Сценарий внеклассного мероприятия «И. Бродский "Как будто жизнь начнётся снова"»

Чтец 1.
Если искусство чему-то и учит, то именно частности человеческого существования. Будучи наиболее древней формой частного предпринимательства, оно вольно или невольно поощряет в человеке ощущение индивидуальности, уникальности, отдельности – превращая его из общественного животного в личность.

Когда снег заметает море и

скрип сосны оставляет

в воздухе след глубже,

чем санный полоз,

и до какой тишины

может упасть безучастный голос?..

до какой синевы могут дойти глаза?

Чтец 2

Язык и литература – вещи более древние, неизбежные, долговечные, чем любая форма общественной организации. Одна из заслуг литературы и состоит в том, что она помогает человеку уточнить время его существования, отличить себя в толпе как предшественников.

Основной темой творчества поэта становятся любовь и смерть. Любовь оказывается чем-то хрупким, эфемерным, почти нереальным.

В какую-нибудь будущую ночь

ты вновь придешь усталая, худая,

и я увижу сына или дочь,

еще никак не названных — тогда я

не дернусь к выключателю и прочь

руки не протяну уже, не вправе

оставить вас в том царстве теней,

безмолвных, перед изгородью дней,

владеющих в зависимость от яви,

с моей недосягаемостью в ней.

Чтец 3. Насущным хлебом литературы является человеческое разнообразие, поэтому литература, оказывается надёжным противоядием от каких бы то ни было попыток тоталитарного подхода к решению проблем.

Поэтический мир его как бы застывает, начинают преобладать темы конца, тупика, темноты и одиночества, бессмысленности всякой деятельности:

Шей бездну мук,

Старайся, перебарщивай в усердьи!

Но даже мысль о —

как его? — бессмертье

есть мысль об одиночестве, мой друг

Чтец 4. В момент чтения вы совпадаете с состоянием языка, которое зафиксировано в стихотворениях Бродского , и благая весть, и откровение, скрытые в нем, – теперь ваши.

Я родился и вырос в балтийских болотах,

подле серых цинковых волн, всегда набегавших

по две.

и отсюда — все рифмы, отсюда тот

блеклый голос,

льющийся между ними, как мокрый волос...

Чтец 5 «Мужественное противостояние традиционным представлениям о нашем мироустройстве – главное в личной и творческой судьбе этого поэта». Представитель поколения 60-х, молодой поэт «начинал литературу заново». Ему посвящены пророческие строки А. Ахматовой:

О своём я уже не заплачу,

Но не видеть бы мне на земле

Золотое клеймо неудачи

На ещё безмятежном челе.

В начале шестидесятых годов Анна Ахматова назвала Бродского своим литературным преемником. И в дальнейшем именно с ним связывала надежды на новый расцвет русской поэзии, сравнивая его по масштабу дарования с Мандельштамом.

Ни страны, ни погоста

не хочу выбирать,

на Васильевский остров

Я приду умирать.

Сцена 2

Автор:

Несколько лет назад в окололитературных кругах Ленинграда появился молодой человек, именовавший себя стихотворцем. Приятели звали его запросто – Осей. В иных местах его величали полным именем – Иосиф Бродский. С чем же хотел прийти этот самоуверенный юнец в литературу? На его счету был десяток-другой стихотворений, переписанных в тоненькую тетрадку, и все эти стихотворения свидетельствовали о том, что мировоззрение их автора явно ущербно. Он подражал поэтам, проповедовавшим пессимизм и неверие в человека, его стихи представляют смесь из декадентщины, модернизма и самой обыкновенной тарабарщины. Жалко выглядели убогие подражательные попытки Бродского. Впрочем, что-либо самостоятельное сотворить он не мог: силёнок не хватало. Не хватало знаний, культуры. Да и какие могут быть знания у недоучки, не окончившего даже среднюю школу?

Чтец :

Другой мечтает жить в глуши,

бродить в полях и все такое.

Он утверждает: цель в покое и

в равновесии души. А я скажу, что это — вздор

. Пошел он с этой целью к черту!

Когда вблизи кровавят морду,

Куда девать спокойный взор? .

Иосиф Бродский: (на сцене появляется гл. герой) задумавшись, читает произведение:

Одиночество

Когда теряет равновесие
твое сознание усталое,
когда ступени этой лестницы
уходят из под ног, как палуба,
когда плюет на человечество
твое ночное одиночество, -

ты можешь
размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия,
произведения искусства,
и – кстати – самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.

