Поэзия Лилит Козловой. 1. Основные образы
Лирические образы стихов Козловой разнообразны. Именно это позволяет автору передавать всю гамму и глубину переживаний лирической героини, а также и её собственных
Одним из стержневых образов можно считать качающийся с предельной амплитудой «маятник» - это выглядит основой решений, возникающих в тот период переживаний автора.
Маятник качается –
Да – нет.
Чудеса кончаются!..
- Нет, нет!
Светлый ты, заоблачный?
Нет – да…
Лишь бы вязь не кончилась
Никогда!..
«И, действительно, что-то качается из крайности в крайность - идёт внутренняя работа. Как будто появились две меня»
[26, с.16].
Качающийся маятник олицетворяет, таким образом, не только сложности жизни («да - нет»), а ещё и степень её внутренней психологической открытости, когда она испытывает то взлёт, то бездну, и каждый раз как бы возникает новая лирическая героиня с иным мироощущением.
Но Лилит сразу намечает и ещё один уровень значимости не только этого момента, этой сложности жизни и возникающих при этом стихов.
Она видит возможность внутренней работы, то есть своих психологических изменений. И, прежде всего, путь к этому - вера в чудо, которое ожидается, несмотря ни на что.
«Чудеса кончаются!
- Нет, нет!».
А какой же её любимый? Так и хочется, чтобы он был «сказочным принцем», но она понимает, что в реальности это не совсем так:
«Светлый ты, заоблачный?
Нет – да…».
Но лишь бы не потерялась Любовь! Она инстинктивно чувствует, что если исчезнет главное притяжение Любви, то никакой внутренней работы не будет.
И последние две строчки об этом её желании свидетельствуют.
«Лишь бы вязь не кончилась
Никогда!..».
Здесь маятник, как будто застывает в положении вечной любви. Это второй вариант того же образа - маятник в покое.
В одном из более поздних стихотворений эта тенденция выражена более чётко:
«Храню любовь, как самое святое
Главнее главного, Начало всех Начал!»
[27, с.158].
Здесь возникает образ бесконечности. Одним из образов составляющих характеристику любви, как состояния души.
Отражение контрастности мировосприятия и в других записях этого периода:
«Радость ты моя – безрадостная!
Счастье ты моё – несчастливое!
Как трудно верить, когда нет писем – как с того света…»
(«Безрадостность» и «несчастливость» - это оксюморон, усиливающий впечатление беды, и тоже маятник).
Сто пятьдесят часов – и сотня дней,
Горючих, жарких, огненных, холодных…
И вот стихает – выше и светлей…
Всё горше стонет, всё святее помнит…
[26, с.16]
В эпитетах второй строчки - полный набор от полыхания до ледяного холода. Но две последних строчки являют собой выход из затянувшегося отсутствия писем и переход туда, куда автор наметила – в новую форму любви – память.
Так идёт её внутреннее развитие. Но в сложности момента, как определяет автор:
«Чётких два пространства: – земного несчастья – и горней благодати Любви. Из земного тупика жизнь выталкивает в высоты. И сейчас каждое пространство живёт у меня как бы своей жизнью…»
Качающийся маятник просматривается и в других стихах.
Молчание – прекраснейший ответ:
Красноречивый, искренний, хоть тихий…
И кто сказал, что ДА? Конечно - НЕТ!
Молчишь – и колокольчики затихли…
[26, с.16]
Снова «ДА – НЕТ», «или – или». В состоянии «Да» - для любящего звучит неведомая музыка. Состояние «Нет» - «Молчишь – и колокольчики затихли…». Ещё одна форма маятника.
Эта же тема незримой музыки Любви возникает у Лилит не раз.
Какое было серебро!
И как звенело! [26, с.17]
«Звенящее серебро» - метафора романтической любви, которая сама по себе драгоценна и волшебно–музыкальна. Это новый образ /1.3/.
…И как сошлось –
И завязалось в узел! –
То, «что пело,
Сияло и рвалось»!
[26, с.17]
Цитата из Марины Цветаевой в последних двух строках здесь оказывается полностью оправданной. Завязался очередной «Гордиев узел».
