Статья «Доминанты пространственной модели России и основные пространственные образы в прозе Н.С. Лескова "Житие одной бабы"»

Аракелова Маргарита Рафаеловна

учитель русского языка и литературы

ГБОУ «Школа № 1619 им. М.И. Цветаевой»

Доминанты пространственной модели России и основные пространственные образы в прозе Н. С. Лескова «Житие одной бабы».

Аннотация. В статье рассматриваются доминанты пространственной модели России и основные пространственные образы в прозе «Житие одной бабы». Пространство в произведении «Житие одной бабы» осмысляется писателем как пространство России, а именно пространство темное, тесное, холодное, грязное. И противопоставляется пространственно- временной характеристике главной героини Насти (нравственному, духовному).

Ключевые слова и фразы: художественное пространство и время, хронотоп, пространство России, пространство Насти, оппозиция, русский человек, художественный мир, народная духовность, семейные взаимоотношения, грех, любовь.

«Произведения Н.С. Лескова 1860-х годов, в частности, корпус повестей, артистически тонких и глубоко правдивых произведений из народной жизни, несмотря на большой исследовательский и читательский интерес, по-прежнему нуждаются в глубоком эстетическом осмыслении» [Поздина, 2011, с. 3]. Поэтика пространства повестей 1860-70 гг. уже рассматривалась в научных работах, однако пространственный образ России и основные характеристики «русского» пространства специально не рассматривалась.

Мир художественного произведения «населен» героями, предметами и т.д. Он имеет пространство и время. Благодаря этому создается особое мировидение писателя. В повести «Житие одной бабы» художественное пространство отражено через взгляд на мир глазами простого человека, демонстрирующего нам новое представление событий окружающей жизни. В данном произведении органично переплетены традиции классического реализма, фольклора и древнерусской литературы, что сказывается в зарисовках деревенского быта (географическое пространство). Пространство здесь предстает как «человеческое пространство», «обжитая среда» (деревенская, природная): «Домик этот был деревянный, в два этажа. С улицы он казался очень маленьким, всего в три окна, а в самом деле в нем было много помещения; но он весь выходил одною стороною в двор, а двумя остальными в старый густой сад…»[Лесков, 1956, Т. 11, с.155].

Пространство, в котором живет Настя Прокудина, губит все то лучшее, что было заложено в молодой женщине природой, воспитанием и традиционной культурой. Пространство в данном произведении осмысляется писателем именно как пространство России: «Теснится народушко на просторной Руси, и трудно ему рассмотреть в волоковое окно свои нечисти…»[Лесков, 1956, Т.1, с.2]. Но оно не осмысляется как истинно «русское». Основная оппозиция повести, организующая пространственный мир, это пространство Насти и пространство России.

Пространство Насти – это пространство песни: «Большая она была песельница, и даже господа ее иной раз вечером заставляли петь. Только она им не пела своих любимых песен, эти песни она все про себя пела, словно берегла их, чтоб не выпеть, не израсходовать…»[Лесков, 1956, Т.1, с.7], народной духовности. А пространство России – это тесное: «Теснота, ссоры промеж себя, ябеда с сердцов друг на друга, сквернословие, - такое безобразие шло, что не приведи бог!» [Лесков, 1956, Т.1, с.3] , темное, грязное: «Эх, Русь моя, Русь родимая! Долго ж тебе еще валандаться с твоей грязью да с нечистью? Не пора ли очнуться, оправиться? Не пора ли разжать кулак, да за ум взяться?» [Лесков, 1956, Т.1, с.39], холодное: «… и держался от семьи, словно волк какой, все стороною, особничком…» [Лесков, 1956, Т.1, с.5].

Пространство России было чужим для Насти, от которого она получала лишь страдания: «…а почету ей или хоть внимания, хоть слова ласкового никогда не было.» [Лесков, 1956, Т.1, с.6].

