Новый тип героя современной отечественной литературы.

Новый герой современной литературы

В прозе современных авторов особое место занимает тема антиутопии, которая оправдывает использование особого типа хронотопа, где события происходят после переворота, войны, катастрофы, революции, эпидемии, мир в состоянии катаклизма. ("Лаз" В. Маканин, "Гигиена", "Песни восточных славян" Л. Петрушевская). Новый герой в современной отечественной литературе: не положительный во всех отношениях, с высокими моральными установками, вызывающий желание подражать, восхищаться им, а герой нашего времени, со своими слабостями и недостатками, человек толпы, неудачник, серединный, заурядный человек (Лев Одоевцев, «Пушкинский дом»; Ключарев, «Голубое и красное», «Ключарев и Алимушкин», «Лаз»).

«Пушкинский дом» - это один из романов, положивший начало современной русской постмодернистской прозы, а также явился примером для многочисленных экспериментов с сюжетами и мотивами из великой классической литературы. Установка на эксперимент заявлена А. Битовым уже в прологе, повторяющем заглавие известного романа: «Мы склонны следовать освященным, музейным традициям, не опасаясь перекличек и повторений, - наоборот, всячески приветствуя их, как бы даже радуясь нашей внутренней несамостоятельности… И в то же время, попытаемся писать так, чтобы и клочок газеты…мог быть вставлен в любую точку романа, послужив естественным продолжением и никак не нарушив повествование. Чтобы можно было, отложив роман, читать свежую и несвежую газету и полагать, что то, что происходит сейчас в газете и, следовательно, в какой-то мере в мире вообще, - происходит во времени романа, и, наоборот, отложив газету и вернувшись к роману, полагать, что и не прерывались его читать» [Битов А.Г., с.9].Как следует из текста, писатель не только не отказывает в жизни роману как жанру, но и объявляет о его абсолютной актуальности.

Главный герой. Лев Одоевцев – не герой-личность, не самостоятельный образ, а некий «сплав», заложенный в самом его имени, в котором «просвечивают» имена писателей Л.Н. Толстого, А. Одоевского, а также литературного героя князя Л.Н. Мышкина. Лев Одоевцев - это герой, которого впоследствии назвали «героем - симулякром», герой без индивидуальных черт, даже внешние черты его были обезличены: «Черты лица его были лишены индивидуальности, хотя лицо его и было единственным в своем роде и под какой-либо привычный тип не подходило, но - как бы сказать? – оно и одно было типично и не принадлежало в полной мере самому себе» [Битов А.Г., с.347].

И сравним внешность Фандорина: «Это был весьма миловидный юноша, с черными волосами (которыми он втайне гордился) и голубыми (увы, лучше бы тоже черными) глазами, довольно высокого роста, с белой кожей и проклятым, неистребимым румянцем на щеках» [Акунин Б., с.13].

А. Битов создает образ – иллюзию центрального персонажа Левы Одоевцева. Этот образ, как и образ – иллюзия Эраста Петровича Фандорина и Пелагии имеет черты классических героев. Он несет на себе отпечаток пародии на лермонтовского Печорина, когда в третьей части романа показаны отношения друзей Левы Одоевцева с Митишатьевым, которые выливаются в дуэль и тем самым навевают воспоминания на отношения Печорина с Грушницким. Более того, образ Печорина обольстителя женских сердец проходит перед читателем во второй части романа, когда автором описаны взаимоотношения главного героя с женщинами: Фаиной, Альбиной и Любашей.

Сквозь имена главных героев Эраста Петровича Фандорина и Лизы Эверт - Колокольцевой, в романе Б. Акунина как и у метра постмодернизма «звучат» имена главных литературных героев повести Н. М. Карамзина "Бедная Лиза" пятнадцатилетней девушки Лизы и ее возлюбленного барина Эраста. В рассказе «Перед концом света» автор более подробно раскрывает читателю всю подоплеку его рождения и имени: »Все же маловероятно, чтобы отец нарек его в честь Ераста Коринфянина. Покойный родитель был не набожен и к церковным традициям молопочтителен. Скорее всего, назвал так от горечи – не простил младенцу, что тот стал причиной смерти матери, скончавшейся от родильной горячки. Бедняжку звали Лизой, а сына безутешный вдовец, стало быть, определил в Эрасты, то есть погубители. Нарек, как проклял. Пройдет двадцать лет, и жестокая тень карамзинской повести накроет Фандорина – младшего еще раз. Жену тоже будут звать Лиза, и погибнет она опять из-за него, Эраста…»[Акунин Б., с.454].

