Урок литературы в 11 классе «Чудовищная нелепица войны. По роману М.А. Шолохова "Тихий Дон"»

СТРИГАЧЕВА Т.Н.

УЧИТЕЛЬ РУССКОГО ЯЗЫКА И ЛИТЕРАТУРЫ МБОУ «ТЮШИНСКАЯ СРЕДНЯЯ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ ШКОЛА»

Конспект открытого урока литературы в 11 классе

Тема: М.М.Шолохов. «Тихий Дон». Проблема гуманизма в романе: «чудовищная нелепица войны»

Цели: 1) рассмотреть изображение и отношение автора к 1 мировой войне; уметь комментировать и анализировать художественное описание событий, определять роль эпизодов в идейном содержании произведения; 2) развивать умение выделять главное, анализировать и обобщать, сравнивать; 3) формировать гуманистическое мировоззрение, воспитывать уважение к нравственным ценностям, отражённым в литературе.

Тип: урок анализа художественного произведения.

Оборудование: иллюстрации и записи на доске, дидактический материал, презентация к уроку, тексты произведения

Презентация к уроку
PPT / 594.5 Кб

План урока

Оргмомент. Постановка темы и целей. Введение в тему урока.

Реализация домашнего задания. Работа по анализу эпизодов «Известие о войне. Мобилизация», «Григорий убивает австрийца», «Стычка Григория с Чубарым», «Смерть Егорки Жаркова», «Описание поля боя»

Первичное обобщение по теме. Смысл заглавной цитаты урока.

Реализация домашнего задания. Работа по домашнему заданию: анализ эпизодов «Разговор Григория с Петро», «Описание Григория на войне»

Итоговое обобщение по теме урока. Творческая работа «Письмо от имени Григория»

Итог урока.

Ход урока

Ребята, мы говорили с вами о том, что «Тихий Дон» - это роман-эпопея. В чём проявляется эпичность?

Но мы пока что рассмотрели мирную жизнь. А сегодня поговорим об эпохальном событии — Первой мировой войне. В чём его эпохальность? Что вам известно об этом событии, и что эта война значит для вас? Наша задача — проанализировать изображение войны Шолоховым, определить роль каждого эпизода в выражении авторской позиции, идейного содержания романа. Определиться с собственным отношением к этой войне и войнам вообще.

Почувствовали ли вы, как изменился тон повествования?

Начиная с третьей части романа трагическое будет определять тональность повествования. Впервые же трагедийный мотив прозвучит в эпиграфе:Не сохами-то славная землюшка наша распахана…
Распахана наша землюшка лошадиными копытами
А засеяна славная землюшка казацкими головами,
Украшен-то наш тихий Дон молодыми вдовами,
Цветен наш батюшка тихий Дон сиротами,
Наполнена волна в тихом Дону отцовскими,

материнскими слезами.

Какие страницы романа перекликаются с напевом этой старинной казачьей песни? Обратимся к началу третьей части романа, здесь впервые появляется дата: «В марте 1914…» Это значимая деталь в произведении: историческая дата отделит мир от войны. Слухи о ней пошли по хуторам: «Война пристигнет…», «Не бывать войне, по урожаю видать», «А ну как война?», «Война, дядя!» Как видим, рассказ о войне зарождается в хуторе, в самой гуще народной жизни.

Когда впервые застала казаков весть о войне и где? Какие слова передают тревожную тональность? Выделите ключевые фразы, слова, передающие состояние людей.Часть 3 главы 3-4

Теперь уже ясно виден был верховой. Он шел броским наметом, левой рукой придерживал фуражку, в правой вяло вился запыленный красный флажок. 
Он проскакал мимо съехавшего со шляха Петра так близко, что слышен был гулкий хрип коня, вдыхавшего в легкие раскаленный воздух, крикнул, оскалив квадратный серо-каменный рот: 
— Сполох! 

На площади серая густела толпа. В рядах – лошади, казачья справа, мундиры с разными номерами погонов. На голову выше армейцев-казаков, как гуси голландские среди мелкорослой домашней птицы, похаживали в голубых фуражках атаманцы.