Но лучше поклоняться данности
с глубокими ее могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.
Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими ее дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими, пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.

Да.

Лучше поклоняться данности
с убогими ее мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице

Чтец1: Дебют

Сдав все свои экзамены, она
к себе в субботу пригласила друга,
был вечер, и закупорена туго
была бутылка красного вина.

А воскресенье началось с дождя,
и гость, на цыпочках прокравшись между
скрипучих стульев, снял свою одежду
с неплотно в стену вбитого гвоздя.

Она достала чашку со стола
и выплеснула в рот остатки чая,
квартира в этот час уже спала.
Она лежала в ванне, ощущая

Всей кожей облупившееся дно,
и пустота, благоухая мылом,
ползла в нее через еще одно
отверстие, знакомящее с миром.

Чтец 2 :

Дверь тихо притворившая рука
была – он вздрогнул – выпачкана, пряча
ее в карман, он услыхал, как сдача
с вина плеснула в недра пиджака.

Проспект был пуст. Из водосточных труб
лилась вода, сметавшая окурки
он вспомнил гвоздь и струйку штукатурки,
и почему-то вдруг с набрякших губ

сорвалось слово (Боже упаси
от всякого его запечатленья),
и если б тут не подошло такси,
остолбенел бы он от изумленья.

Он раздевался в комнате своей,
не глядя на пропахивающий потом
ключ, подходящий к множеству дверей,
ошеломленный первым оборотом.
 

Девушка – актриса (играет первую возлюбленную Бродского )

Звучит музыка из к/ф «Мой ласковый и нежный зверь» пара танцует вальс.

И.Б.: Стихи о принятии мира

Все это было, было.
Все это нас палило.
Все это лило, било,
вздергивало и мотало,
и отнимало силы,
и волокло в могилу,
и втаскивало на пьедесталы,
а потом низвергало,
а потом забывало,
на поиски разных истин,
чтобы начисто заблудиться
в жидких кустах амбиций,
в дикой грязи простраций,
ассоциаций концепций
и – среди просто эмоций.

Но мы научились драться
и научились греться
у спрятавшегося солнца
и до земли добраться
без лоцманов, без лоций,
но – главное – не повторяться.
Нам нравится постоянство.
Нам нравятся складки жира
на шее у нашей мамы,
а также наша квартира,
которая маловата
для обитателей храма.

Нам нравится распускаться.
Нам нравится колоситься.
Нам нравится шорох ситца
и грохот протуберанца,
и, в общем, планета наша,
похожа на новобранца,
потеющего на марше.
 

Автор:

Для любого, кто хоть немного знаком с поэзией Бродского, тут нет загадки. М.Б. - графические символы наиболее частых посвящений над его стихами. Говорят, что количество его стихов, посвященных одному человеку, не имеет аналогов в мировой поэзии. М.Б. - это Марина Павловна Басманова - ленинградская любовь Иосифа Бродского, художница, одна из самых загадочных, странных и скрытных людей в окружении поэта. Вряд ли найдется сегодня персонаж из этого окружения, который был бы окутан столькими слухами, версиями, недомолвками и тайнами.

Она родилась в семье довольно известных художников.. Марина хоть и не получила должного образования, но была девочкой способной, быстро схватывала уроки родителей и даже помогала матери в оформлении.

Марину и Иосифа познакомил студент консерватории, будущий композитор Борис Тищенко. Это случилось 2 января 1962 года. Тищенко дал понять Бродскому, что Марина его невеста.

Чтец:

"Зеленоглазая, с высоким лбом, с темно-каштановыми волосами, очень бледная, с голубыми прожилками на виске - Марина была поразительно красива Она была застенчивой, не блистала остроумием, не пикировалась в компаниях. Но иногда в ее зеленоватых глазах мелькало какое-то шальное выражение.

Сцена 3:

Чтец:

"Она была тоненькой, высокой и стройной. Знаете, у нее был такой слегка шелестящий голос, без особых интонаций. Иногда Бродский, сидевший рядом, услышав что-то, поворачивался к ней и умиленно спрашивал: "Что это мы тут шелестим?" Однажды Иосиф пришел вместе с ней в гости. Поздно, уже после одиннадцати вечера. Читали стихи, пили грузинское вино. Ушли около двух часов ночи. Она зашла, сказала "здравствуйте". Уходя, вымолвила "до свидания". Все! За весь вечер больше ни слова!".

