дело сознательно шел?.. Это как же?» Он начал интуитивно понимать, что его теория на самом деле не про него и он самый обычный человек, ничего великого в нем нет. « Это оттого, что я очень болен,- угрюмо решил он наконец, - я сам измучил и истерзал себя, и сам не знаю, что делаю.. Выздоровлю и… не буду терзать себя.. Господи! Как это мне все надоело!..» После морального истощения его физическое состояние ухудшилось на столько, что он слег, но паранойя продолжалась… «Господи! Скажи ты мне только одно: знают они обо всем, или еще не знают? А ну как уж знают и только прикидываются, дразнят, покуда лежу, а там вдруг войдут и скажут, что все давно уже известно и что они только так… Что же теперь делать?»

«Довольно! – произнес он решительно и торжественно,- прочь миражи, прочь напускные страхи, прочь привидения!.. Есть жизнь! Разве я сейчас не жил? Не умерла еще моя жизнь вместе со старой старухою! Царство ей небесное и – довольно, матушка, пора на покой! Царство рассудка и света теперь… и воли, и силы.. и посмотрим теперь! Померяемся теперь! – прибавил он заносчиво, как бы обращаясь к какой-то темной силе и вызывая ее.- А ведь я уже соглашался жить на аршине пространства!»

Даже после того, как он совершил убийство, мысль о нем ни на минуту его не покидала: он все старался выяснить, как отреагировала на это происшествие толпа и как продвигается расследование. Примером этого может служить чтение статей об убийстве в газетах, когда он сидел в трактире. Так, Родион вместе с Дмитрием пошёл к Порфирию Петровичу, занимавшемуся расследованием убийства процентщицы. Предлогом для этого визита было желание Раскольникова выкупить заклад: часы отца и колечко сестры. Но настоящей целью, которую он преследовал, было выяснить новые факты об убийстве Алены Ивановны, а самое главное – узнать, догадывается ли Порфирий, что убийца – сам Раскольников. «Важнее всего, знает Порфирий иль не знает, что я вчера у этой ведьмы в квартире был… и про кровь спрашивал? В один миг надо это узнать, с первого шагу, как войду, по лицу узнать; и-на-че… хоть пропаду, да узнаю!»

Он хотел выдать себя за нормального, веселого, жизнерадостного человека. Для этого он начал смущать Разумихина, чтобы спровоцировать неловкую, смешную ситуацию и выглядеть более естественным в глазах следователя.

Раскольников продумывал каждое свое слово, боясь сболтнуть чего-нибудь лишнего. «Хорошо ли? Натурально ли? Не преувеличил ли?.. Глупо! Слабо! Зачем я это прибавил!... А в злобе-то и проговорюсь!- промелькнуло в нем.- А зачем они меня мучают?» Мысли крутились как вихрь в голове Раскольникова. «Почему Заметов прибавил, что я хитро говорил? Почему они говорят таким тоном? Разумихин тут же сидел, почему же ему ничего не кажется? Этому невинному болвану никогда ничего не кажется! Опять лихорадка!... Снюхались! Непременно из-за меня снюхались! Знают ли про квартиру-то? Поскорей бы уж!» Неожиданно он осознает, что добился неплохих результатов в притворстве. «Во вкус вхожу в иных пунктах!»

«Кто он? Кто этот вышедший из-под земли человек! Где был он и что видел? Он видел все, это несомненно. Где ж он тогда стоял и откуда смотрел? Почему он только теперь выходит из-под полу? И как он мог видеть – разве это возможно?... Улики? Стотысячную черточку просмотришь – вот и улика в пирамиду египетскую!... Разве этак возможно?» И он с омерзением почувствовал вдруг, как он слабел, физически слабел. «Я это должен был знать,- думал он с горькою усмешкой,- и как смел я, зная себя, предчувствуя себя, брать топор и кровавиться… Э! Да ведь я же заранее и знал!»

Крах теории о «сверхчеловеке» «Нет, те люди не так сделаны; настоящий властелин, кому все разрешается, громит Тулон, делает резню в Париже, забывает армию в Египте, тратит полмиллиона людей в Московском походе и отделывается каламбуром в Вильне; и ему же, по смерти, ставят кумиры,- а стало быть, и все разрешается. Нет, на этаких людях, видно, не тело, а бронза!» «…я переступить скорее хотел.. я не человека убил, я принцип убил! Принцип-то я и убил, а переступить-то не переступил, на этой стороне остался..»