Кабак закрыт. Военный пристав хмур и озабочен. У плетней по улицам – празднично одетые бабы. Одно слово в разноликой толпе: «мобилизация». Пьяные, разгоряченные лица. Тревога передается лошадям – визг и драка, гневное ржанье. Над площадью – низко повисшая пыль, на площади – порожние бутылки казенки, бумажки дешевых конфет.

На станциях — любопытствующе-благоговейные взгляды, щупающие казачий лампас на шароварах; лица, еще не смывшие рабочего густого загара. 
Война!.. 
Газеты, захлебывающиеся воем... 
На станциях казачьим эшелонам женщины махали платочками, улыбались, бросали папиросы и сладости. Лишь под Воронежем в вагон, где парился с остальными тридцатью казаками Петро Мелехов, заглянул пьяненький старичок железнодорожник, спросил, поводя тоненьким носиком: 
— Едете? 
— Садись с нами, дед, — за всех ответил один. 
— Милая ты моя... говядинка! — И долго укоризненно качал головой.

Весть о ней застала казаков за привычной работой — косили жито (часть третья, гл. 3). Мелеховы увидели: «броским наметом» шел конь; верховой, подскочив, крикнул: «Сполох!» Тревожная весть собрала толпу на площади (гл. 4). «Одно слово в разноликой толпе: мобилизация». Четвертая глава завершается эпизодом «На станции», откуда уходили эшелоны с казачьими полками к русско-австрийской границе. «Война…»

Писатель дважды ставит в отдельную строку слово «Война…» «Война!» Произнесенное с разной интонацией, оно заставляет читателя задуматься над страшным смыслом происходящего. Это слово перекликается с репликой старика-железнодорожника, заглянувшего в вагон, где «парился с остальными тридцатью казаками Петро Мелехов»:

      «— Милая ты моя говядинка! — И долго укоризненно качал головой». Вспомните эпизод из «Войны и мира», когда в жару князь Андрей видит голых солдат, копошащихся в грязном пруду. Он думает: «Мясо. Пушечное мясо!» Нечто похожее мы видим и здесь.

- Объясните смысл фразы Шолохова. Он вторит Толстому или спорит с ним?

Перескажите с цитированием эпизод «Григорий убивает австрийца». Какие психологические оттенки можно выделить в описании внешности австрийца? Как Шолохов передаёт состояние Григория? В каких словах выражена авторская оценка происходящего? Что открывает эта сцена в герое романа? Часть 3 глава 5

Австрийцы бежали в улицы предместья. Над серыми сгустками их мундиров дыбились казачьи кони. 
В первую минуту, после того как выронил пику, Григорий, сам не зная для чего, повернул коня. Ему на глаза попался скакавший мимо него оскаленный вахмистр. Григорий шашкой плашмя ударил коня. Тот, заломив шею, понес его по улице. 
Вдоль железной решетки сада, качаясь, обеспамятев, бежал австриец без винтовки, с кепи, зажатым в кулаке. Григорий видел нависший сзади затылок австрийца, мокрую у шеи строчку воротника. Он догнал его, Распаленный безумием, творившимся кругом, занес шашку. Австриец бежал вдоль решетки, Григорию не с руки было рубить, он, перевесившись с седла, косо держа шашку, опустил ее на висок австрийца. Тот без крика прижал к ране ладони и разом повернулся к решетке спиною. Не удержав коня, Григорий проскакал; повернув, ехал рысью. Квадратное, удлиненное страхом лицо австрийца чугунно чернело. Он по швам держал руки, часто шевелил пепельными губами. 
С виска его упавшая наосклиэь шашка стесала кожу; кожа висела над щекой красным лоскутом. На мундир кривым ручьем падала кровь. Григорий встретился с австрийцем взглядом. На него мертво глядели залитые смертным ужасом глаза. Австриец медленно сгибал колени, в горле у него гудел булькающий хрип. Жмурясь, Григорий махнул шашкой. Удар с длинным потягом развалил череп надвое. Австриец упал, топыря руки, словно поскользнувшись; глухо стукнули о камень мостовой половинки черепной коробки. Конь прыгнул, всхрапнув, вынес Григория на середину улицы. 
По улицам перестукивали редеющие выстрелы. Мимо Григория вспененная лошадь протащила мертвого казака. Нога его застряла в стремени, и лошадь несла, мотая избитое оголенное тело по камням. Григорий видел только красную струю лампаса да изорванную зеленую гимнастерку, сбившуюся комом выше головы. 
Муть свинцом налила темя. Григорий слез с коня и замотал головой. Мимо него скакали казаки подоспевшей третьей сотни. Пронесли на шинели раненого, на рысях прогнали толпу пленных австрийцев. Они бежали скученным серым стадом, и безрадостно-дико звучал стук их окованных ботинок. Лица их слились в глазах Григория в студенистое, глиняного цвета пятно. Он бросил поводья и, сам не зная для чего, подошел к зарубленному им австрийскому солдату. Тот лежал там же, у игривой тесьмы решетчатой ограды, вытянув грязную коричневую ладонь, как за подаянием. Григорий глянул ему в лицо. 
Оно показалось ему маленьким, чуть ли не детским, несмотря на вислые усы и измученный — страданием ли, прежним ли безрадостным житьем, — покривленный суровый рот. 
— Эй, ты! — крикнул, проезжая посредине улицы, незнакомый казачий офицер. Григорий глянул на его белую, покрытую пылью кокарду и, спотыкаясь, пошел к коню. Путано-тяжел был шаг его, будто нес за плечами непосильную кладь; гнусь и недоумение комкали душу. Он взял в руки стремя и долго не мог поднять затяжелевшую ногу.