Но вот пришедшее долгожданное письмо всё меняет. Вот как об этом пишет автор:
«У меня - постоянная готовность снова вернуться в пространство Любви, принять всё, что так смущало до этого, согласиться на все недостатки ситуации, принимая их, таким образом, как они сложились»
Стихотворение «Ты» отражает намерение лирической героини сохранять отношения и при затруднённых контактах.
Вон там, среди туч, высоко –
В небо окно, золотое пятно,
Светит – и еле виднеется.
А вокруг –
Радуги тоненький круг.
Ничего, что так далек.
[26, с.17]
Здесь возникает новый образ – Луны, среди ненастного ночного неба, что перекликается с известным разговорным: «Хочу Луну с неба!»; хотя иронически-насмешливый смысл этого выражения полностью исчезает.
Вместо этого недосягаемая Луна – это и есть её Любимый, которому там и полагается быть. Такое согласие на удалённость Желанного переводит автора на следующую ступеньку духовного развития. Теперь редкие письма уже не сжигают. Это удовлетворение просматривается в следующих стихах.
Пылинка-спора, маленькая крошка
Легла на чашу Солнечных весов -
И в Небеса раздвинулось окошко,
И вновь грохочет Эхо Всех Громов.
[26, с. 19]
Итак, новый образ.
Спора - это невидимое невооруженным глазом семечко, будущее… Чьё? Гриба, например. Папоротника… А здесь – это просто символ Возрождения любви, когда с виду от неё ничего не осталось.
И об этом ещё и так:
«Всё смято и растоптано,
Истёрто в порошок…
Ну, а из каждой крошечки?
- Проклюнется росток».
[26, с. 17]
Спора, пылинка, крошечка. Что-то минимальное, но вполне реальное. Автор образом споры, истёртостью в порошок, проводит свою мысль: «Любовь никогда не исчезает полностью, она может только затаиться».
В стихах этого периода снова возникает ощущение, что всё в порядке и очень хорошо.
И новый космический образ – «Солнечные весы» в руке, по-видимому, самого Солнца.
И всего-то спора пылинкой легла на одну из чаш - и вот уже снова Жизнь с появившимся над ней куполом неба. Но и звуки Земли напомнили о себе своим грохотом.
Этот образ - «Эхо Всех Громов» - символ неожиданностей, поворотов, высот и провалов. И об этом тоже есть стихи.
Хребты, перевалы
И снова хребты –
Ещё не бывало
Такой высоты!
Лавины, обвалы,
Пустоты, провалы…
Полгода – как много!
Полгода – так мало…
[26, с. 23]
Сплошное метафорическое видение того, что выпало на долю двоих.
Столько препятствий – «Хребты, перевалы и снова хребты». Но препятствий, сопряженных со светлыми переживаниями любви, с её высотой.
А вот и второе положение маятника – печали и горести – «Лавины, обвалы, пустоты, провалы».
И в конце – своеобразный оксюморон:
«Полгода - как много!
Полгода - так мало!».
Ситуация становится стабильной, письма по-прежнему редки - и вот на этот вариант взаимодействия появляется новый образ: «провод, ниточка, канатик».
- Только б провод не порвался!
Только б ниточка вилась!
Только б голос не сорвался…
За Судьбою - глаз да глаз.
[26, с. 24]
Общение душами - это то, что объединяет людей вообще, а любящих - особенно. Поэтому образ «ниточка», «провод» логичен, поскольку отображает суть связи двоих. Не случайно, видимо, возникло выражение - «привязанность».
По сути, – это стихотворение – установка, которое перекликается с общеизвестной народной поговоркой: «На Бога надейся, а сам – не плошай!».
Так и наш автор выражает ту же мысль: «За Судьбою - глаз да глаз».
Это метафора.
Совершенно очевидно, что вся сложность взаимоотношения двоих – это уже судьба: от себя, своей любви, не уйдёшь, к Милому не приблизишься, но можно использовать любую возможность - или махнуть рукой.
Однако, наша лирическая героиня последний вариант отвергает полностью!
Её любовь питает как таковая, как состояние души. И здесь мы встречаем новые образы, на этот раз – Космоса.