Не останавливаясь здесь на подробном анализе образа Эраста Фандорина, отметим лишь, что, создавая этот образ, Б. Акунин пародирует Чайльд Гарольда, Печорина, Шерлока Холмса и других литературных героев. Несмотря на то, что сквозь образ этого героя «просвечивают» черты разных литературных героев, этот образ нельзя отнести к образу – симулякру. Ярко-выраженные внешние черты, индивидуальные черты характера, манера говорить, вести себя в определенных ситуациях, вкусы и пристрастия, жизненное кредо, все это позволяет говорить о самостоятельном художественном образе, который стал любимым для многих читателей серии о Фандорине.

Мир как текст. Весь мир в постмодернистских художественных произведениях воспринимается как текст, поэтому литературный пласт романа А. Битова строится по принципу «текст в тексте», где писатель, не выходя за рамки школьной программы, строит свой роман как интеллектуальную игру с легко узнаваемыми сюжетными ходами, ситуациями и мотивами из великой русской классической литературой. Игра начинается уже с оглавления частей романа, которые перекликаются с названиями известных литературных произведений. Первая часть – «Отцы и дети», в которой главный герой решает проблему отношений между отцом, заведующим кафедрой в университете и дедом, репрессированным в 1930 годах. Вторая – «Герой нашего времени», где показаны любовные отношения Левы с тремя женщинами. Третья – «Бедный всадник». Перестановка в названии пьесы А.С. Пушкина «Медный всадник» акцентирует внимание читателя на пародийности, как названия, так и действия романа. Пролог перекликается с романом Н.Г. Чернышевского «Что делать?» А. Битов, объясняя использование в романе «Пушкинский дом» аллюзий и реминисценций из Ф.М. Достоевского, М.Ю. Лермонтова, В.В. Набокова и др. писателей, говорит: «Я прекрасно сознаю, что вторичность – не простое повторение, что быть вторичным можно и, не ведая, что повторяешь, что влияние можно увидеть и из воздуха, а не только из прочитанной книги… Гении, как правило, не изобретали новых форм, а синтезировали накопленное до них. У Марлинского и Одоевского изобретений в слове больше, чем у Пушкина, Лермонтова и Гоголя, их изобретениями воспользовавшихся. Все это автор как бы понимает. От влияний было бы глупо отказываться. Литература есть непрерывный (и непрерванный) процесс. И если какое-то звено скрыто, как бы выпало, это не значит, что его нет, что цепь порвана, - ибо без него не может быть продолжения. Значит здесь конец, а не обрыв. Чтобы нанизать на цепь следующее (новое) звено, придется то, упущенное, открыть заново, восстановить, придумать, реконструировать по косточке, как Кювье. Тут повторения, изобретения велосипеда и открытие парохода не так страшны, как неизбежны»[Битов А.Г., с.398].

Романы Б. Акунина строятся по такому же принципу «текст в тексте», где писатель органично вплетает в свое повествование мотивы и ситуации из классической литературы. Не будем подробно останавливаться на перечислении всех мотивов в романах писателя, скажем лишь о том, что первое место в проектах о Фандорине и Пелагии занимают ситуации и мотивы из произведений Ф.М. Достоевского и Н.В. Гоголя.

Фрагментарность как прием постмодернизма характерен и для произведений А. Битова. Повествование в романе «Пушкинский дом» постоянно прерывается диалогом между автором и читателем в рубриках «Версия и вариант», «Курсив мой». Последовательность сюжета нарушается, так как автор постоянно вовлекает читателя в рассуждения о том, каким мог быть роман, главный герой, как бы он мог поступить иначе, какой ход приняли бы романные события, если бы автором был бы избран тот или иной сюжет.