Рисуя эпизоды боевого крещения, Шолохов раскрывает душевное состояние человека, пролившего чужую кровь. В цепи подобных эпизодов выделяется своей психологической выразительностью сцена «Григорий убивает австрийца» (часть третья, гл. 5), вызвавшая у героя сильное потрясение. Комментарий этого эпизода на уроке направляется такими вопросами: какие психологические оттенки можно выделить в описании внешности австрийца? Как Шолохов передает состояние Григория? В каких словах выражена авторская оценка происходящего? Что открывает эта сцена в герое романа?

      Целесообразно в чтении передать важнейшие моменты эпизода. Вдоль решетки сада бежал австриец. Мелехов догнал его. «Распаленный безумием, творившимся кругом, занес шашку», опустил ее на висок безоружного солдата. «Удлиненное страхом» его лицо «чугунно чернело», «кожа висела красным лоскутом», «кривым ручьем падала кровь» — словно замедленной съемкой снят этот «кадр». Григорий встретился с австрийцем взглядом. На него «мертво глядели залитые смертным ужасом глаза… Жмурясь, Григорий махнул шашкой. Удар с длинным потягом развалил череп надвое. Австриец упал, топыря руки, словно поскользнувшись; глухо стукнули о камень мостовой половинки черепной коробки».

      Страшны подробности этой сцены! Они не отпускают Григория. Он, «сам не зная для чего», подошел к зарубленному им австрийскому солдату. «Тот лежал там же, у игривой тесьмы решетчатой ограды, вытянув грязную коричневую ладонь, как за подаянием. Григорий глянул ему в лицо. Оно показалось ему маленьким, чуть ли не детским, несмотря на вислые усы и измученный — страданием ли, прежним ли безрадостным житьем — покривленный суровый рот…

      Григорий… спотыкаясь, пошел к коню. Путано-тяжек был шаг его, будто нес за плечами непосильную кладь; гнусь и недоумение комкали душу».

Расскажите о стычке Чубатого и Григория. Из-за чего она произошла?Часть 3 глава 12