Я бегаю по Космосу,
Я бегаю по небу,
По звёздам,
По планетам,
По Млечному Пути –
И бег мой нескончаем,
И отступает небыль,
И набираюсь силы –
Ухабами брести…
[26,с.23]
Теперь высота взлётов любви не на Земле – это не хребты, хоть и высокие, теперь это небесные светила и даже Млечный Путь. Только эти взлёты двоих и помогают жить в повседневности - для этого употребляется метафора «ухабами брести».
«Какая привязанность к Земле, к реакции Второго! Как низко я ещё «бегаю» - по проявленному миру, хоть и небесному… И снова возвращаюсь к земле и её ухабам, не мысля возможности постоянного самостоятельного полёта Любви над ней» - так автор определяет эту стадию своего внутреннего развития
26, с.24.
Мысль лирической героини снова и снова возвращается к непростой ситуации отдалённости её и любимого.
Драгоценные грани,
Что ни миг – то иное:
То рубина сверканье,
То совсем голубое,
То высот озаренье,
То потьма преисподней,
И из каждого завтра -
Золотое сегодня. [26,с.46].
Здесь как будто, некий кристалл, хоть и невидимый, вращается перед глазами – главный образ, остальное видится только через его грани.
Цвета неслучайны: красный - «рубина сверканье», традиционно отражает земную эмоциональную напряжённость и страсти вокруг любви, и тогда нередко, как следствие – «потьма преисподней».
Голубой цвет – это поэтическое вдохновение и жизнь души. Именно это и названо здесь «высот озаренье».
Кристалл - вращается, жизнь у двоих то возносит, то опускает. Цветовое иносказание, метафора.
А переносить это всё тяжелее. И вот последние две строчки как раз метафорически говорят об этом таким удивительным иносказанием. Хотя у героини нет никакого желания это прекратить.
В любой момент, будто шар воздушный:
Откроешь дверь – и взлечу!
А ты всё тлеешь, Судьбе послушный -
А я надрываюсь, кричу!..
В роли сравнения здесь новый образ – «шар воздушный». Он отражает состояние героини в моменты любовной идиллии. Но вдруг – стоп! Что-то случилось?
Я-то двигаюсь, а ты отстал…
Заблудился межу скал?
Или всё ж нашёл, что так искал?
Или просто сник, устал?
[26, с. 24]
Литературная героиня угадала: случилось то, что её любимый женился!
Следующий цикл стихов, другие годы. И другой герой. И детали нестыковок у двоих иные.
Оттого и высвечивается в стихах иное, и изобразительный ряд тоже новый.
Мне смертный приговор
подписан от рожденья,
От нашей встречи -
он в тебе самом,
В твоем спокойном
и инертном тленье,
В счастливом свойстве
делать все с умом...
И чем желанней я,
проникновенней - слово,
Чем больше я
нарушу твой покой,
Тем яростней
ты борешься с собой,
Убьешь в себе меня -
и замерцаешь снова...
[28, с.12]
Мужчина испугался жизни, закрылся - мерцает.
Женщина открыта полностью.
Ему остаётся только метафорически «убить в себе» желанный образ, так он его тревожит.
Далее – метафора «замерцаешь», всё развивается из этого.
«Смертный приговор» приведён в исполнение.
Ситуация для лирической героини невыносимая – ведь любовь – это волна, и в своем высшем стоянии остаться не может, она требует возможности выкатывания на плоский берег – или разбивается в мелкие брызги о препятствия. Но герои расстались навсегда.
Это было пиком - вчера,
А сегодня стало равниной...
Ты живешь во мне, как гора
С опрокинутой вниз вершиной...
[28, с. 9]
Всё стихотворение зримо-метафорично.
В будущем нет ничего, даже препятствий.
И вот не «пик» – а «равнина», она неожиданна и болезненна.
И поэтому воспоминание – это мир, перевернувшийся вверх ногами - вот смысл очередной метафоры – «гора с опрокинутой вниз вершиной».
Память пролистывает дни. Вот момент расставания.
Лоб - в стекло,
в ладони,
в стену...
Горько -
в твое
плечо...
Уже в разлуку?!
В смерть?!