- Далее сюжет разыгрывается в постановке:

Марина с Иосифом любили гулять по Новой Голландии - это неподалеку от ее дома . "Он не мог отвести от нее глаз и восхищенно следил за каждым ее жестом: как она откидывает волосы, как держит чашку, как смотрится в зеркало.

Любил ли он Марину? Все говорят - конечно. Впрочем, один из его друзей полагает, что настоящая страсть разгорелась как раз тогда, когда он почувствовал, что может ее потерять, когда в их отношения вмешался третий.

Любила ли она его? Никто точно не может ответить на этот вопрос. Только она сама.

Часто Бродский с Мариной заходили на Таврическую к его другу, поэту Дмитрию Бобышеву. Но однажды в конце 63-го она пришла одна. Попросила закрыть дверь. Долго сидели в темноте. Ему стало неловко, он позвал ее погулять к Смольному собору...

Тогда он и получил приглашение в дом на Никольскую. Она жила в закутке на сцене танцевальной залы. Там стоял ее рабочий стол, койка, шкафы с папками и на белых обоях - легкая таинственная зашифрованная надпись. Это был ее девиз. Он уговорил ее расшифровать надпись. "Быть, а не казаться", - прочитала она. Значки он запомнил. И, придя домой, легко расшифровал надпись на книге французских поэтов, которую она ему подарила: "Моему любимому поэту. Марина!".

Через несколько дней она сказала ему, что хочет встретить новый 1964 год с ним. Ну, конечно, ответил он и объяснил, как его найти на даче в Комарово, где он тогда жил.

Бобышев предупредил компанию своих друзей, снимавших дачу, что к нему приедет Марина - девушка Бродского, которую тот, уезжая в Москву, велел ему опекать. Проводили старый год, а Марины все не было. Она появилась, когда отзвенели куранты. Вдвоем с Бобышевым они взяли по свече и вышли на лед залива. "Мы остановились, я поцеловал ее, почувствовал снежный запах ее волос... Послушай, прежде чем сказать ритуальные слова, я хочу задать вопрос, очень важный... Какой? Как же Иосиф? Мы с ним были друзья... Теперь уже, правда, нет. Но ведь он, кажется, считал тебя своей невестой, считает, возможно, и сейчас, да и другие так думают. Что ты скажешь? Я себя так не считаю, а что он думает, это его дело...".

Они вернулись на дачу со свечами и стали танцевать. Маринина свеча подожгла ленту серпантина, огонь перекинулся на занавески. Она, зачарованно глядя на огонь, сказала: "Как красиво!".

Бродский Иосиф

Ломтик медового месяца

Не забывай никогда,
как хлещет в пристань вода,
и как воздух упруг -
как спасительный круг.

А рядом - чайки галдят,
и яхты в небо глядят,
и тучи вверху летят,
словно стая утят.

Пусть же в сердце твоем,
как рыба, бьется живьем
и трепещет обрывок
нашей жизни вдвоем.

Пусть слышится устриц хруст,
пусть топорщится куст.
И пусть тебе помогает
страсть, достигшая уст,

понять - без помощи слов -
как пена морских валов,
достигая земли,
рождает гребни вдали.

Чтец:

Холмы

Вместе они любили
сидеть на склоне холма.
Оттуда видны им были
церковь, сады, тюрьма.
Оттуда они видали
заросший травой водоем.
Сбросив в песок сандалии,
сидели они вдвоем.

Руками обняв колени,
смотрели они в облака.
Внизу у кино калеки
ждали грузовика.
Мерцала на склоне банка
возле кустов кирпича.
Над розовым шпилем банка
ворона вилась, крича.

Машины ехали в центре
к бане по трем мостам.
Колокол звякал в церкви:
электрик венчался там.
А здесь на холме было тихо,
ветер их освежал.
Кругом ни свистка, ни крика.
Только комар жжужал.

Трава была там примята,
где сидели они всегда.
Повсюду черные пятна --
оставила их еда.
Коровы всегда это место
вытирали своим языком.
Всем это было известно,
но они не знали о том.