Григорий стоял с Чубатым в одной халупе. Они разговорились. 
— Ты, Мелехов, какой-то линялый. 
— Как линялый? — Григорий нахмурился. 
— Квелый, вроде хворый, — пояснил Чубатый. 
Они кормили на коновязи лошадей, курили, прислонясь к обомшелому ветхому заборчику.
— Здоровый я. — Григорий, не глядя на Чубатого, сплюнул. 
— Брешешь! Вижу. 
— Чего видишь? 
— Робеешь, сопатый? Смерти боишься? 
— Глупой ты, — презрительно сказал Григорий и, щурясь, осмотрел ногти. 
— Скажи: убил ты человека? — чеканил, испытующе вглядываясь в лицо Григория, Чубатый. 
— Убил. Ну? 
— Стенить душа? 
— Сте-нить? — усмехнулся Григорий. Чубатый выдернул из ножен шашку. 
— Хочешь, голову срублю? 
— Потом? 
— Убью и не вздохну — нет во мне жалости! — Глаза Чубатого смеялись, но Григорий по голосу, по хищному трепету ноздрей понял, что говорит он серьезно. 
— Дикой ты и чудак, — сказал Григорий, внимательно осматривая лицо Чубатого. 
— У тебя сердце жидкое. А баклановский удар знаешь? Гляди! Чубатый выбрал росшую в палисаднике престарелую березку, пошел прямо на нее, сутулясь, целясь глазами. Его длинные, жилистые, непомерно широкие в кисти руки висели неподвижно. 
— Гляди! 
Он медленно заносил шашку и, приседая, вдруг со страшной силой кинул косой взмах. Березка, срезанная на два аршина от корня, падала, цепляя ветвями голые рамы окон, царапая стену дома. 
— Видал? Учись. Бакланов-атаман был, слыхал? Шашка у него была — на стоке ртуть залитая, поднимать тяжело ее, а рубанет — коня пополам. Вот! Григорий долго не мог усвоить сложной техники удара. 
— Сильный ты, а рубить дурак. Вот как надо, — учил Чубатый, и шашка его в косом полете разила цель с чудовищной силой. 
— Человека руби смело. Мягкий он, человек, как тесто, — поучал Чубатый, смеясь глазами. — Ты не думай, как и что. Ты — казак, твое дело — рубить, не спрашивая. В бою убить врага — святое дело. За каждого убитого скащивает тебе бог один грех, тоже как и за змею. Животную без потребы нельзя губить — телка, скажем, или ишо что, — а человека унистожай. 
Поганый он, человек... Нечисть, смердит на земле, живет вроде гриба-поганки. 
На возражения Григория он поморщился и упрямо умолк. Григорий с удивлением замечал, что Чубатого беспричинно боятся все лошади.
— Ты скажи, угодник, чего от тебя кони полохаются? — спросил как-то Григорий. 
— Кто их знает. — Чубатый пожал плечами. — Я их жалею. 
— Пьяных по духу угадывают, боятся, а ты тверезый. 
— Во мне сердце твердое, они чуют. 
— Волчиное в тебе сердце, а может, и никакого нету, камушек заместо него заложенный. 
— Могет быть, — охотно соглашался Чубатый.

Перескажите с цитированием эпизод «Смерть Егорки Жаркова». Как это эпизод отражает идею автора, его отношение к войне?Часть 3 глава 20

Из-под исковерканного крыльца полз на руках Егор Жарков. Все лицо его — сплошной крик, по щекам из вывалившихся глаз - кровяные слезы. Он полз, вобрав голову в плечи, кричал будто не разжимая трупно почерневших губ: 
— А-и-и-и-и! А-и-и-и! А-и-и-и-и!.. 
За ним на тоненьком лоскутке кожи, на опаленной штанине поперек волочилась оторванная у бедра нога, второй не было. Он полз, медленно переставляя руки, тонкий, почти детский стенящий крик сверлился изо рта. 
Он оборвал крик и лег боком, плотно прижимая лицо к неласковой, сырой, загаженной конским пометом и осколками кирпича земле. К нему никто не подходил. 
— Берите ж его! — крикнул Григорий, не отрывая ладони от левого глаза. 
Во двор набежали пехотинцы, возле ворот остановилась двуколка телефонистов. 
— Езжай, что стали! — крикнул на них скакавший мимо офицер. — Эка звери, хамье!.. 
Откуда-то пришлепали старик в черном длинном сюртуке и две женщины. 
Толпа окружила Жаркова. Протиснувшись, Григорий увидел, что тот еще дышит, всхлипывая и крупно дрожа. На мертвенно пожелтевшем лбу его выступил ядреный зернистый пот. 
— Берите! Что же вы... люди вы али черти? 
— Чего лаешься? — огрызнулся высокий пехотинец. — Берите, берите, а куда брать-то? Видишь, доходит. 
— Обое ноги оторвало. 
— Кровишши-то!.. 
— Санитары где? 
— Какие уж тут санитары... 
— А он ишо в памяти. Чубатый сзади тронул плечо Григория; тот оглянулся. 
— Не вороши его, — сказал Чубатый шепотом, — зайди с этой стороны, глянь. 
Он перешел на другую сторону, не выпуская из пальцев рукава Григорьевой гимнастерки, растолкал ближних. Григорий глянул и, сгорбившись, пошел в ворота. Под животом Жаркова дымились, отливая нежно-розовым и голубым, выпущенные кишки. Конец этого перевитого клубка был вывалян в песке и помете, шевелился, увеличиваясь в объеме. Рука умирающего лежала боком, будто сгребая... 
— Накройте ему лицо, — предложил кто-то. Жарков вдруг оперся на руки и, закинув голову так, что затылок бился меж скрюченных лопаток, крикнул хрипатым нечеловеческим голосом: 
— Братцы, предайте смерти! Братцы!.. Братцы!.. Что ж вы гляди-те-е?.. 
Аха-ха-а-а-а-а!.. Братцы... предайте смерти!..