В геенну?!!
Жить!
Хоть немного!
Еще!! ...
[28, с. 10]
Одним из стержневых образов можно считать качающийся с предельной амплитудой «маятник» - это выглядит основой решений, возникающих в тот период переживаний автора.
Маятник качается –
Да – нет.
Чудеса кончаются!..
- Нет, нет!
Светлый ты, заоблачный?
Нет – да…
Лишь бы вязь не кончилась
Никогда!..
«И, действительно, что-то качается из крайности в крайность - идёт внутренняя работа. Как будто появились две меня»
[26, с.16].
Качающийся маятник олицетворяет, таким образом, не только сложности жизни («да - нет»), а ещё и степень её внутренней психологической открытости, когда она испытывает то взлёт, то бездну, и каждый раз как бы возникает новая лирическая героиня с иным мироощущением.
Но Лилит сразу намечает и ещё один уровень значимости не только этого момента, этой сложности жизни и возникающих при этом стихов.
Она видит возможность внутренней работы, то есть своих психологических изменений. И, прежде всего, путь к этому - вера в чудо, которое ожидается, несмотря ни на что.
«Чудеса кончаются!
- Нет, нет!».
А какой же её любимый? Так и хочется, чтобы он был «сказочным принцем», но она понимает, что в реальности это не совсем так:
«Светлый ты, заоблачный?
Нет – да…».
Но лишь бы не потерялась Любовь! Она инстинктивно чувствует, что если исчезнет главное притяжение Любви, то никакой внутренней работы не будет.
И последние две строчки об этом её желании свидетельствуют.
«Лишь бы вязь не кончилась
Никогда!..».
Здесь маятник, как будто застывает в положении вечной любви. Это второй вариант того же образа - маятник в покое.
В одном из более поздних стихотворений эта тенденция выражена более чётко:
«Храню любовь, как самое святое
Главнее главного, Начало всех Начал!»
[27, с.158].
Здесь возникает образ бесконечности. Одним из образов составляющих характеристику любви, как состояния души.
Отражение контрастности мировосприятия и в других записях этого периода:
«Радость ты моя – безрадостная!
Счастье ты моё – несчастливое!
Как трудно верить, когда нет писем – как с того света…»
(«Безрадостность» и «несчастливость» - это оксюморон, усиливающий впечатление беды, и тоже маятник).
Сто пятьдесят часов – и сотня дней,
Горючих, жарких, огненных, холодных…
И вот стихает – выше и светлей…
Всё горше стонет, всё святее помнит…
[26, с.16]
В эпитетах второй строчки - полный набор от полыхания до ледяного холода. Но две последних строчки являют собой выход из затянувшегося отсутствия писем и переход туда, куда автор наметила – в новую форму любви – память.
Так идёт её внутреннее развитие. Но в сложности момента, как определяет автор:
«Чётких два пространства: – земного несчастья – и горней благодати Любви. Из земного тупика жизнь выталкивает в высоты. И сейчас каждое пространство живёт у меня как бы своей жизнью…»
Качающийся маятник просматривается и в других стихах.
Молчание – прекраснейший ответ:
Красноречивый, искренний, хоть тихий…
И кто сказал, что ДА? Конечно - НЕТ!
Молчишь – и колокольчики затихли…
[26, с.16]
Снова «ДА – НЕТ», «или – или». В состоянии «Да» - для любящего звучит неведомая музыка. Состояние «Нет» - «Молчишь – и колокольчики затихли…». Ещё одна форма маятника.
Эта же тема незримой музыки Любви возникает у Лилит не раз.
Какое было серебро!
И как звенело! [26, с.17]
«Звенящее серебро» - метафора романтической любви, которая сама по себе драгоценна и волшебно–музыкальна. Это новый образ /1.3/.
…И как сошлось –
И завязалось в узел! –
То, «что пело,
Сияло и рвалось»!
[26, с.17]
Цитата из Марины Цветаевой в последних двух строках здесь оказывается полностью оправданной. Завязался очередной «Гордиев узел».