Окурки, спичка и вилка
прикрыты были песком.
Чернела вдали бутылка,
отброшенная носком.
Заслышав едва мычанье,
они спускались к кустам
и расходились в молчаньи --
как и сидели там.

Автор:

Очевидно, надо перестать нянчиться с окололитературным тунеядцем. Такому, как Бродский, не место в Ленинграде. Не только Бродский, но и все, кто его окружает, идут по такому же, как и он, опасному пути. Пусть окололитературные бездельники вроде Иосифа Бродского получат самый резкий отпор. Пусть неповадно им будет мутить воду!
В печати была организована травля Бродского. Постепенно становилось ясно, что дело идёт к аресту. То, что предпринималось в его защиту, не давало результата. 13 февраля 1964 года Иосиф Бродский был арестован.
Через пять дней в Дзержинском районном суде на улице Восстания началось слушание дела по обвинению Бродского в злостном тунеядстве. Несмотря на то, что сообщения об этом нигде не было, перед зданием суда собралось много молодёжи. В зал их не пустили. О том, что там происходило, стало известно из записей, сделанных сотрудницей «Литературной газеты» Фридой Вигдоровой.
 

Разыгрывается сцена суда:

Судья и Иосиф Бродский:

     Судья: Чем вы занимаетесь?
     Бродский: Пишу стихи. Перевожу. Я полагаю...
     Судья:  Никаких  «я полагаю». Стойте как  следует!  Не  прислоняйтесь к стенам! Смотрите  на суд!  Отвечайте  суду  как  следует! (Мне).  Сейчас  же прекратите записывать! А  то  – выведу из  зала.  (Бродскому). У  вас есть постоянная работа?
     Бродский: Я думал, что это постоянная работа.
     Судья: Отвечайте точно!
     Бродский:  Я  писал  стихи!  Я  думал,  что  они  будут  напечатаны,  Я полагаю...
     Судья: Нас не интересует «я полагаю». Отвечайте, почему вы не работали?
     Бродский: Я работал. Я писал стихи.
     Судья: Нас это не интересует. Нас интересует, с каким учреждением вы были связаны.
     Бродский: У меня были договоры с издательством.
     Судья:  У вас договоров  достаточно,  чтобы  прокормиться? Перечислите: какие, от какого числа, на какую сумму?
     Бродский: Точно не помню. Все договоры у моего адвоката.
     Судья: Я спрашиваю вас.
     Бродский: В Москве вышли две книги с моими переводами... (перечисляет).
     Судья: Ваш трудовой стаж?
     Бродский: Примерно...
     Судья: Нас не интересует «примерно»!
     Бродский: Пять лет.
     Судья: Где вы работали?
     Бродский: На заводе. В геологических партиях...
     Судья: Сколько вы работали на заводе?
     Бродский: Год.
     Судья: Кем?
     Бродский: Фрезеровщиком.
     Судья: А вообще, какая ваша специальность?
     Бродский: Поэт. Поэт-переводчик.
     Судья: А кто это признал, что вы поэт? Кто причислил вас к поэтам?
     Бродский:  Никто. (Без   вызова). А   кто  причислил  меня  к  роду человеческому?
     Судья: А вы учились этому?
     Бродский: Чему?
     Судья: Чтобы быть поэтом?  Не пытались кончить вуз, где готовят...  где учат...
     Бродский: Я не думал, что это даётся образованием.
     Судья: А чем же?
     Бродский: Я думаю, это (растерянно)... от Бога...
     Судья: У вас есть ходатайства к суду?
     Бродский: Я хотел бы знать, за что меня арестовали?
     Судья: Это вопрос, а не ходатайство.
     Бродский: Тогдау меня ходатайства нет. ... У меня просьба – дать мне в камеру бумагу и перо.
     Судья: Это вы просите у начальника милиции.
     Бродский: Я просил, он отказал. Я прошу бумагу и перо.
     Судья(смягчаясь): Хорошо, я передам.
     Бродский: Спасибо.
Когда  все  вышли из зала суда, то в коридорах и на лестницах увидели огромное количество людей, особенно молодёжи.
     Судья: Сколько народу! Я не думала, что соберётся столько народу!
     Из толпы: Не каждый день судят поэта!
     Судья: А нам всё равно– поэт или не поэт!
 Автор:
Суд постановил: за то, что «Бродский систематически не выполняет обязанностей советского человека по производству материальных ценностей», сослать его «в отдалённые местности на пять лет с применением обязательного труда». Бродского отправили в «Кресты», а затем по этапу на север, в Архангельскую область.
Полтора года он прожил в глухом селе Норинское, работая где придётся. Как ни странно, о том времени у него остались самые тёплые воспоминания. В интервью профессору Корнельского университета Майклу Скаммелю Бродский сказал: «Те два года, которые я провёл в деревне, – самое лучшее время моей жизни. Я работал тогда больше, чем когда бы то ни было».
ЧТЕЦ