Зачитайте описание поля боя с огромным количеством убитых.Часть 4 глава 3

На небольшой прогалине наткнулись на длинную стежку трупов. Они лежали внакат, плечом к плечу, в различных позах, зачастую непристойных и страшных. Тут же похаживал солдат с винтовкой и противогазовой маской, привешенной сбоку у пояса. Около трупов была густо взмешена влажная земля, виднелись следы многих ног, глубокие шрамы на траве, оставленные колесами повозки. Сотня шла в нескольких шагах от трупов. От них уже тек тяжкий, сладковатый запах мертвечины. Командир сотни остановил казаков и со взводными офицерами подошел к солдату. Они о чем-то говорили. В это время казаки, изломав ряды, надвинулись ближе к трупам, снимая фуражки, рассматривая убитых с тем чувством скрытого трепетного страха и звериного любопытства, которое испытывает всякий живой к тайне мертвого. Все убитые были офицеры. Казаки насчитали их сорок семь человек. Большинство из них были молодые, судя по виду — в возрасте от 20 до 25 лет, лишь крайний справа, с погонами штабс-капитана, был пожилой. Над его широко раскрытым ртом, таившим немые отзвуки последнего крика, понуро висели густые черные усы, на выбеленном смертью лице хмурились в смелом размете широкие брови. 
Некоторые из убитых были в изватланных грязью кожаных тужурках, остальные 
— в шинелях. На двух или трех не было фуражек. Казаки особенно долго смотрели на красивую и после смерти фигуру одного поручика. Он лежал на спине, левая рука его была плотно прижата к груди, в правой, кинутой в сторону, навсегда застыла рукоять нагана. Наган, видимо, пытались вынуть, — желтая широкая кисть руки белела царапинами, но, знать, плотно вкипела сталь, — не расстаться. Белокурая курчавая голова, со сбитой фуражкой, словно ласкаясь, никла щекой к земле, а оранжевые, тронутые синевой губы скорбно. недоуменно кривились. Сосед его справа лежал вниз лицом, на спине горбом бугрилась шинель с оторванным хлястиком, обнажая сильные напружиненные мускулами ноги в брюках цвета хаки и коротких хромовых сапогах, с покривленными на сторону каблуками. На нем не было фуражки, не было верхушки черепа, чисто срезанной осколком снаряда; в порожней черепной коробке, обрамленной мокрыми сосульками волос, светлая розовая вода — дождь налил. За ним в распахнутой тужурке и изорванной гимнастерке лежал плотный, невысокий, без лица; на обнаженной груди косо лежала нижняя челюсть, а ниже волос белела узкая полоска лба с опаленной, скатавшейся в трубочку кожей, в середине между челюстью и верхушкой лба — обрывки костей, черно-красная жидкая кашица. Дальше — небрежно собранные в кучу куски конечностей, шмотья шинели, истрощенная мятая нога на месте головы; а еще дальше — совсем мальчишка, с пухлыми губами и отроческим овалом лица; по груди резанула пулеметная струя, в четырех местах продырявлена шинель, из отверстий торчат опаленные хлопья. 
— Этот... этот в смертный час кого кликал? Матерю? — заикаясь, клацая зубами, спросил Иван Алексеевич и, круто повернувшись, пошел как слепой. 
Казаки отходили поспешно, крестясь и не оглядываясь. И после долго берегли молчание, пробираясь по узким прогалинам, спеша уйти от воспоминаний виденного. Возле густой цепи пустых, покинутых кем-то землянок сотню остановили. Офицеры вместе с ординарцем, прискакавшим из штаба Черноярского полка, вошли в одну из землянок; тут только щербатый Афонька Озеров, лапая руку Ивана Алексеевича, шепотом сказал: 
— Этот, парнишка... последний, гляди, небось, за всю жисть бабу не целовал... И зарезали, это как? 
— Это где же их так наворочали? — вмешался Захар Королев. 
— В наступление шли. Солдат, какой охранял мертвяков, гутарил, - помолчав, ответил Борщев. 