Но вот пришедшее долгожданное письмо всё меняет. Вот как об этом пишет автор:
«У меня - постоянная готовность снова вернуться в пространство Любви, принять всё, что так смущало до этого, согласиться на все недостатки ситуации, принимая их, таким образом, как они сложились»
Стихотворение «Ты» отражает намерение лирической героини сохранять отношения и при затруднённых контактах.
Вон там, среди туч, высоко –
В небо окно, золотое пятно,
Светит – и еле виднеется.
А вокруг –
Радуги тоненький круг.
Ничего, что так далек.
[26, с.17]
Здесь возникает новый образ – Луны, среди ненастного ночного неба, что перекликается с известным разговорным: «Хочу Луну с неба!»; хотя иронически-насмешливый смысл этого выражения полностью исчезает.
Вместо этого недосягаемая Луна – это и есть её Любимый, которому там и полагается быть. Такое согласие на удалённость Желанного переводит автора на следующую ступеньку духовного развития. Теперь редкие письма уже не сжигают. Это удовлетворение просматривается в следующих стихах.
Пылинка-спора, маленькая крошка
Легла на чашу Солнечных весов -
И в Небеса раздвинулось окошко,
И вновь грохочет Эхо Всех Громов.
[26, с. 19]
Итак, новый образ.
Спора - это невидимое невооруженным глазом семечко, будущее… Чьё? Гриба, например. Папоротника… А здесь – это просто символ Возрождения любви, когда с виду от неё ничего не осталось.
И об этом ещё и так:
«Всё смято и растоптано,
Истёрто в порошок…
Ну, а из каждой крошечки?
- Проклюнется росток».
[26, с. 17]
Спора, пылинка, крошечка. Что-то минимальное, но вполне реальное. Автор образом споры, истёртостью в порошок, проводит свою мысль: «Любовь никогда не исчезает полностью, она может только затаиться».
В стихах этого периода снова возникает ощущение, что всё в порядке и очень хорошо.
И новый космический образ – «Солнечные весы» в руке, по-видимому, самого Солнца.
И всего-то спора пылинкой легла на одну из чаш - и вот уже снова Жизнь с появившимся над ней куполом неба. Но и звуки Земли напомнили о себе своим грохотом.
Этот образ - «Эхо Всех Громов» - символ неожиданностей, поворотов, высот и провалов. И об этом тоже есть стихи.
Хребты, перевалы
И снова хребты –
Ещё не бывало
Такой высоты!
Лавины, обвалы,
Пустоты, провалы…
Полгода – как много!
Полгода – так мало…
[26, с. 23]
Сплошное метафорическое видение того, что выпало на долю двоих.
Столько препятствий – «Хребты, перевалы и снова хребты». Но препятствий, сопряженных со светлыми переживаниями любви, с её высотой.
А вот и второе положение маятника – печали и горести – «Лавины, обвалы, пустоты, провалы».
И в конце – своеобразный оксюморон:
«Полгода - как много!
Полгода - так мало!».
Ситуация становится стабильной, письма по-прежнему редки - и вот на этот вариант взаимодействия появляется новый образ: «провод, ниточка, канатик».
- Только б провод не порвался!
Только б ниточка вилась!
Только б голос не сорвался…
За Судьбою - глаз да глаз.
[26, с. 24]
Общение душами - это то, что объединяет людей вообще, а любящих - особенно. Поэтому образ «ниточка», «провод» логичен, поскольку отображает суть связи двоих. Не случайно, видимо, возникло выражение - «привязанность».
По сути, – это стихотворение – установка, которое перекликается с общеизвестной народной поговоркой: «На Бога надейся, а сам – не плошай!».
Так и наш автор выражает ту же мысль: «За Судьбою - глаз да глаз».
Это метафора.
Совершенно очевидно, что вся сложность взаимоотношения двоих – это уже судьба: от себя, своей любви, не уйдёшь, к Милому не приблизишься, но можно использовать любую возможность - или махнуть рукой.
Однако, наша лирическая героиня последний вариант отвергает полностью!
Её любовь питает как таковая, как состояние души. И здесь мы встречаем новые образы, на этот раз – Космоса.