В деревне Бог живет не по углам
В деревне Бог живёт не по углам,
как думают насмешники, а всюду.
Он освящает кровлю и посуду
и честно двери делит пополам.
В деревне он – в избытке. В чугуне
он варит по субботам чечевицу,
приплясывает сонно на огне,
подмигивает мне, как очевидцу.
Он изгороди ставит. Выдаёт
девицу за лесничего. И в шутку
устраивает вечный недолёт
объездчику, стреляющему в утку.
Возможность же всё это наблюдать,
к осеннему прислушиваясь свисту,
единственная, в общем, благодать,
доступная в деревне атеисту.
6 июня

Стихотворение о слепых музыкантах

Слепые блуждают ночью.
Ночью намного проще.
Перейти через площадь.
Слепые живут наощупь.
Наощупь,
трогая мир руками,
не зная света и тени
и ощущая камни:
из камня делают стены.
За ними живут мужчины.
Женщины.
Дети.
Деньги.
Поэтому
несокрушимые
лучше обойти стены.
А музыка - в них упрется
Музыку поглотят камни.
И музыка умрет в них,
Захватанная руками.
Плохо умирать ночью.
Плохо умирать наощупь.
Так значит слепым - проще.
Cлепой идет через площадь.


Автор:

16 мая 1972 года Бродского вызвали в ОВИР и предложили заполнить анкету на выезд за рубеж. На вопрос, что произойдёт в случае отказа, ему ответили: «Тогда, Бродский, у вас в будущем наступит горячее время». Как и следовало ожидать, положительный ответ на его заявление был дан немедленно. Он стал готовиться к отъезду.

(Следущее можно опустить)
В последний день перед отъездом Бродский пишет письмо Генеральному секретарю ЦК КПСС Леониду Брежневу: «Мне горько уезжать из России. Я здесь родился, вырос, жил, и всем, что имею за душой, я обязан ей. Всё плохое, что выпадало на мою долю, с лихвой перекрывалось хорошим, и я никогда не чувствовал себя обиженным Отечеством. Не чувствую и сейчас. Ибо, переставая быть гражданином СССР, я не перестаю быть русским поэтом. Я верю, что я вернусь; поэты всегда возвращаются: во плоти или на бумаге. Я хочу верить и в то, и в другое. Люди вышли из того возраста, когда прав был сильный. Для этого на свете слишком много слабых. Единственная правота – доброта».
Автор:

Нобелевская премия

К своему сорокалетию Бродский написал замечательное стихотворение, в котором он с грустной само иронией подводит итоги прошлого и говорит о будущем: «Я входил вместо дикого зверя в клетку». В 1980 году Бродский получил гражданство США.

Шведская академия в 1987 году объявила имя очередного лауреата Нобелевской премии

Чтец:

Я входил вместо дикого зверя в клетку

Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздём в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал чёрт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал чёрной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны воронёный зрачок конвоя,
Жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешёл на шёпот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.
24 мая 1980
 

Любовь вторая
В начале девяностых годов Бродский познакомился с итальянкой Марией Соззани. Вскоре они поженились, и в 1993 году у них родилась дочь Анна Александра Мария. «Анна – это в честь Анны Андреевны Ахматовой, Александра – в честь моегоотца, Мария – в честь моей матери и в честь моей жены, которую тоже зовут Мария», – объяснял Бродский.
 

(Марии Соззани, второй жене И.Бродского.)
Чтец:
Что это было? Дар Богов
и Божья милость!
С картин великих мастеров
она явилась!

И растопила лёд измен
без сожаления,
вдохнула радость перемен
в улыбку гения!

Смотрел Всевышний в небесах
на пару эту,
поэты с верой в чудеса
уходят в Лету...

Финал

(учащиеся по очереди выходят на сцену, читают проникновенно) Выстраиваются в ряд или полукругом.