Некоторые вскакивали и бежали. По лесу, осекая хвою, щепя сосны, с гадючьим шипом зарываясь в землю, скакали и, чмокая, рвались разрывные пули. 
Семнадцати человек недосчитались в первой полуроте, когда вернулись ко второй линии окопов. Неподалеку перестраивались казаки особой сотни. Они шли правее первой полуроты, шли осторожно и, возможно, застали бы немцев врасплох, предварительно сняв часовых, но, когда по чехам-разведчикам дали залп, немцы встревожились на всем участке. Бесцельно стреляя, убили двух казаков, одного ранили. Казаки принесли с собой раненого и убитых - выстраиваясь, переговаривались: 
— Похоронить надо своих. 
— Без нас похоронят. 
— Тут об живых надо думать, а мертвякам мало надо. 
Из штаба полка через полчаса был получен приказ: «После артиллерийской подготовки приказываю батальону, совместно с особой казачьей сотней, атаковать противника и выбить его из первой линии окопов». 
Жиденькая подготовка длилась до двенадцати дня. Казаки и солдаты, выставив посты, отдыхали в землянках. В полдень пошли в атаку. Левее, на главном участке, громыхала канонада — там наступали вновь. 
На самом конце правого фланга были забайкальские казаки, левее - Черноярский полк с особой казачьей сотней, за ними — Фанагорийский гренадерский полк, дальше — Чембарский, Бугульминский, 208-й пехотный, 211-й пехотный, Павлоградский, Венгровский; полки 53-й дивизии развивали наступление в центре; весь левый фланг охватывала 2-я Туркестанская стрелковая дивизия. Гремело на всем участке — русские наступали повсюду. 
Сотня шла негустой цепью. Левое крыло ее смыкалось с правым черноярцев. 
Едва показался хребет бруствера, немцы открыли ураганный огонь. Сотня перебегала без крика; залегали, опорожняли магазинные коробки винтовок и вновь бежали. Окончательно легли в пятидесяти шагах от окопов. Стреляли, не подымая голов. Немцы выбросили по всей линии окопов рогатки с сетчатой проволокой. Две гранаты, кинутые Афонькой Озеровым, разорвались, отскочив от сетки. Он чуть приподнялся, хотел метнуть третью, но пуля вошла ему ниже левого плеча, вышла у крестца. Иван Алексеевич, лежавший неподалеку, видел, как Афонька мелко засучил ногами и затих. Убили Прохора Шамиля - брата безрукого Алешки; третьим лег бывший атаман Маныцков, и сейчас же подцепила пуля колченогого чубатого соседа Шамилей — Евлантия Калинина. 
Из второго взвода за полчаса выбыло восемь человек. Убили есаула - командира сотни, двух взводных офицеров, и сотня без команды отползла назад. Очутившись вне действия огня, казаки стеклись кучкой, недосчитались половины людей. Отошли и черноярцы. В первом батальоне урон был еще значительней, но, не глядя на это, из штаба полка — приказ: «Атаку немедленно возобновить, во что бы то ни стало выбить противника из первой линии окопов. От успехов восстановления исходного положения зависит конечный успех операции по всей линии». 
Сотня рассыпалась реденькой цепью. Пошли опять. Под сокрушительным огнем немцев залегли в ста шагах от окопов. Опять стали таять части, и обезумевшие люди врастали в землю, лежали, не поднимая головы, не двигаясь, опоенные ужасом смерти. 