П.К. Гречко, объясняя склонность писателей к подобному приему поэтики, говорит: "Сфера общественной жизни утратила ядро, центр "из которого ранее все обозревалось и складывалось в единство. В таком разинтегрированном социальном контексте трудно оставаться последовательным, взаимозависимым, непрерывным, собраться в целостность и самому человеку. Убедившись в неотменяемости сложившегося положения вещей, увлекаемый неким духом времени, постмодерный человек погружается в "беззаботную игру фрагментов" [Гречко П.К., с.115].

Финал романа напоминает западную технику письма, где автор предлагает на выбор три возможных варианта завершения полюбившейся истории (3 эпилога). В эпилоге «Выстрел» повествование возвращается к началу романного повествования – прологу, в котором автор убивает Леву Одоевцева как литературного героя и дает ему жизнь как человеку: «И впрямь, это конец. Автор не шутил, пытаясь убить героя. Лев Одоевцев, которого я создал, - так и остался лежать бездыханным в зале. Лев Одоевцев, который очнулся, так же не знает, что ему делать, как и его автор не знает, что дальше, что с ним – завтра» [Битов А.Г., с.314]. Напомним, что подобная повествовательная стратегия свойственна детективным пьесам Б. Акунина «Чайка», «Инь и Ян»: писатель предлагает на выбор читателю несколько дублей концовки пьесы, где на место преступника встает каждый участник драмы, имевший мотивы к убийству.

В послесловии к роману А. Битов сообщает читателю о том, что, используя мотивы и сюжетные ходы из классики, попытался не выходить за рамки школьной программы, соединив интеллектуальную игру с легко узнаваемыми мотивами и ситуациями. Тем самым, автор открыл способ многочисленным экспериментам с высокой литературой, который молодые писатели активно используют в своем творчестве.

Налицо схожесть задач таких разных писателей: приобщить подрастающее поколение к классике. А. Битов является классиком и, соответственно, его произведения являются обязательным чтением в рамках школьной программы. Б. Акунин – массовый писатель, но его романы благодаря мотивам и ситуациям из великой классической литературы восприняты как полуобязательное «внеклассное чтение» для школьников, как замечательный пример приобщения нового поколения к книге.

Обратимся к повести Владимира Маканина "Лаз". Проза «сорокалетних» ближе других направлений стоит к литературе постмодернизма. В ней появляются приметы, характерные для постмодернизма: «безопорность» героя, «средний», «герой - негерой», авторское равнодушие к герою, события, описываемые автором, остаются без оценки и комментария, тематические рамки раздвинуты, так как не существует «запретных» тем.

Стремление нового героя, простого человека найти истину, какой-то порядок даже в хаотичной реальности, абсурде, привели писателей к созданию способов и средств, отражающих эту реальность. Также новый язык литературы постмодернизма, который, как пишет О.В. Богданова, с одной стороны сводится к языку улицы, бранной и нецензурной лексике, окрашен всеми оттенками чернушно – порнушной сферы, насквозь ироничен, с другой – вычурно красив, непостижимо витиеват, изысканно артистичен". Кроме того, О.В. Богданова обращает внимание на то, что герой нашего времени, фантасмагоричная и абсурдная реальность являются в постмодернистской эстетике не отклонением от нормы и чем-то аномальным, а собственно нормой и точкой отсчета, которая составляет центр постмодернистского мироздания [Богданова О.В., с.40].

Мир как хаос. В произведениях В. Маканина, смоделированная картина мира предстает как хаос, абсурд и бессмыслица. Реальность алогична и хаотична и катастрофична. Мир находится в состоянии катаклизма. Улицы пусты, дворы глухи, детские качели, песочницы и скамейки возле подъездов пусты, нет ни людей, ни движущихся машин, жители прячутся в своих квартирах за плотно зашторенными окнами. В домах, где еще живут люди, отключены телефоны, нет горячей воды. Хаос проявляется в мародерстве, грабежах, насилии на улицах города. Милиционеры дежурят по двое. Товаров и продуктов в магазинах нет.