Поединок со следователем Да, это, действительно, было невыносимо: Раскольникову нужно было постоянно выслушивать эти доводы и догадки Порфирия Петровича, который так и норовил вывести его из себя и разоблачить. Разговоры и «допросы» следователя с Родионом носят очень нудный характер и протягиваются в среднем на 8-10 страниц… Очень кстати и умно Порфирий Петрович пытался разоблачить Раскольникова с помощью «сюрприза»: сценки, в которой один из красильщиков прямо перед Раскольниковым признается, что это он убил старуху и Лизавету. В своих «допросах» следователь использует психологические атаки, легко манипулируя поведением Роди. Например, он без опаски раскрывает перед Раскольниковым все карты и делится своими мыслями: «Да пусть погуляет пока, пусть; я ведь и без того знаю, что он моя жертвочка и никуда не убежит от меня! Да и куда ему убежать, хе-хе!... Он не убежит от меня, что некуда бежать: он у меня психологически не убежит, хе-хе. Видали бабочку перед свечкой? Ну, так вот он все будет около меня, как около свечки кружиться; свобода не мила станет, станет задумываться, запутываться, сам себя кругом запутает как в сетях, затревожит себя насмерть!»

Родя догадывался о провокациях следователя и старался держать себя в руках: «…Он гораздо умнее для этого! Тут цель другая, какая же? Эй, вздор, пугаешь ты меня и хитришь! Нет у тебя доказательств… ты просто с толку сбить хочешь, раздражить меня хочешь преждевременно, да в этом состоянии прихлопнуть… ну, вот и посмотрим, что такое ты там приготовил». Но все-таки Раскольников тревожился по поводу и без повода… Он уже немного запутался в своих догадках и не мог понять, знает ли Порфирий, иль не знает? «Конечно, он не знал еще всех целей Порфирия, но часть игры была обнаружена, и уж, конечно, никто лучше его не мог понять, как страшен был для него этот «ход» в игре Порфирия еще немного , и он мог выдать себя совершенно, уже фактически, зная болезненность его характера и с первого взгляда верно схватив и проникнув его, Порфирий действовал хотя слишком решительно но почти наверное…Порфирий почти всю игру свою показал; конечно, рискнул, но показал и если бы действительно у Порфирия было что-нибудь более, то он показал бы и это. Что такое этот «сюрприз»? Насмешка, что ли? Значило это что-нибудь или нет? Могло ли под этим скрываться хоть что-нибудь похожее на факт, на положительное обвинение».

Признание в убийстве С течением времени Родион начал понимать, что ему нужно поделиться с кем-то своей тайной. Наблюдая за Соней, он замечает в ней свет и чистоту и, возможно, видит в ней какой-то шанс на спасение, ожидает помощи и понимания. «… Страшно тревожило его… предстоящее свидание с Соней: он должен был объявить ей, кто убил Лизавету, и предчувствовал себе страшное мучение, и точно отмахивался от него руками. И потому, когда он воскликнул: «Ну , что вы скажете теперь, Софья Семеновна?... Но странно случилось с ним. Когда он дошел до квартиры, то почувствовал в себе внезапное обессиление и страх. В раздумье остановился он перед дверью со странным вопросом: «Надо ли сказывать, кто убил Лизавету?». Вопрос был странный, потому что он вдруг в тоже время, почувствовал, что не только нельзя не сказать, но даже и отдалить эту минуту, хотя на время, невозможно. Он еще не знал, почему невозможно; он только почувствовал это, и это мучительное сознание своего бессилия перед необходимостью почти придавило его».

Повидавшись с сестрой он на мгновение подумал, что, может быть, это стоило рассказать именно Дуне, но «А выдержит эта или не выдержит? – прибавил он про себя. – Нет, не выдержит; этаким не выдержать! Этакие никогда не выдерживают.» Возможно, он подумал так потому что, по замечанию автора, брат и сестра были похожи не только внешностью но и характером, а значит, Дуня могла отреагировать на это так же болезненно, как и сам Родион.

После встречи Родиона с сестрой все как-то успокоилось, ничего нового не происходило. Героя это не расслабило, а лишь усилило его беспокойство: «Нет, уж лучше бы какая борьба! Лучше бы опять Порфирий.. Или Свидригайлов… Поскорее бы опять какой-нибудь вызов, чье-нибудь нападение! Да! Да!» И его мысли почти тут же воплотились в реальность: к нему пришел Порфирий Петрович. Поэтому «он не очень удивился Порфирию и почти его не испугался». Внешне Родион выглядел и разговаривал так дружелюбно, что «сам на себя подивился, если бы мог на себя поглядеть». Внешне он выглядел спокойным, тогда как внутри он находился в возбужденном состоянии: «Ну, говори же, говори же, – как будто так и хотело выпрыгнуть из сердца Раскольникова. –Ну что же, что же, что же ты не говоришь?»