-Итак, все эти эпизоды связаны единством одной идеи. Какой? Что каждый эпизод добавляет в понимание войны Шолоховым? Какое отношение автор пытается вызвать у читателя?

Расскажите о встрече Григория с братом. В чём Григорий признаётся Петро? Все ли казаки так переживают, как Григорий? Вспомните, как к убийству относится Чубатый. Что он говорит о себе? Зачитайте.Часть 3 глава 10

Григорий Мелехов после боя под городом Лешнювом тяжело переламывал в себе нудную нутряную боль. Он заметно исхудал, сдал в весе, часто в походах и на отдыхе, во сне и в дреме чудился ему австриец, тот, которого срубил у решетки. Необычно часто переживал он во сне ту первую схватку, и даже во сне, отягощенный воспоминаниями, ощущал он конвульсию своей правой руки, зажавшей древко пики: просыпаясь и очнувшись, гнал от себя он, заслонял ладонью до боли зажмуренные глаза. 
Вызревшие хлеба топтала конница, на полях легли следы острошипых подков, будто град пробарабанил по всей Галиции. Тяжелые солдатские сапоги трамбовали дороги, щебнили шоссе, взмешивали августовскую грязь. 
Там, где шли бои, хмурое лицо земли оспой взрыли снаряды: ржавели в ней, тоскуя по человеческой крови, осколки чугуна и стали. По ночам за горизонтом тянулись к небу рукастые алые зарева, зарницами полыхали деревни, местечки, городки. В августе, когда вызревают плоды и доспевают хлеба, небо неулыбчиво серело, редкие погожие дни томили парной жарой. 
К исходу клонился август. В садах жирно желтел лист, от черенка наливался предсмертным багрянцем, и издали похоже было, что деревья — в рваных ранах и кровоточат рудой древесной кровью. Григорий с интересом наблюдал за изменениями, происходившими с товарищами по сотне. Прохор Зыков, только что вернувшийся из лазарета, с рубцеватым следом кованого копыта на щеке, еще таил в углах губ боль и недоумение, чаще моргал ласковыми телячьими глазами; Егорка Жарков при всяком случае ругался тяжкими непристойными ругательствами, похабничал больше, чем раньше, и клял все на свете; однохуторянин Григория Емельян Грошев, серьезный и деловитый казак, весь как-то обуглился, почернел, нелепо похахакивал, смех его был непроизволен, угрюм. Перемены вершились на каждом лице, каждый по-своему вынашивал в себе и растил семена, посеянные войной. 

— Я, Петро, уморился душой. Я зараз будто недобитый какой... Будто под мельничными жерновами побывал, перемяли они меня и выплюнули. — Голос у него жалующийся, надтреснутый, и борозда (ее только что, с чувством внутреннего страха, заметил Петро) темнела, стекая наискось через лоб, незнакомая, пугающая какой-то переменой, отчужденностью. 
— Как оно? — спросил Петро, стягивая рубаху, обнажая белое тело с ровно надрезанной полосой загара на шее. 
— А вот видишь как, — заторопился Григорий, и голос окреп в злобе, - людей стравили, и не попадайся! Хуже бирюков стал народ. Злоба кругом. Мне зараз думается, ежели человека мне укусить — он бешеный сделается. 
— Тебе-то приходилось... убивать? 
— Приходилось!.. — почти крикнул Григорий и скомкал и кинул под ноги рубаху. Потом долго мял пальцами горло, словно пропихивал застрявшее слово, смотрел в сторону. 
— Говори, — приказал Петро, избегая и боясь встретиться с братом глазами. 
— Меня совесть убивает. Я под Лешнювом заколол одного пикой. Сгоряча... 
Иначе нельзя было... А зачем я энтого срубил? 
— Ну? 
— Вот и ну, срубил зря человека и хвораю через него, гада, душой. По ночам снится, сволочь. Аль я виноват? 
— Ты не обмялся ишо. Погоди, оно придет в чоку. 