В повести «высокое» и низкое соседствуют рядом. С одной стороны, мародерство, насилие на улицах, социальная ярость, боязнь толпы, которая давит людей до смерти. С другой - светлые глаза сына. Любовь к своей семье. Похороны друга. Дверь квартиры, где еще работает телефон, герой оставляет открытой для других людей. Умирающий с голоду пес, которому Ключарев отдает половину последнего сухаря. Спасение женщины от насилия на пустынной улице. Лаз, который копает герой для спасения семьи. Помощь пьяному мужику перелезть на другую сторону забора.

В этом мире хаоса, чтобы спастись, люди покидают квартиры и роют "жилье" в земле. Так же поступает и главный герой Ключарев, он роет для своей семьи лаз на тот случай, если в домах жить станет невозможно. Для Ключарева «лаз» это точка опоры в мире, где наступает хаос, но ценности жизни для него неизменны: спасти семью и больного ребенка: »Он не рассказывает жене про смерть Павлова и про необходимость похорон, зато он охотно рассказывает, что нашел место недалеко от дома и от реки и уже начал рыть убежище. Они обговаривали это уже прежде, но теперь жена спрашивает с новой силой, она должна быть убеждена – разве в доме оставаться страшнее? Почему?.. Ключарев объясняет: все зависит от обстоятельств, представь себе, что воды нет, света нет, канализации, разумеется, тоже нет - дом уже не дом. Что касается пещеры, то там чудесно, он уже выкопал ее по пояс. Выкопает глубже, нарубит веток, выстелит изнутри - можно и какое-то покрытие придумать. И ведь они переселятся туда с теплыми вещами» [Маканин В., с.41].

Прийти на помощь женщине на пустынной улице – это тоже долг гражданина, осознанное чувство, возникшее в Ключареве «не дать хотя бы ее убить»: «Ключарев пересекает улицу и, надвигаясь на них, кричит: «Эй! Твари!..» - голос Ключарева угрожающ, но идет Ключарев к ним, конечно, медленно. Да, спугнуть. «Эй! Твар-ри!..» - второго его рыкающего крика хватает, ибо тут они туда - сюда оглядываются, бросают ее и скрываются, бегут двое, потом и последний» [Маканин В., с.50].

Отдать последний сухарь голодной собаке – это долг человека перед «братом» меньшим, тема, пришедшая из высокой литературы: »В одной из плохоньких и явно брошенных дач виден подыхающий пес. Некормленый и забытый, он лежит у своей будки не в силах подняться. Жалость к животному (она еще есть! – удивляется Ключарев) толкает Ключарева войти в калитку, чтобы отвязать его с цепи, но оказалось, подыхавший пес не привязан. Просто он там, где всегда. И если другие голодающие собаки разбежались, этого что-то удерживает, любовь или долг. Глядит на Ключарева спокойным взглядом животного, уже знающего смерть. Поискав в кармане, Ключарев отламывает половину сухаря, кладет близко»[Маканин В., с.43].

Помощь в похоронах друга – еще одна истина, которой придерживается главный герой: «Пещера их Павлова, он е получил, земля ему пухом. Это конец. Они опускают его без гроба, в простыне. Засыпали. И стоят рядом, отдельно от него, когда уже над ним их скорый холм» [Маканин В., с.59].

Б. Акунин ретранслирует эту философскую концепцию в романах о Фандорине, где главный герой руководствуется ей на протяжении всей жизни. Он полагает, что в мире хаоса не может быть никакого порядка и правил. Собственные правила, придуманные Фандориным, помогают ему организовать жизненное пространство. Он живет по таким же правилам, что и герой А. Битова:

Восстановить справедливость и наказать преступника – вот девиз, который проходит через всю литературную жизнь гениального сыщика: разоблачить террористическую организацию «Азазель», под маской французского корреспондента разглядеть виновника поражения русской армии под Плевной, раскрыть ужасное преступление на рю де Гренель в Париже, разобраться в таинственной смерти Белого Генерала, сделать всеобщим достоянием махинации авантюриста и мошенника Момуса, разыскать и предать правосудию ужасные убийства московского Джека – Потрошителя, рассказать всему миру о создателе и вдохновителе нигилистической группы БГ.