Как писатель-реалист, Лесков стоит на позициях правдивого изображения реальности - без приукрашивания. Настя выросла «в безобразии и срамоте»: «К работе мужичьей она была привычна, потому что у нас мелкие панки в рабочую пору всех на поле выгоняли, даже ни одной души в доме не останется. Настя умела и жать, и гресть за косой, и снопы вязать, и лошадью править, и пеньку мять, прясть, ткать, холсты белить; словом, всю крестьянскую работу знала, и еще как ловко ее справляла, и избы курной она не боялася…» [Лесков, 1956, Т. 1, с.7], но сумела сохранить человеческие качества: скромность, послушание, благочестие.

Автор представляет нам двойственное изображение мира: неблагополучие среды и гуманное начало героини, что воплощается в пространственно-временной организации. Н.С Лесков передает нам перцептивное пространство (пространство в восприятии героя) несчастной девушки: погруженность во внутренний мир субъекта (Насти). «Писатель сумел изобразить во всей полноте трагическую долю женщины: «…оперлася рукой о кадушечку с мукой и все плакала и плакала; даже глаза у нее покраснели…»[Лесков, 1956, Т.1, с.7], связав ее множеством нитей с судьбами крестьянства и широким социальным миром России» – говорит В.Ю. Троицкий. И это совершенно верно. Автор вкладывает в Настю свое видение мира. Героиня находится между двумя «ограниченными» социальными пространствами: мир, в котором она выросла: неблагополучный, безобразный; мир, который ее ждет: обременяющий, полный страданий: «Зреть я его не могу: как мне с ним жить?». Такое пространство свидетельствует о выходе героини за границы своего Я, что воплощается в самопожертвовании как форме «покорности». Отрицанием настоящего с позиции прошлого живет Настя. И задается вопросом «Куда деться?»: «Ох! куда деться! Куда деваться? Куда деться? Куда деваться? Повторяет все это и из стороны в сторону качается, будто как за каждым вопросом хочет куда-то метнуться. То в окно глянет, то на людей смотрит, - жалостно так смотрит и все стонет: "Куда деваться? Куда деваться?"» [Лесков, 1956, т. 11, с.152], но не находит решения. Искание выхода (в пространственном отношении) постоянно откладывается – «Когда?». Жизнь ее могла сложиться совершенно иначе, если бы не вмешательство родного брата. Н.С Лесков показывает брата, как человека отрекшегося от законов природы, как человека, который применяет насилие и находится некой стороной «мира зла»( «- Молчать! - крикнул Костик и, оттолкнув сестру ногою в угол чулана, вышел вон»[Лесков,1956, Т.1, с.7]. Выдавая насильно замуж сестру, он обрекает ее на страдания. Девушка находится в непрерывном пространстве, под контролем общества.

В данном тексте, с одной стороны, находят отражение все существенные свойства пространства как объективной бытийной категории, в тексте отражается реальный мир. Но, с другой стороны, представление пространства воссоздается творческим мышлением, фантазией Н.С. Лескова на воображаемые миры.

Как и в древнерусской агиографии, Н.С. Лесков вводит мотив предзнаменования – предупреждения. Против свадьбы Насти с Григорием сам Бог: «Когда водили Настю вокруг налоя и пели: «Исайя ликуй! Дева име во чреве и роди сына Еммануила»[Лесков, 1956, Т.1, с.20], она дико взглянула вокруг, остановила глаза на брате и два раза споткнулась, зацепившись за подножье». Это чужое пространство для Насти (фантастическое). Высшие силы вступают в дисгармонию с природой, в попытке помочь девушке. И в традиционных житиях встречаются описания сложных семейных взаимоотношений, бытовых неурядиц, где подвижник отказывается от «мирской суеты», отдав предпочтение «миру духовному»(в пространственном отношении). Настя Прокудина вынуждена жить «в миру». В образах «открывающегося» «странного» и полуфантастического пространства героиня попадает в безграничный мир. После свадьбы она резко меняется, подвергнув свою жизнь серьезным испытаниям. Главную героиню повести постигла страшная болезнь: «Змей, змей огненный, ай, ай! За сердце, за сердце меня взял … ох! – тихо докончила Настя и покатилась на лавку»[Лесков, 1956, Т.1, с.77]. Стали говорить, что в молодой женщине сидит бес. Настя борется со своей болезнью. Этот бес – это вся череда испытаний, которую видит автор в жизни женщин – крестьянок России. Это пространство «болезни», которое должна вынести Настя, создает сам Лесков. Она должна преодолеть все испытания, чтобы стать одной душой со всей Россией и каждым человеком.