Я бегаю по Космосу,
Я бегаю по небу,
По звёздам,
По планетам,
По Млечному Пути –
И бег мой нескончаем,
И отступает небыль,
И набираюсь силы –
Ухабами брести…
[26,с.23]
Теперь высота взлётов любви не на Земле – это не хребты, хоть и высокие, теперь это небесные светила и даже Млечный Путь. Только эти взлёты двоих и помогают жить в повседневности - для этого употребляется метафора «ухабами брести».
«Какая привязанность к Земле, к реакции Второго! Как низко я ещё «бегаю» - по проявленному миру, хоть и небесному… И снова возвращаюсь к земле и её ухабам, не мысля возможности постоянного самостоятельного полёта Любви над ней» - так автор определяет эту стадию своего внутреннего развития
26, с.24.
Мысль лирической героини снова и снова возвращается к непростой ситуации отдалённости её и любимого.
Драгоценные грани,
Что ни миг – то иное:
То рубина сверканье,
То совсем голубое,
То высот озаренье,
То потьма преисподней,
И из каждого завтра -
Золотое сегодня. [26,с.46].
Здесь как будто, некий кристалл, хоть и невидимый, вращается перед глазами – главный образ, остальное видится только через его грани.
Цвета неслучайны: красный - «рубина сверканье», традиционно отражает земную эмоциональную напряжённость и страсти вокруг любви, и тогда нередко, как следствие – «потьма преисподней».
Голубой цвет – это поэтическое вдохновение и жизнь души. Именно это и названо здесь «высот озаренье».
Кристалл - вращается, жизнь у двоих то возносит, то опускает. Цветовое иносказание, метафора.
А переносить это всё тяжелее. И вот последние две строчки как раз метафорически говорят об этом таким удивительным иносказанием. Хотя у героини нет никакого желания это прекратить.
В любой момент, будто шар воздушный:
Откроешь дверь – и взлечу!
А ты всё тлеешь, Судьбе послушный -
А я надрываюсь, кричу!..
В роли сравнения здесь новый образ – «шар воздушный». Он отражает состояние героини в моменты любовной идиллии. Но вдруг – стоп! Что-то случилось?
Я-то двигаюсь, а ты отстал…
Заблудился межу скал?
Или всё ж нашёл, что так искал?
Или просто сник, устал?
[26, с. 24]
Литературная героиня угадала: случилось то, что её любимый женился!
Следующий цикл стихов, другие годы. И другой герой. И детали нестыковок у двоих иные.
Оттого и высвечивается в стихах иное, и изобразительный ряд тоже новый.
Мне смертный приговор
подписан от рожденья,
От нашей встречи -
он в тебе самом,
В твоем спокойном
и инертном тленье,
В счастливом свойстве
делать все с умом...
И чем желанней я,
проникновенней - слово,
Чем больше я
нарушу твой покой,
Тем яростней
ты борешься с собой,
Убьешь в себе меня -
и замерцаешь снова...
[28, с.12]
Мужчина испугался жизни, закрылся - мерцает.
Женщина открыта полностью.
Ему остаётся только метафорически «убить в себе» желанный образ, так он его тревожит.
Далее – метафора «замерцаешь», всё развивается из этого.
«Смертный приговор» приведён в исполнение.
Ситуация для лирической героини невыносимая – ведь любовь – это волна, и в своем высшем стоянии остаться не может, она требует возможности выкатывания на плоский берег – или разбивается в мелкие брызги о препятствия. Но герои расстались навсегда.
Это было пиком - вчера,
А сегодня стало равниной...
Ты живешь во мне, как гора
С опрокинутой вниз вершиной...
[28, с. 9]
Всё стихотворение зримо-метафорично.
В будущем нет ничего, даже препятствий.
И вот не «пик» – а «равнина», она неожиданна и болезненна.
И поэтому воспоминание – это мир, перевернувшийся вверх ногами - вот смысл очередной метафоры – «гора с опрокинутой вниз вершиной».
Память пролистывает дни. Вот момент расставания.
Лоб - в стекло,
в ладони,
в стену...
Горько -
в твое
плечо...
Уже в разлуку?!
В смерть?!
В геенну?!!
Жить!
Хоть немного!
Еще!! ...
[28, с. 10]