Помочь «униженным и оскорбленным» - тема волнующая и по сей день писателей. Эрасту Фандорину не чуждо сострадание. В повести «Особые поручения» он берет к себе в помощники сироту, у которого на иждивении находится сестра – инвалид, назначает хорошее жалованье, помогает с жильем. В романе «Любовник Смерти» хитровский воришка Сенька Скорик выбирается из самого «дна» общества с помощью своего покровителя Эраста Фандорина и уезжает с ним за границу.

Отдать свою любовь женщине. В романе "Азазель" автор соединяет узами брака Фандорина и Лизу Эверт - Колокольцеву, но счастливой развязки не получается, так как в день бракосочетания Лиза погибает от взрыва бомбы, вложенной в подарочную бандероль, а наш герой остается один. В "Алмазной колеснице" любовный мотив завязан на отношениях между главным героем и японской куртизанкой наивысшего разряда О– Юми, но опять таки счастливой развязки не получается. По воле отца О-Юми, чтобы сохранить жизнь Эрасту Петровичу, вынуждена была инсценировать свою смерть, чтобы освободить отца от представляющего опасность для него Фандорина. Кажется, что злой человек Акунин задался целью сделать жизнь своего героя несчастной. Ему суждено одиноко пройти этот путь на земле и повторить пример великих сыщиков. И здесь мы можем провести параллель между нашим героем и Шерлоком Холмсом, который также одинок в личной жизни из-за несчастной любви к известной авантюристке Ирэн Адлер. Отдать любовь женщине сыщику так до конца и не удается.

Воспитательный характер присущ и романам Б. Акунина во многом благодаря образу Фандорина – патриота, героя, готового пожертвовать собой во имя долга.

«Смерть автора». В повести автор выступает в роли бесстрастного, безучастного и равнодушного к своему герою хроникера. Он не вмешивается в происходящие события и не дает им оценку. Автор скрыт и замаскирован в герое – рассказчике, их голоса слиты.

Поэтика хорошего конца. Ключарев не умирает, уснув возле дома от усталости. Его добрые поступки дали результат. Бумеранг возвращается в образе героя, похожего на Иисуса Христа, который пробуждает его ото сна, и тем самым, спасает. (Выше мы уже писали о религиозном дискурсе, характерном для отечественных писателей). Фандорин каждый раз остается жив после очередной схватки с преступником. Разница поэтики «хорошего конца» двух произведений заключается в том, что Б. Акунин руководствуется, прежде всего, законами детективного и авантюрного жанрами. Бросает своего героя в схватку с врагом, зная, что он, по законам жанра «выйдет сухим из воды». В. Маканин, напротив, как продолжатель традиций писателей – реалистов, сохраняет религиозный дискурс. Этот дискурс помогает ему поддержать веру читателей в торжество справедливости, в победу «Добра» над «Злом» даже в мире хаоса. Показывая возможность Ключарева выйти из царящего хаоса с помощь божественного, писатель, тем самым, подкрепляет веру в читателе в то, что русская литература жива, прежде всего, своей учительностью. Традиции Ф. М. Достоевского, Н.В. Гоголя живы и актуальны как никогда.

Из всего выше сказанного, мы пришли к выводу:

Понимание мира как хаоса, абсурда и бессмыслицы, стремление человека в этом иррациональном мире найти истину, стержень в жизни, обрести себя, свое место в жизни, создать порядок в хаосе и в своем жизненном пространстве, потребовало от писателей создать определенную систему правил поэтики, правил которые были бы адекватны современному состоянию литературы.

Пласты романа. В произведениях А. Битова, В. Маканина присутствует только литературный и исторический пласты. Романы Б. Акунина–многослойны, где пересекаются различные семантические пласты: детективный, исторический, литературный, мифологический, семиотический.

Эпоха. В произведениях А. Битова, В. Маканина действие происходит в современной реальности. У Б. Акунина – это эпоха XIX столетия: «… когда литература была великой, вера в прогресс безграничной, а преступления совершались и раскрывались с изяществом и вкусом» [Акунин Б.].