Данный хронотоп повести приобретает так же символическое и архетипическое звучание в соотнесении с текстами древнерусской книжности и фольклора (иномирное пространство сна Маши). Маленькая Маша видит чудесный сон, в котором символы играют решающую роль. Это и Хвастовский луг – символ райского сада, «дети … все хорошенькие, голенькие с крылышками»[Лесков, 1956, Т.1, с.113] – ангелы, «женщина простая, только хорошая такая» »[Лесков, 1956, Т.1, с.88] – образ Богородицы, венок (венец) – награда, достигшим Царствия Небесного, знак победы над грехом, мученичество. Жизнь Насти с этого момент изменилась кардинально. Именно во сне отражена вся дальнейшая судьба главной героини: страдания, потеря близких людей, страшная болезнь, душевные переживания.

Ситуация замкнутого пространства вызывает неизбежность нарушения миропорядка и прорыва в мир естественных потребностей чувственной любви. В жизни своей Настя Прокудина совершила серьезный грех – прелюбодеяние, что по житийным канонам совершенно недопустимо. Для создания любовного пространства автор использует народное искусство: лирическая любовная песня. Настя и Степан поют народную оперетку эротического содержания. «Не заметила Настя, как завела песню и как ее кончила... А Степан пел: Как изгаснет зорька ясная… «Господи! чтой-то он меня словно манит своей песнею», - подумала Настя…»[Лесков, 1956, Т.1, с.159 ]. Автор проводит параллель между психологическим пространством Насти, вдруг осознавшей любовно – «эротическое содержание исполненной ею оперетки, и законом песенного жанра»[Поздина, 2009, с.12]. Пространство песни становится движущей стрелой развития действия.

Можно предположить, что безумие Насти – получение особой благодати. Безумного в древнерусской литературе называют «юродивым», но «божевольным». «Безумие Насти, постоянная хвороба, припадки – один из сильнейших мотивов отлучённости от мира отрешённости от стереотипного земного». [Поздина, 2009, с.15]. Настя живет по действующим евангельским законам. Она способна победить мир зла, который ее окружает. Н.С. Лесков убеждает в этом читателя, благодаря реальной картине мира данной повести. Он использует приемы антитезы, символику, цитаты священного писания, библейские персонажи, объективно-субъективное представление о структуре пространства и времени.

Тема богатой многосторонней одаренности русского человека, возникшая уже в данном произведение («Житие одной бабы»), многообразно и интенсивно разрабатывается на всех последующих этапах его творческой эволюции. Именно с творческой личностью связывает писатель свои надежды на русского человека, «который все может», и на будущее России.

Список использованной литературы:

1. Барковская Н. В. Анализ литературного произведения в школе. – Екатеринбург, 2004.

2. Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе. Вопросы литературы и эстетики. – М., 1975.

3. Данилова Н. И. Диалог «своего» и «чужого» в художественном мире Н. С. Лескова (на материале произведений 1860 - 1880-х гг. об иностранцах и инородцах. – Спб, 2011.

4. Лесков Н.С. Собрание сочинений: В 11 т. - М.: Художественная литература,1956.
5. Лотман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь: Кн. для учителя. – М., 1988.

6. Поздина И.В. Повести Н.С. Лескова 1860-х годов в аспекте жанрового синкретизма, мифопоэтики и народной культуры. – Екатеринбург, 2009.

7. Поздина И.В. Жанровая специфика прозы Н.С. Лескова 1860-х годов. – Челябинск, 2012.