— Вша меня заела. С тоски. Я бы дома теперя побывал: так и полетел бы, кабы крылья были. Хучь одним глазком глянул ты. Ну, как там? 

Как внешне изменился на войне Григорий? Как он изменился внутренне? Зачитайте цитаты.Часть 4 Глава 4

 Григорий всюду, даже в семье, ловил боковые, изумленно-почтительные взгляды — его разглядывали так, как будто не верили, что он — тот самый Григорий, некогда своевольный и веселый парень. С ним, как с равным, беседовали на майдане старики, при встрече на его поклон снимали шапки, девки и бабы с нескрываемым восхищением разглядывали бравую, чуть сутуловатую фигуру в шинели с приколотым на полосатой ленточке крестом. Он видел, что Пантелей Прокофьевич явно гордился им, шагая рядом в церковь или на плац.  
Пришел с фронта Григорий одним человеком, а ушел другим. Свое, казачье, всосанное с материнским молоком, кохаемое на протяжении всей жизни, взяло верх над большой человеческой правдой. 
 

Добрым казаком ушел на фронт Григорий; не мирясь в душе с бессмыслицей войны, он честно берег свою казачью славу... 

Крепко берег Григорий казачью честь, ловил случай выказать беззаветную храбрость, рисковал, сумасбродничал, ходил переодетым в тыл к австрийцам, снимал без крови заставы, джигитовал казак и чувствовал, что ушла безвозвратно та боль по человеку, которая давила его в первые дни войны. 
Огрубело сердце, зачерствело, будто солончак в засуху, и как солончак не впитывает воду, так и сердце Григория не впитывало жалости. С холодным презрением играл он чужой и своей жизнью; оттого прослыл храбрым — четыре Георгиевских креста и четыре медали выслужил. На редких парадах стоял у полкового знамени, овеянного пороховым дымом многих войн; но знал, что больше не засмеяться ему, как прежде; знал, что ввалились у него глаза и остро торчат скулы; знал, что трудно ему, целуя ребенка, открыто глянуть в ясные глаза; знал Григорий, какой ценой заплатил за полный бант крестов и производства. 

Почему Шолохов обращает внимание на внутреннюю жизнь казаков и в первую очередь — Григория? Какие изменения происходят с казаками? Почему? Как эти изменения характеризуют казаков, самого Григория как человека. Вспомните, как в «Войне и мире» автор скрыто выражал своё отношение к героям при помощи описания их отношения к другим на войне?

Война, как никакое другое событие, способна показать истинную душу человека, его духовные силы, силу духа. Согласны вы с этим? Почему?

Напишите небольшое письмо от имени Григория Мелехова. Подумайте, кому оно будет адресовано: его родным, Аксинье, военному начальству, далёким потомкам?

Итак, действительно ли Шолохов показал нам эпохальное событие? В чём его эпохальность? Как вы думаете, какое следующее историческое событие перекроет эпохальность рассмотренного на сегодняшнем уроке?

Домашнее задание:

Зачитайте, что говорит Бунчук о необходимости жестокости.

Часть 5 глава 7

Расскажите, как Подтелков убил Чернецова.

Часть 5 глава 12

Расскажите о гибели отряда Подтелкова.

Часть 5 глава 30

Зачитайте, как описывает грабежи казаков Шолохов.

Часть 6 глава 9

Прочитайте, как Мишка Кошевой казнил Петра Мелехова.

1. 1. 1. 1. 1. 1. Часть 6 глава 33

                  Зачитайте , как в 39 главе 6 части о бесчинствах красных рассказывает Штокману старовер.

Расскажите, как народ встречает красных пленных и как Дарья убивает Ивана Алексеевича.

1. 1. 1. 1. 1. 1. Часть 6 главы 54-56

                  Часть 6 глава 65

                  3. Расскажите, как Мишка Кошевой мстит за смерть Штокмана и Ивана Алексеевича

Расскажите, как Мишка Коршунов мстит за смерть своей семьи.

1. 1. 1. 1. 1. 1. Часть 7 глава 12

Чем выразителен финал первого тома 2 книги? Проанализируйте.