Приемы повествовательной техники письма. А. Битов, В. Маканин используют приемы постмодернистской поэтики: фрагментарность, иллюзия, мираж, «мир как текст», «мир как хаос». В романах Б. Акунина наблюдается вторичность использования постмодернистской техники письма.

Герой - Центральный персонаж романа А. Битова – обычный, средний человек со своими слабостями и недостатками. Герой В. Маканина Ключарев – также обычный человек, не лишенный недостатков, но творящий добро. Герой Б. Акунина Фандорин – суперсыщик, гений дедуктивного метода.

Учительность. Произведениям А. Битова и В. Маканина свойственна некоторая учительность. Романы Б. Акунина носят «обучающий» и воспитательный характер.

И А. Битов, и В. Маканин – это писатели – постмодернисты, их произведения относятся к элитарной литературе. Б. Акунин – скорее массовый писатель, использующий только некоторые приемы постмодернистской техники письма в жанре детектива.

Важно подчеркнуть, что писатель, один из немногих на фоне современных авторов детективов, кто совмещает в своем творчестве функции и особенности классической литературы (стремление вовлечь читателя в осмысление и сопереживание персонажам, пристальное внимание к языку и стилю классиков, мотивы и сюжеты из классики). Наряду с мотивами из классики, использует и сюжеты из произведений современных писателей постмодернистов У. Эко ("потерянная книга, рукопись"), П. Зюскинд (история маньяка), К. Исигуро (дневник дворецкого).

Но в произведениях Б. Акунина важны и элементы массовой литературы: занимательный сюжет, детективная интрига, счастливый финал, юмор, ирония, рекуррентный персонаж, переходящий из романа в роман. Несмотря на то, что Б. Акунин эксплуатирует постмодернистскую технику письма, писатель позиционирует себя беллетристом, «массовиком затейником». И в этой связи обращает на себя внимание то, что в настоящее время в сфере пристального внимания, как литературоведов, так и писателей стоит проблема соотношения высокой и массовой литератур, возникновение новых жанровых модификаций. Объясняется это тем, что постмодернизм с самого начала был тесно связан с массовой литературой, так как критики и исследователи видят истоки постмодернизма в массовой литературе. Так, Ю.С. Райнеке отмечает, что ранние исследователи постмодернизма ратовали за сближение высокой и массовой литератур, а также за уничтожение между этими полюсами границы. Стирание границы между двумя модусами литературы не привело к уничтожению ни одного из них – изменились только содержание понятий высокая и массовая литература [Райнеке Ю.С., с.79].

Литература

Акунин Б. Азазель / Б. Акунин – М.: Захаров, 2007. – С.13

Акунин Б. Нефритовые четки / Б. Акунин – М.: Захаров, 2007. – С.454.

Битов А.Г. Пушкинский дом / А.Г. Битов – М.: Современник, 1989.

Богданова О.В. Постмодернизм и современный литературный процесс: дис. … доктора филологических наук: 10.01.01. / О.В. Богданова, СПб. государственный университет. - 2003. – 24 с.

Борев Ю.Б. Литературный процесс. Теория литературы. – С.383.

Гречко П.К. О мнимой смерти человека в постмодернизме. Междисциплинарный научно – практический журнал: в 8 т. / П.К. Гречко – М.,2006. – Т.8. – 114 с.

Иванова Н. Ускользающая современность. Русская литература XX – XXI веков: от «внекомплектной» к постсоветской, а теперь и всемирной / Н. Иванова // Вопросы литературы. – 2007. – май-июнь. – С.45.

Курицын В. Постмодернизм: Новая первобытная культура / В. Курицын // Новый мир – 1992. - №2. – С.226.

Маканин В. Лаз / В. Маканин // Новый мир. - 1991. - №5. – С.41.

Райнеке Ю.С. Исторический роман постмодернизма и традиции жанра (Великобритания, Германия, Австрия): дис. … канд. филологических наук: 10.01.03. / Ю.С. Райнеке, Московский государственный открытый педагогический ун-т им. М.А. Шолохова – М., 2002. –188с.

Скоропанова И.С. Первая волна русского постмодернизма / И.С. Скоропанова // Русская постмодернистская литература. – М.: Изд-во Флинта, Наука, 2001. – 380 с.