Эссе «Несколько слов о Цветаевой»
Несколько слов о Цветаевой
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед…
М.И.Цветаева
Как сейчас помню, к поэзии меня приучали с детства: поначалу это были незамысловатые детские стишки, затем произведения Пушкина, Лермонтова, Фета, Тютчева, а со временем, величие поэзии открылось мне в ином свете, приобрело определенные черты строк и рифм «моих» любимых авторов. И чем старше я становилась, тем сильнее ощущала непостижимую притягательную магию поэтических строк.
Марина Ивановна Цветаева ворвалась в мою жизнь стремительно и необратимо, как пример потрясающей, шокирующей гениальности. Чего стоит незабываемая грация слов в моем первом, еще неосознанном обращении к её творчеству – небольшое стихотворение «Кошки», написанное в далекий 1911 год. Не я выбрала стихотворение, чтобы заучить его, а Оно избрало меня для таинства, священнодействия упоительного чтения. Непостижимая в своей простоте «кошачья» пластика строк так и выписывает этот образ грациозных животных, таинственных, загадочных созданий природы, живущих рядом с нами. Гораздо позднее, перечитывая полюбившиеся строки, невольно ловишь себя на мысли о том, что мысль Цветаевой в действительности неудержима и покрывает своим нешуточным размахом все, что находится в поле её досягаемости. Её мысль не останавливается вообще ни перед чем, будь то искусство или судьба женщины, она проникает всё и вся. Но КАКАЯ это мысль! Какая сила убеждения! Какое потрясающее ощущение высшей правоты! Рефреном звучащие слова, повторяемые в каждом из четверостиший лирического произведения «В кошачьем сердце…» определяют и стыд, и рабство, и любовь — казалось бы, совершенно несовместимые понятия. Понимание, что стихотворение не только о кошках, а о более важных вещах, не покидает тебя, мучает своей загадкой, тревожит невысказанностью – о чем же оно? Кто «они», а кто «у нас»? Своеобразное посвящение «Максу Волошину» наводит на непростые раздумья о женской и мужской доле поэтов. Вспомним именно цветаевское желание быть поэтом, а не поэтессой (она не любила это слово, никогда не воспринимала применительно к себе). Возможно, поэтому мне становится понятным, оправданно близким её определение женщин-поэтов через аллегорический образ свободолюбивых своенравных, порой капризных кошек, которые «гуляют сами по себе», которым не присущи чисто женские «домашние роли», извечное стремление женщин к семейному счастью. Такое традиционное определение роли женщины в обществе для героини Цветаевой «смешно», потому как ПОЭТ внутренне свободен от мира условностей, в их сердце «рабства нет». И как бы женское не проявлялось в неудержимой страсти – «как ни мани, как не зови, как не балуй в уютной холе», фанатическая преданность поэзии героини остается неизменной:
Единый миг – они на воле:
В кошачьем сердце нет любви!
Вот с такой жертвенной самоотреченностью об истинной свободе творчества ещё никто и никогда не говорил мне со страниц литературы! Поэтому уже осознаннее воспринимаешь слова В.Н.Орлова, одного из прекрасных знатоков творчества Цветаевой и русской поэзии начала века: «Она жадно любила жизнь и, как положено поэту-романтику, предъявляла ей требования громадные, часто – непомерные. В ней громко говорила «языческая» жажда жизни как лучшей радости, высшего блаженства…». А высшее блаженство для такой героини – это служение своей миссии, миссии Поэта в качестве «глашатая истин вековых».
Трудно себе представить другого поэта, который бы с такой фанатичной убежденностью возвысил надо всем творческое одушевление, как это сделала Марина Цветаева. Возвысила над всеми страстями человеческими. Ни страх смерти, не сладость любви – ничто не может стать вровень с вдохновением. В какие-то счастливые моменты жизни оно возвышает все духовные, нравственные, психические и физические возможности человека и с необыкновенной силой проявляет в нем творческое начало, талант:
В черном небе – слова начертаны –
И ослепли глаза прекрасные…
И не страшно нам ложе смертное,
И не сладко на ложе страстное.
В поте пишущий, в поте – пашущий!
Нам знакомо иное рвение:
Легкий огнь, над кудрями пляшущий, -
Дуновение – вдохновения!
Почему же Цветаева вознесла именно вдохновение как страсть, как полную, тотальную самоотдачу человека творчеству над всеми страстями? И ответы на этот вопрос мы ищем в её поэзии. Цветаева не подавляет иных чувств, даже наоборот, её лирика необычайно доверчиво и бесстрашно обнажает интимную жизнь лирической героини. В её лучших стихах не найдешь следов отделки, следов игры. Вдохновение, порыв, творческое одушевление стирают, сводят на нет эти следы, стихи выпеваются как мелодия чувства, выговариваются как естественная речь, несмотря на художественную насыщенность, цветаевскую плотную образность, ритмическую резкость.
Вдохновение – это та внутренняя сила, которая и нас, читателей, заражает волнением художника, заставляет сопереживать ему, воспринимать стихи с безоглядным доверием. Это своеобразный пик самочувствия и самоотдачи поэта.
И поэтому вновь и вновь, с упоением и страстью благодарю, бесконечно благодарю его величество случай за столь роскошный подарок – знакомство с лирикой Цветаевой…