Порфирий , как и в две предыдущие встречи с Раскольниковым, начал издалека, заговаривая Родиона, усыпляя его бдительность. Но герой, уже знающий повадки следователя, предпочел не реагировать на его слова и даже был удивлен тем, что Порфирий Петрович не сменил модель поведения: «Что же это он, за свою прежнюю казенщину принимается что ли!», «Что ж это он, за кого меня принимает?» Так, неожиданно для Родиона и читателя, следователь начинает как бы извиняться перед героем, за то, что подозревал его, начинает объяснять ход своих мыслей и надежд, бывших во время допросов Раскольникова, но, опять же, постоянно отвлекаясь на рассуждения на отвлеченные темы тем самым удивляя героя: «Об чем он говорит, - терялся он (Родион) про себя, - неужели же в самом деле за невинного меня принимает?» Но почти сразу Родиону пришла в голову мысль, что это очередная уловка следователя: «Мысль о том, что Порфирий считает его невинного, начала вдруг пугать его». И ОН ОКАЗАЛСЯ ПРАВ!...

Внезапно, в конце очередного монолога, Порфирий вставляет фразу, которая буквально перечеркнула все, что он говорил до этого: «…нет, уж какой тут Миколка, голубчик Родион Романыч, тут не Миколка!» «Эти последние слова после всего прежде сказанного и так похожего на отречение, были слишком уж неожиданны, Раскольников весь задрожал, как будто пронзенный.» Затем Порфирий уж совсем раскрывает карты, говоря, что действительно убежден в том, что именно Родион виновен в преступлении: «- Как кто убил?.. Да вы убили, Родион Романыч!»

Момент признания И вот настал тот момент, когда он не смог больше выдерживать психологического давления Сонечки и решил, что стоит уже пойти и выложить все! Но затем, пока он шел в контору, его терзали сомнения, он думал даже о том, чтобы не идти туда: «Да так ли, так ли все это? – опять таки подумал он, сходя с лестницы,- неужели нельзя еще остановиться и опять все переправить.. и не ходить?» По дороге, проходя по Сенной, он вспомнил слова Сони «Поди на перекресток, поклонись народу, поцелуй землю, потому что ты и пред ней согрешил, и скажи всему миру вслух : “Я убийца!”» «И до того его уже задавила его безвыходная тоска и тревога всего этого времени, но особенно последних часов, что так и ринулся в возможность этого цельного, нового, полного ощущения. Каким-то припадком оно вдруг к нему подступило: загорелось в душе одной искрой и вдруг, как огонь, охватила всего. Все разом в нем размягчилось и хлынули слезы. Как стоял, так и упал он на землю.»

И здесь Соня сыграла решающую роль: Уже придя к Илье Петровичу, Раскольников поговорил о чем-то непонятном и решил все-таки уйти. Но, выйдя уже из конторы, он увидел следившую за ним Соню: «Тут на дворе стояла бледная, вся помертвевшая Соня и дико, дико на него посмотрела. Он остановился перед нею. Что-то больное и измученное выразилось в лице ее, что-то отчаянное. Она всплеснула руками.. Он постоял, усмехнулся и поворотил наверх, опять в контору.» Тут он понял, что Соня не оставит его в покое, пока он не сознается. Возможно, этим она помешала ему покончить жизнь самоубийством, как Свидригайлов. И вот: «Раскольников тихо, с расстановками, но внятно проговорил:

- Это я убил тогда старуху-чиновницу и сестру ее Лизавету топором и ограбил.»

Несмотря на то, что Родион признал свою вину перед окружающими, внутри он не считал себя убийцей, а лишь благодетелем: « - Преступление? Какое преступление? – вскричал он вдруг, в каком-то внезапном бешенстве,- то, что я убил гадкую, зловредную вошь, старушонку процентщицу, никому не нужную, которую убить сорок грехов простят, которая из бедных сок высасывала и это-то преступление? Не думаю я о нем и смывать его не думаю… Я сам хотел добра людям.. вместо одной этой глупости, даже не глупости, а просто неловкости.» Даже попав в острог, он все равно стоял на своем, не ощущая чувства вины: «И хотя бы судьба послала ему раскаяние - жгучее раскаяние, разбивающее сердце, отгоняющее сон, такое раскаяние, от ужасных мук которого мерещится петля и омут! О, он бы обрадовался ему! Муки и слезы – ведь это тоже жизнь. Но он не раскаивался в своем преступлении.»

Находясь на каторге, Родион пересматривает свои взгляды и с помощью Софьи понимает, что перед ними «сияла заря обновленного будущего, полного воскресения в новую жизнь . Их воскресила любовь…», « но он воскрес, и он знал это ,чувствовал вполне всем обновившимся существом своим,- а она – она ведь и жила только одною его жизнью!»

Вывод Высокое достоинство писателя, изображающего муки и радости духовного возрождения человека, заключается в том именно, что он посредством своего всепроникающего анализа определил и те важнейшие духовные свойства и движения, в условиях которых происходит нравственное возрождение, и те внешние, то есть от вне получаемые, жизненные побуждения, коими человек призывается к самоуглублению...